Джилли Купер
Белла
Глава первая
Белла читала все быстрее, пока не дошла до последней страницы, после чего, простонав от раздражения, швырнула книгу в угол. Едва не задев строй бутылок, книга с шумом упала в корзину для бумаг.
— Самое подходящее для нее место, — гневно высказалась Белла. — Это надо же быть такой занудой!
Ни в одной из книг, которые она читала, ей никак не удавалось поставить себя на место персонажей. На этот раз она вспылила из-за того, что героиня покорно вернулась домой к скучному мужу вместо того, чтобы последовать за своим умопомрачительным любовником вверх по Амазонке.
Она поежилась и стала думать, не выпустить ли из ванны воду и не налить ли погорячее, но вспомнила, что уже делала это четырежды. Кожа на пальцах у нее сморщилась и запачкалась краской от книги, а небо в окне ванной комнаты за то время, пока она лежала в воде, сгустилось от бледно-голубого до темного индиго: стало быть, час уже был поздний.
Она ополоснулась холодной водой, выбралась из ванны и, встав на коврик, почувствовала легкое головокружение. На ванне осталась темная полоска, но этим завтра займется приходящая работница.
Взяв транзистор, Белла прошла по валявшейся на полу одежде, собрала лежавшую в холле дневную почту и направилась в спальню.
Включив музыку, немного потанцевала и пропела несколько тактов, потом, увидев себя в зеркале с волосами, упрятанными в шапочку для душа, и красным, как у вареного рака, телом, подумала, ухмыльнувшись, что широкая британская публика испытала бы шок, увидев ее в таком виде.
Она сняла с головы шапочку и осмотрела себя повнимательнее. Высокий рост, великолепная фигура, длиннющие ноги. Широкий рот, большие, несколько сонные, широко поставленные желто-зеленые глаза. Светло-рыжая грива рассыпалась по плечам. Общее впечатление — как от лоснящейся красивой породистой лошади в лучшей кондиции.
Она вскрыла конверты. Одно из писем было от журналиста, который просил у нее интервью, другое от одного прежнего друга, пытавшегося к ней вернуться, и еще несколько — от поклонников, которые ей переправляла Би-би-си. В одном из них, написанном косым почерком, говорилось:
«Дорогая мисс Паркинсон, надеюсь, вы не будете ничего иметь против моего письма. Я знаю, что вы, должно быть, ведете очень занятую, светскую жизнь. Я считаю чудом, что с вашим именем никогда не было связано никакого скандала. Не могли бы вы послать мне вашу фотографию большого формата с подписью и некоторые биографические подробности?»
О, Господи, подумала Белла, если бы они только знали! Ей даже стало немного не по себе от этой мысли.
Последнее письмо оказалось деловым. На листе стоял гриф театра «Британия», директор которого, Роджер Филд, писал:
«Дорогая Белла, Если ты еще раз опоздаешь, мне придется тебя уволить. Разве ты не видишь, как это нервирует всю труппу? Хватит быть такой чудовищно эгоистичной.
С любовью, Роджер».
Белла знала, что Роджер слов на ветер не бросает. Посмотрев на будильник рядом с кроватью, она издала еще один стон. Было уже двадцать минут седьмого, а занавес поднимается в половине восьмого. Даже не успев как следует обтереться, она с невероятной скоростью оделась, выбежала за порог и, по счастью, почти тут же нашла такси.
Театр «Британия» был одним из самых успешных театральных предприятий последнего десятилетия. Он специализировался на Шекспире и более поздних классиках и давал три вечерних представления попеременно с тремя репетициями в неделю. Белла вступила в труппу год тому назад и за это время поднялась от статиста до небольшой роли в «Венецианском купце». Недавно она совершила свой первый настоящий прорыв, сыграв Дездемону в «Отелло». Критики исходили восторгами по поводу ее игры, и спектакль шел с аншлагом по три раза в неделю.
Откинувшись на сиденье и глядя через окно такси на деревья Гайд-парка, разворачивавшиеся веером на фоне неба цвета ржавчины, Белла старалась успокоиться. Теперь вплоть до самого выхода на сцену она будет потеть от нервного возбуждения, и страх перед публикой будет держать ее за горло, как хищный зверь. Она нарочно укорачивала это время насколько возможно, и когда ей придется надевать сценическое платье и гримироваться в такой спешке, впадать в панику будет просто некогда.
