Поручение интервьюировать Пэта Глэндона она получила по собственному желанию. Она ни разу в жизни не видела призового боксера, если не считать мимолетной встречи с Бобом Фицсиммонсом, бывшим во фраке в Палас-Грилль. Ей и не хотелось видеть боксеров, по крайней мере до тех пор, как Юный Пэт Глэндон не приехал в Сан-Франциско тренироваться для предстоящего матча с Нэтом Поуэрсом. Затем его газетная репутация возбудила ее интерес. Первобытный зверь! На это стоило посмотреть! Из газетных статей о нем у нее составилось впечатление, что этот человек был чудовищем, тупым, мрачным и свирепым чудовищем — зверем из глухих дебрей. Правда, по фотографиям нельзя было этого сказать, но на снимках видно было гигантское сложение, а оно вполне могло соответствовать нравственным и умственным качествам человека-чудовища. Итак, в сопровождении редакционного фотографа она в назначенный Стьюбенером час отправилась в зал для тренировки в Клифф-Хаузе.

Владелец недвижимости был весьма озабочен. Пэт собирался взбунтоваться. Он сидел, свесив ногу поверх ручки кресла и положив «Сонеты» Шекспира переплетом вверх на колено, обрушился на новый тип женщин:

— Чего им понадобилось повсюду совать свой нос? — спрашивал он. — Бокс — это не их область. Что они могут знать о боксе? Мне достаточно надоели репортеры-мужчины. На мне узоров нет. Эта женщина хочет хорошенько расписать меня. Я никогда не красовался перед женщинами в зале для тренировки, и мне все равно — репортер она или нет.

— Но она совсем не похожа на репортера обычного типа, — возразил Стьюбенер. — Слыхали вы о Сэнгстерах? — Это те — миллионеры!

Пэт утвердительно кивнул головой.

— Ну вот, она из этой семьи. Она из высшего круга. Она могла бы вращаться в обществе Блингэмов, если бы захотела, вместо того чтобы работать на жалованье в газете. Ее отец «стоит» пятьдесят миллионов, если за него вообще можно дать хоть один цент.

— Тогда чего же она работает в газете? — только отбивает хлеб у какого-нибудь бедняка.

— Она разошлась со своими, поссорилась или что-то в этом роде, как раз в то время, как он принялся за «чистку» Сан-Франциско. Она ушла из дому. Вот и все — ушла и поступила на службу. Выслушайте еще одну вещь, Пэт: она прекрасно пишет. Когда она принимается за дело, с ней ни один писака у нас не сравняется.

Пэт начал проявлять некоторый интерес, и Стьюбенер пошел на всех парах.

— Она пишет стихи да разводит всякую там поэзию, вроде вас. Но я думаю, что ее стихи лучше, потому что она издала их — целую книжку. Она пишет о театре. Она интервьюирует всех крупных актеров, какие только попадают в Сан-Франциско.

— Я встречал ее имя в газетах, — заметил Пэт.

— Конечно, встречали. Это большая честь для вас, Пэт, что она придет к вам за интервью. Вам с ней не будет скучно. Я буду с вами и сам преподнесу ей все нужные сведения. Вы же знаете, это постоянная моя роль.

Пэт с благодарностью взглянул на него.

— И еще, Пэт: не забывайте, что вам приходится примириться со всеми этими интервью. Это входит в круг ваших профессиональных обязанностей. Это громкая реклама, и она достается вам совершенно даром. Вы не можете купить прессу. Пресса заинтересовывает публику, собирает толпы зрителей, а толпа-то и создает наши сборы. — Стьюбенер остановился и прислушался, затем поглядел на часы. — Я думаю, что это она. Я пойду ей навстречу и приведу ее сюда. Я намекну ей, чтобы она не затягивала интервью, вы увидите, это будет недолго. — В дверях он еще раз обернулся. — Ведите себя прилично, Пэт. Не замыкайтесь в свою раковину. Поговорите с ней немного, когда она будет вас расспрашивать.

