Ведь и вправду ничто не изменится…

— Спасибо вам, — сказал Колин предку. — Все-таки вы мне очень помогли. А сейчас я хочу немного отдохнуть. Давайте посидим спокойно. Может быть, зайдем в машину? Там уютно…

— Я с удовольствием, — сказал предок. — А может, сначала разжечь костер?

— Костер? Это будет славно…

Древний огонь — простое открытое пламя, — возникнув над электродом колинской батарейки, охватил сучки, и они загорелись, треща и бросая искры. Колин устремил взгляд в огонь. Человек уселся, стал подкладывать сучья.

— Чайку вскипятить, что ли? — задумчиво сказал он. — Или вы не откажетесь — по одной?

Колин не услышал его. Костер разгорался все ярче. Недаром Колин ночью думал об этом пламени. Конечно, этот разложен не для того, чтобы сжечь путешественника во времени, заподозренного во множестве непонятных, а значит, страшных деяний. И однако же, этим костром, вероятно, все и закончится. Предок оказался вовсе не таким, как представлял Колин, и это означало, что наши представления о прошлом в значительной мере не опираются на опыт, а проистекают из легенд, нами же созданных.

А помощь уже наверняка идет к экспедиции. Что-то должно было случиться, чтобы помощь успела; она обязательно успеет.

Иначе просто не может быть. Я хочу, чтобы помощь успела.

Пусть я буду единственным, кому нельзя помочь.

Наверное, он сказал это вслух; предок отвел глаза в сторону и промолчал. Наверное, он все-таки тоже не до конца верил в отремонтированный рест. Было очень тихо. Только потрескивал огонь, да еще какой-то треск примешался к нему.

Это был негромкий хруст сухого, сломавшегося сучка, и оба сидевшие у костра оглянулись. Звук донесся из-за густой массы соснового молодняка, в правильности рядов которого чувствовалось вмешательство мысли и руки. Треск повторился. Колин озадаченно взглянул на предка. Но человек уже вынырнул из чащи. Он шел к костру, и хворост потрескивал под его ногами.

Человек ступал свободно и неторопливо. Легкая даже на взгляд ткань свободно драпировала его тело. Он держал в руке ветку розовых ягод, но глаза его смотрели не на ягоды, а на сидевших около костра. В этом взгляде было внимание и не было страха.

Это был какой-то другой предок, понял Колин. Он вовсе не походил на уже сидящего у костра, и дело было не только в одежде. В чем-то еще; точнее Колин определить не смог.

“Очевидно, я еще в классовом обществе”, — подумал он.

И этот, новый, принадлежит к какому-то из привилегированных классов. Аристократ, как говорили когда-то. Дело не только в осанке, в уверенном шаге, повороте головы. Но эти глаза!

Этот взгляд, мудрый и проникновенный… Как они назывались в те времена: жрецы? Или еще как-то?.. Вот угораздило!

И главное, я так и не знаю, где я, что это за эпоха. Проклятие!.. И зачем мне понадобились эти десять минут?

Выход один — стартовать поскорее. Все равно куда: в современность или в небытие. Важно лишь сделать это так, чтобы неизбежный в случае неудачи взрыв не повредил предкам.

Для этого нужно, чтобы они отошли от хронокара подальше.

Как добиться этого? Пожалуй, вот как: скрыться — ну, хотя бы в этой чаще. И позвать их этаким жалобным голосом, словно бы стряслась беда: ногу сломал, что ли.

Предки, вернее всего, кинутся на помощь. И пока они станут разыскивать тебя в чаще, ты добежишь до машины.

Они не успеют приблизиться к хронокару настолько, чтобы взрыв задел их.

Все логично.

Воспользовавшись тем, что предки не смотрят на него, Колин нырнул в густую заросль молодых сосенок.

Согнувшись и закрыв глаза, чтобы защитить их от игл, Колин углубился в чащу. Он сделал всего лишь десяток шагов, и заросль вдруг кончилась: она шла, как оказалось, неширокой полосой. За ней обнаружилась просторная полянка, и Колин подумал мельком, что именно здесь следовало ему вынырнуть из субвремени, тогда не произошло бы совмещения с деревьями. Он подумал об этом лишь мимоходом и тотчас же забыл, потому что в нескольких шагах от него стояла машина, и Колин, не раздумывая, устремился к ней.

