– Наша мечта?

– Наша судьба и совместная жизнь. Я думаю, что мы оба хотим жить вместе.

Ее сердце резко и неравномерно забилось. Неужели он сделал ей предложение? Но разве она может покинуть Прагу, причем именно сейчас, когда в ней так нуждается ее мать и братья?

Генрих кивнул.

– Я понимаю, – сказал он. – Мне жаль, что мой вопрос застал тебя врасплох.

– Нет, нет! Вовсе нет! Нет! Я только должна… Я только должна подумать. Я… Я хочу этого больше всего на свете, но…

– Твоя семья будет против, да?

– Моя мать хотела убежать, когда ей было столько же лет, сколько мне, вместе с моим отцом – в Новый Свет. Она должна отнестись ко мне с пониманием! Поэтому дело не в ней.

– Да и Моравия не так далека, как Новый Свет, – криво улыбнувшись, заметил Генрих.

– Я Должна… я… Могу ли я дать тебе ответ завтра? Пожалуйста, можем ли мы увидеться?

– Я буду ждать тебя здесь, – ответил он и медленно опустился на подушки. – Я буду ждать хоть до Страшного суда.

– Только до завтра. До завтра, возлюбленный мой!

Генрих на мгновение закрыл глаза. Она испугалась, сообразив, насколько их беседа вымотала ее любимого, и запечатлела легкий поцелуй на его губах.

– До завтра.

– До завтра, – повторил он и сжал руки девушки в своих.

Когда она обернулась в дверях и еще раз посмотрела на него, в ее душе вновь прорезался недоверчивый голос. Голос этот говорил, что блеск, подобный тому, что появился в глазах Генриха, она уже однажды видела. Точно так блестели глаза одного комедианта на площади, который рассказывал захватывающую историю, а люди возле подмостков какое-то время стояли неподвижно и только смотрели на него, не в силах вернуться к действительности. Затем они стали аплодировать и бросать ему монеты, как ненормальные. Комедиант долго раскланивался и улыбался, а в его глазах читался триумф, потому что ему удалось захватить их всех своим рассказом.

Генрих помахал ей рукой и вздрогнул, а затем потер плечо с извиняющимся выражением на лице. Александра забыла о недоверчивом голосе и закрыла за собой дверь.

23

Первое время Андрей всегда смущался в присутствии своей сестры, хотя ему было приятно находиться рядом с ней. Он даже бывал счастлив в такие минуты, и близость к нему Агнесс, которую он ощущал в ее присутствии, еще до того как выяснилось ее происхождение, осталась и даже усилилась. Однако поначалу он не чувствовал себя свободно в общении с ней. Это чувство снова овладело им, и Андрей поймал себя на том, что смахивает ладонью невидимые пылинки со стола, и поправляет стулья, и бросает торопливый взгляд в углы, пока она стояла в дверях и снимала плащ. Он робко покосился на нее и увидел слабую улыбку, осветившую ее бледное лицо.

Она протерла притолоку затянутым в перчатку пальцем и демонстративно подула на него.

– Все чисто, – заявила она.

Андрей застенчиво замер.

– Что ты хочешь обсудить со мной? Или это было только предлогом, чтобы вытащить меня из дому?

– А тебе нужен предлог?

Агнесс не ответила. Взгляд ее был отсутствующим. Хотя эти двое познакомились уже взрослыми, они были настолько близки, что могли читать мысли друг друга. За недели, прошедшие после смерти Киприана, ее боль передалась Андрею, и он вновь пережил свою собственную скорбь в связи с потерей его единственной большой любви, Иоланты. Эта скорбь еще больше усилила боль утраты, ибо Андрей понял, что со смертью Киприана он потерял своего лучшего друга.

– Вышвырни из дома этого толстяка, – посоветовал он через некоторое время.

– Знаешь, что я получила сегодня? Сообщение от Никласа и Терезии из Вены. Они пишут, что испытали облегчение, узнав, что между мной и Себастьяном возникло взаимопонимание, и что мне следует видеть положительные стороны ситуации, поскольку судьба в самый трагический час послала в Прагу спасителя, а именно господина Вилфинга, который успел замечательно позаботиться о делах, не нашедших применения в фирме…

Андрей воздел очи горе.