И все же, как ни странно, вполне спокойной она чувствовала себя только там, на сцене, когда представляла не себя, а какую-то другую личность.
Такси подъехало к театру в пять минут восьмого.
— Добрый вечер. Том, — отрывисто бросила Белла, проносясь мимо привратника.
Тот отложил свою вечернюю газету и посмотрел на часы.
— Вы как раз вовремя, мисс Паркинсон. Тут для вас письмо, а в вашей комнате новые цветы.
Не удостоив письмо взглядом, Белла через две ступеньки взлетела наверх и ворвалась в гримерную, которую делила со своей лучшей подругой Рози Хэсселл. Рози играла Бьянку.
— Опять опаздываешь, — сказала Рози, подкрашивая глаза. — Роджер уже заглядывал и поскрежетал зубами.
— Бог мой, — побледнела Белла, — я никак не могла найти такси, — солгала она и, бросив меховое манто на кресло, облачилась в халат.
— Я думаю, Фредди Диксон ко мне неравнодушен, — сказала Рози.
— Ты думаешь так про каждого, — заметила Белла, накладывая на лицо жирный крем.
— Я не… ну, во всяком случае, обычно я не ошибаюсь. Думаю, что насчет Фредди я права.
Фредди Диксон был красивым актером, который играл Кассио. Белла и Рози, обе были им увлечены и слегка уязвлены тем, что он не выказывал интереса ни к одной, ни к другой.
— Знаешь тот клинч[1], что у нас в четвертом акте? — сказала Рози, пришпиливая к концам волос черные колечки. — Так в прошлый раз он меня чуть не раздавил и до конца всей сцены не отнимал от меня рук.
— А он и не должен был их отнимать. Полагаю, Роджер велел ему играть сексуальнее.
— Это все, что ты знаешь, — самодовольно сказала Рози. — Посмотри, у тебя опять цветы от мастера Энрикеса, — добавила она, указав на огромный букет ландышей в банке из-под варенья на гримерном столике Беллы.
— О, какая прелесть! — воскликнула Белла, только теперь заметив цветы. — Интересно, какие у него намерения на сегодняшний вечер?
— Ты не собираешься читать его письмо? — спросила Рози.
— Можешь прочитать его сама, если тебе так интересно, — сказала Белла, подрисовывая себе брови.
Рози вынула листок из голубого конверта и начала читать:
— «Дорогая Белла», — немного фамильярно, прошлый раз была «дорогая мисс Паркинсон». «Желаю удачи. Буду сегодня вас смотреть. Ваш Руперт Энрикес». Похоже, он от тебя без ума. Это он в восьмой раз что ли смотреть будет?
— В девятый, — уточнила Белла.
— Ему теперь этот спектакль вот где, — предположила Рози. — А может быть, это ему необходимо, чтобы попасть в отличники?
— Ты думаешь, он так молод?
— Думаю, да, или же — он испорченный старичок. За актрисами ни один порядочный мужчина не бегает. Обычно у них своих девиц хватает.
Белла выудила из баночки с кремом муху и посмотрела на листок с запиской.
— Правда, у него красивый почерк. И Чичестер Террас — адрес вполне приличный.
В дверь постучали. Это была Куини, их костюмерша, которая принесла платья. Закоренелая кокни[2] с оранжевыми волосами и постоянно свисающей с пурпурных губ сигаретой, она вечно рассказывала про «великих актрис», которых когда-то одевала. Белла в ее теперешнем нервозном состоянии с большой охотой позволила той пуститься в очередные воспоминания.
— Внимание, осталось пять минут! Осталось пять минут! — послышался жалобный голос мальчика, приглашавшего актеров на сцену.
Выход Рози был позднее, и она занялась кроссвордом. Белла огляделась. Эта комната, несмотря на голый пол и затемненные окна, казалась уютной и привычной в сравнении с тем странным, ярко освещенным миром, в который ей теперь предстояло войти.