Безусловно, это была машина Третьего, гипотетического жреца. Машина, наконец, нечто способное дать почти абсолютно точную справку о времени, в котором оказался Колин. Машина жреца; итак, что это за машина?

Колин сделал несколько шагов, приближаясь к этому образцу материальной культуры неизвестного пока столетия.

С каждым пройденным метром шаги делались все медленнее; внезапно Колин поймал себя на мысли, что ему хочется идти на цыпочках — подкрадываться так, как будто бы не безжизненный механизм был перед ним, а какой-то из пещерных хищников третичного периода. Хронофизик остановился, не доходя до машины двух метров; не приближаясь более, обошел вокруг нее, стараясь понять, где же здесь вход или хотя бы каким же образом должен передвигаться этот по меньшей мере странный аппарат.

Входа не было; вообще не было ничего. Не было колес, не было воздушного винта, никаких движителей. Не было ни окон, ни дверей. Ничего. Да полно, машина ли это? Может быть, этот матово-серый купол — просто жилье или даже какое-то хранилище, а за машину, средство передвижения, Колин принял его потому, что хотел увидеть именно машину? Может быть, весьма вероятно. Было бы даже абсолютно ясно, если бы… если бы сооружение это стояло на земле.

Но оно не стояло. Во всяком случае, так казалось. Чтобы убедиться в этом, Колин опустился на колени, затем совсем прильнул к земле. Да, купол не стоял, а висел, неподвижно висел сантиметрах в тридцати над грунтом; густая трава росла под ним как ни в чем не бывало; небольшой черный жук сосредоточенно карабкался по зеленому стебельку, вот он достиг вершины, медленно распахнул крылья и вырулил из-под купола, направляясь куда-то по своим делам. Колин вздохнул и поднялся на ноги.

Да, висящий в абсолютной тишине и покое купол. Что это такое? Пока что созерцание аппарата ничуть не помогло Колину определиться, скорее наоборот. Итак, надо проникнуть внутрь. Должен же быть вход. И надо сделать это поскорее, пока хозяин машины еще согревает ладони у костра…

Колин решительно одолел те два метра, что еще отделяли его от машины. Положил ладонь на матовую поверхность.

И сейчас же отдернул ее. Ему показалось, что купол живой.

Его поверхность — Колин мог бы поклясться в этом — чуть шевельнулась под ладонью. Кроме того, она была тепла; не холод металла, не безразличная прохлада пластика — живое тепло! Так что же?..

Он не успел сформулировать вопрос до конца, потому что купол внезапно раскрылся перед ним, открывая вход. Колин шагнул вперед, не колеблясь. Купол едва ощутимо качнулся, словно восстанавливая равновесие; отверстие, через которое Колин проник, затянулось, и через секунду стало уже невозможно сказать, в каком месте оно только что было. Учитывая возможное коварство этой эпохи (что же это все-таки за эпоха? Ну, сейчас-то мы узнаем!), можно было предположить, что это ловушка. Капкан. Ну, теперь все равно…

Несколько секунд Колин стоял на месте, оглядываясь. Изнутри купол оказался более просторным, чем казалось снаружи. Нечто круглое и массивное располагалось в середине помещения, вокруг этого круглого находились сидения. Это было похоже на стол; было бы совсем похоже, если бы не занимавшие почти всю поверхность мерцающие круги, эллипсы и прямоугольники, в которых Колин скорее угадал, чем опознал шкалы приборов.

Значит, все-таки машина. В этом круглом постаменте, вернее всего, скрывается двигатель. Но как можно ездить, если все кресла обращены спинками к оболочке купола? В такой позе Колин не стал бы ездить не только по лесу, но и по самой широкой и безопасной дороге. Предки все-таки странные люди.

Хотя не все ли равно, как сидеть, если сквозь купол все равно ничего не видно?

Чтобы получить необходимое подтверждение последней мысли, Колин взглянул на купол. Почувствовав дрожь в ногах, он невольно опустился в ближайшее кресло.

Купол таял. Поляна проступила за ним, и окружающая ее стена леса. Поляна была безлюдна и солнечна. Затем она колыхнулась и растворилась, стена леса приблизилась вплотную к куполу, словно кто-то дал увеличение. Вот задрожал и лес, деревья изогнулись и исчезли. Колин увидел костер, и свой хронокар по соседству, и два человека по-прежнему сидели у костра. Ну да, вряд ли минули и две минуты с тех пор, как он их покинул.