– Я надеюсь, он пока не нашел конторские книги.

– Я приказала Адаму Августину забрать их домой.

– Нашему главному бухгалтеру?

– Насколько мне известно, он хранит их в самом низу колыбели своей новорожденной дочери.

– Они будут пахнуть, когда он их вернет.

– Пусть лучше они пахнут детской мочой, чем надушенными лапами Себастьяна. Письмо из Вены – это, естественно, реакция на письмо Себастьяна, которое он отправил без моего ведома. Почта сейчас идет быстро. Благодаря всей этой суете между Веной и Прагой, вызванной напряженной политической ситуацией, сообщение между обоими городами лучше, чем когда-либо раньше. Себастьян не показал мне свое письмо, так как знал, что я разорву его.

– Вышвырни из дома этого толстяка, – повторил Андрей.

– Это не так-то просто. Он может мгновенно разорить нас, а с тех пор как Мельхиор Хлесль впал в немилость, я не решаюсь упоминать наше имя чаще, чем это необходимо. Можешь быть уверен: Себастьян использует любую возможность чтобы очернить нас, если я выставлю его за дверь.

– Давай поговорим об этом, – предложил Андрей.

– Я больше не хочу говорить на эту тему. Я только желаю чтобы этот кошмарный сон закончился.

– Ты мне доверяешь?

– Естественно.

Андрей обстоятельно устроился за столом. Его длинные ноги всегда мешали ему, и чем сильнее он был взволнован, тем заметнее это было.

– Обещай, что дашь мне договорить до конца.

Агнесс улыбнулась.

– Неужели все считают, что я не способна слушать собеседника и вечно перебиваю других?

– Мой рассказ будет иметь смысл, только если ты выслушаешь его до конца.

– Батюшки мои! Думаю, мне пора домой. У меня же еда на огне стоит.

Андрей схватил ее за руку, но Агнесс, похоже, вовсе не собиралась покидать его. Он поразился, поняв, что она пошутила. В первый раз за несколько недель. Должно быть, Агнесс прочитала его мысли, так как ее глаза наполнились слезами. – Болит ничуть не меньше, чем вначале, – прошептала она. – Но к боли постепенно привыкают.

Он промолчал, так как знал это лучше кого бы то ни было. К тому, что боль никогда не проходит, тоже привыкают. Он держал ее за руку, пока к ней не вернулось самообладание.

– Если говорить вкратце, – начал он, – то мне стало известно от Вацлава, что кардинала уже успели лишить имущества. Кажется, речь шла об эрцгерцоге Максимилиане и о деньгах, которые теперь у него есть. Но слухи о скором начале войны становятся все настойчивее, и в протестантских землях собрали такую мощную армию, что даже имущества кардинала Мельхиора Хлесля не хватает на то, чтобы нанять такое же сильное войско для католиков. Поэтому король Фердинанд и его дядя Максимилиан намерены и дальше искать деньги, считая каждый грош. Рано или поздно они обратят внимание на то, что в Праге есть фирма, на документах которой стоит имя Хлесль. И это будет означать, что мы, конечно же, охотно сделаем вклад, дабы покрыть долг кардинала и тем самым дистанцироваться от его делишек.

– Все, в чем упрекают кардинала Мельхиора, ложь.

Андрей махнул рукой.

– Себастьян боится, что именно до этого и дойдет. Вот почему он пытается давить на тебя. Как только имени Хлесль не будет в документах предприятия, король уже не сможет с такой легкостью подобраться к деньгам. Без твоего и Киприана участия фирма – всего лишь птица с подбитым крылом, которая ни плавать, ни ходить не может.

– Все это я и так знаю.

– Значит, мы должны опередить их. Мы дадим королю деньги как пожертвование, чтобы доказать, что мы настоящие патриоты.

Агнесс затаила дыхание. Андрей прижал палец к губам.

– Ты мне обещала, – напомнил он.

– Ну ладно, – согласилась она.

– Тем самым мы вынем капитал из фирмы, на которой так помешан Себастьян. Ты увидишь, что его интерес после этого просто испарится.

– А что же останется нам? На что мы будем жить?

– Об этом я расскажу тебе чуть позже. Давай только вместе прикинем, как нам это осуществить.