Уинни Мэй

Сандаловая луна

Глава 1

На веревке пестрели развешанные для просушки бикини и полотенца, душистый запах умиротворял, убаюкивал Джулию Манро. Блаженный покой медленно обволакивал тело, наполнял душу безмятежностью. Джулия чувствовала, как мало-помалу уходит усталость, спадает напряжение. Ей стало легко и радостно.

Джулии, дочери директора заповедника в провинции Натал, исполнилось двадцать лет. Она была необычайно хороша и пленяла окружающих стройной точеной фигуркой, блеском глаз, золотым сиянием волос.

Для девушки наступил особенный день: завтра она навсегда покинет пансион благородных девиц «Сад азалий». Последнее время Джулия не знала ни минуты отдыха, кружилась в вихре всевозможных светских развлечений. Юным выпускницам пансиона приходилось участвовать в бесконечной череде раутов, вечеринок и приемов, представлять на суд репортеров, званых гостей и родителей свои таланты и достижения.

Но в то утро в «Саде азалий» было тихо. Большинство выпускниц разъехались по домам, только несколько девушек дожидались приезда родственников.

Домом Джулии теперь станет маленькое бунгало с тростниковой крышей. Вместе с отцом ей предстоит жить в национальном заповеднике Умкамбо. Мысли об этом будоражили Джулию. С семи лет она училась в закрытой школе-интернате для отпрысков избранных семейств, потом был университет и, наконец, пансион «Сад азалий». И вот теперь судьба забрасывает ее в заповедник, в какое-то странное, крытое тростником бунгало. Там ей придется провести целый год, пока ее отец, Стэн Манро, не выйдет на пенсию.

Джулия тяжело вздохнула, потянулась, распахнула огромные зеленые глаза, но тут же вновь прикрыла их: лучи утреннего солнца слепили.

Вокруг бассейна были расставлены пляжные кресла, шезлонги, лежаки, яркие оранжево-синие подушки чудесно гармонировали с солнечными зонтами.

Джулия взглянула на подругу, растянувшуюся на соседнем лежаке, спросила:

— Который час, Саманта?

— Милочка, — зевнув, ответила девушка, — часы в моей пляжной сумке. Бедняжка, когда за тобой приедет отец? — пробормотала она, так и не раскрыв глаз.

Джулия достала часики.

— Он должен быть в десять. О господи, Саманта! Твои часы скоро расплавятся! Почему ты не убрала их в тень!

Джулия спрятала украшенные драгоценными камнями часики обратно в сумку Саманты и поднялась с лежака.

— Мне надо торопиться, иначе не успею принять душ и собраться.

— А какой наряд ты выберешь для своего заповедника? — Саманта по-прежнему нежилась на солнышке с закрытыми глазами. — Дорогая, тебе следует быть во всеоружии, правда? Ну, на всякий случай… а вдруг ты встретишь там парочку симпатичных бравых рейнджеров. Знаешь, я даже в какой-то степени завидую тебе: ты можешь целый год просто блаженствовать на солнышке — и все! А поблизости — блестящие молодые мужчины в хаки, в шляпах с широкими полями. А что ждет меня? Ты только представь: нудная светская жизнь, сливки общества, мамаша, пытающаяся поскорее выдать меня замуж за самого подходящего холостяка Йоханнесбурга. И не важно, сколько ему лет!

— Ты не представляешь, каково мне, — ответила Джулия. — Я никогда не знала, что такое родной дом. Отец потратил целое состояние, чтобы дать мне образование. Интернат, университет, «Сад азалий»… Наверное, я должна была давным-давно устроиться на работу. Но кроме меня, у него никого нет. Видимо, он считал, что, дав мне хорошее образование, сумеет привязать меня к себе, защитить и уберечь.

— Защитить, уберечь?! Но от чего? — Саманта провела перламутровым ноготком по своей точеной икре.

— От… — Джулия на секунду задумалась. — Наверное, от случайностей и неожиданностей.

— Почему он не хотел, чтобы ты жила вместе с ним?

— Видимо, я напоминала ему мою мать, и ему это не нравилось. — Джулия вздохнула. — Возможно, он сумел перебороть себя. В любом случае, теперь он хочет, чтобы я была рядом.

— А я считаю, он ведет себя как настоящий эгоист. Он надеется, что ты будешь ухаживать за ним в старости. Ты боишься посмотреть правде в глаза. Тебе надо было отказаться ехать к нему.