Пэт отложил «Сонеты» на стол, взял газету и казался глубоко погруженным в чтение, когда она и Сэм вошли в комнату, Пэт встал. Их встреча была неожиданностью для обоих. Когда синие глаза встретились с серыми, то казалось, что мужчина и женщина испустили торжествующий клич, словно каждый из них нашел свое желанное и нежданное в жизни. Но это длилось одно только мгновение. Оба они ожидали встретить друг в друге нечто столь отличное от того, что они увидели, что в следующее же мгновение чувство полного признания уступило место смущению. Как и все женщины, она первая овладела собой, причем не подала и виду, что мгновение назад потеряла над собой власть. Она прошла большую часть комнаты навстречу Глэндону. Что касается его, то он едва ли понимал, что говорил, пока их представляли друг другу. Наконец он видел перед собой женщину — женщину! Он и не подозревал, что они на свете существуют. Немногие женщины, каких он до сих пор замечал, совсем на эту не походили. Он подумал о том, что бы про нее сказал старый Пэт, и не о такой ли, как она, он говорил, советуя держать ее крепко, обеими руками. Он сообразил, что держит в своей руке ее руку, и поглядел на нее с любопытством и восхищением, поражаясь ее хрупкостью.

Она, со своей стороны, старалась побороть в себе отзвуки первого инстинктивного призыва. Внезапное ее влечение к этому чужому человеку было лишь странным, никогда еще не испытанным ощущением — вот и все.

Разве не он был первобытным зверем арены — громадным тупым самцом, боровшимся с другими самцами такого же скотского интеллектуального уровня? Она улыбнулась движению, каким он продолжал держать ее руку.

— Пожалуйста, отдайте мне мою руку, мистер Глэндон, — сказала она. — Право же… право же, она мне нужна.

Он смущенно взглянул на нее и, проследив за направлением ее взгляда, увидал ее порабощенную руку и так неловко отпустил ее, что кровь бросилась ему в лицо.

Она заметила, что он покраснел, и ей пришло в голову: он не похож на тот образ, какой она рисовала себе. Она не представляла себе, чтобы зверь мог по какому-либо поводу краснеть. Ей очень понравилось, что он не сумел пробормотать развязного извинения. Но ее очень смущала его манера пожирать ее глазами. Он уставился на нее, словно на него нашел столбняк, а его щеки пылали все сильнее.

Тем временем Стьюбенер подал ей стул, а Глэндон автоматически опустился на свой.

— Он в прекрасной форме, мисс Сэнгстер, в прекрасной форме, — говорил импресарио. — Не правда ли, Пэт? Вы никогда еще не чувствовали себя лучше?

Глэндону это было противно. Его брови смущенно сдвинулись, и он ничего не отвечал.

— Я давно уже хотела с вами познакомиться, мистер Глэндон, — сказала мисс Сэнгстер. — Я никогда еще не интервьюировала боксера, поэтому вы извините меня — не правда ли? — если я неумело возьмусь за это.

— Быть может, вы хотели бы посмотреть сначала на него в деле? — предложил импресарио. — Пока он будет переодеваться, я могу порассказать вам множество вещей о нем — все сведения, еще не помещенные в газетах. Мы позовем Уолша, Пэт, и покажем мисс несколько раундов.

— Нет, мы и не подумаем это делать, — зарычал Глэндон так грозно, как стал бы рычать первобытный зверь. — Продолжайте интервью.

Но интервью не налаживалось. Разговор вел и поддерживал один Стьюбенер, и этого было достаточно, чтобы раздражать Мод. Пэт молчал. Она изучала его тонкое лицо, широко расставленные ясные синие глаза, хорошо сформированный, почти орлиный нос, твердые целомудренные губы, со своеобразно мягким выражением в углах рта — в этом лице не было и намека на угрюмость. «Если все, что о нем пишут в газетах, правда, то его наружность очень обманчива», — решила она про себя. Тщетно искала она признака «клейма» зверя и так же тщетно старалась вовлечь его в разговор. Она слишком мало знала о призовых боксерах и об арене, и стоило ей затронуть какой-нибудь интересовавший ее вопрос, как Стьюбенер перебивал ее потоком непрерывно струящихся сведений.

— Жизнь боксера — это очень интересно, — сказала она как-то, и со вздохом прибавила: — Я хотела бы узнать ее поближе. Скажите, зачем вы, собственно, состязаетесь? О, вопрос о деньгах я оставляю в стороне (последнее относилось к Стьюбенеру). Вам это доставляет удовольствие? Возбуждает ли вас это соревнование с другими людьми? Мне трудно выразить мою мысль, вы должны мне помочь в этом.