— Да он вовсе не старый, Саманта. — Джулия задумчиво прикусила губу. — Знаешь, мужу моей кузины Джиллиан столько же, сколько отцу, а кузине двадцать с лишним. А ее падчерица — моя ровесница. Ее зовут Кэти Фэлвуд. По-моему, ты знаешь ее, да?

— А-а, Кэти Фэлвуд. — Саманта скривилась. — Злюка, любит когти показать. Мне она не понравилась. Сколько лет твоему отцу?

— Шестой десяток пошел. Внешне он очень привлекательный.

— Полагаю, директор заповедника отказывал себе буквально во всем, чтобы оплачивать учебу дочери в пансионе Флории Ленфильд. О, эта дамочка своего не упустит! Недаром моя мамочка отправила меня именно сюда!

— Послушай, Саманта, я ведь тебе говорила, что мой отец вполне состоятельный человек. Когда-то он владел плантацией сахарного тростника, продав ее, положил деньги под проценты в банк. А тратит он только на меня. Бедный отец… Все, золотко, я побежала! Ты ведь будешь мне писать, правда?

Джулия побежала по изумрудной лужайке к дому. Боже, сколько воды утекло с тех пор, как она первый раз переступила порог пансиона «Сад азалий»! Как интересно и весело было обустраиваться на новом месте, декорировать гостиные и спальни. Каждый год новенькие студентки учились превращать отрезы дешевеньких тканей в эксклюзивные портьеры, покрывала и занавеси. Сложная наука называлась «Дешево и сердито» — видимо, на тот случай, если кто-нибудь неудачно выскочит замуж за бедняка.

Здания пансиона казались легкими, ажурными, воздушными: огромные окна, отшлифованные деревянные панели, светлые краски. Яркие расшитые подушки, чудесные ковры, удобная мебель визуально расширяли пространство комнат. На стенах в белых рамках висели картины, написанные студентками — неожиданный, но очень удачный элемент убранства.

Спальня Джулии была выдержана в светло-желтых и белых тонах, просторную ванную она делила с Самантой. Девушка сняла бикини и, надев резиновую шапочку, юркнула под душ. Струи воды сотнями иголочек вонзились в тело.

Стоя под душем, девушка прислушивалась к шуму воды и размышляла о своем туманном будущем на просторах заповедника Умкамбо. С отцом она виделась год назад. Тогда он был директором носорожьего заповедника.

Джулия вздрогнула, услышав зов Саманты. Поразительно, но у этой миниатюрной крошки голос был глубоким, сочным, как у исполнительницы соул.

— Леон приехал и хочет тебя видеть! — кричала подруга. — Он сейчас в Резиденции, пьет чай с Флорией.

— А что ему нужно? — крикнула Джулия из душевой кабинки и выключила воду. — Я попрощалась с ним еще вчера, на балу. Саманта, будь другом, принеси мне, пожалуйста, полотенце! Я забыла его взять. Оно где-то на кровати или на полу…

Вернувшись в комнату, Джулия оделась, торопливо сложила в сумку последние вещи. Комната внезапно показалась ей сиротливо пустой.

Она защелкнула замок белого чемодана и задумчивым взглядом обвела комнату.

Девушка подошла к туалетному столику и сложила в специальную кожаную сумочку косметику, щеточки, баночки с кремами и лосьонами.

Внезапно Джулия замерла, увидев в зеркале свое отражение. Спокойное лицо, зеленые глаза, плотно сжатые губы. Ничто не выдавало ее волнения, только сильнее обычного алели щеки. А ведь она навсегда покидала пансион, в стенах которого провела целый год!

Действительно Смуглянка, ухмыльнулась Джулия, пристально всматриваясь в свое отражение. Недаром ей дали это прозвище: ее кожа имела теплый медовый оттенок. Правда, Саманта и Леон называли ее только по имени.

Все пансионерки знали Леона Ладенцу. Он был владельцем галереи, которая буквально ломилась от всевозможных чудесных вещей и вызывала профессиональный интерес юных дизайнеров и декораторов. Чего тут только не было! Узорчатые ковры ручной работы, мягкие пуфы, скамеечки, кованые столики на тонких резных ножках, русские самовары, испанские ножи, гончарные изделия, картины и антикварные вещи.