Дэвид Лодж

Горькая правда

Повесть

Перевод с английского Т. Казавчинской

От автора

Эта повесть основана на моей пьесе с тем же названием, которая впервые была поставлена в феврале 1998 года Бирмингемским репертуарным театром, а через некоторое время вышла в издательстве "Секер и Уорбург". Я переписал некоторые диалоги, восстановил купюры, сделанные по разным причинам и на разных стадиях ее сочинения, изменил кое-какие детали и кое-что добавил. Но в общем и целом это та же история.

Д. Л.

1

В конце ухабистой проселочной дороги, милях в полутора от шоссе, ведущего к деревне, стоит одинокий коттедж. Заметить с шоссе просвет в живой изгороди, а в нем небольшой, неровно выкрашенный и выцветший от непогоды деревянный указатель — столбик и приколоченную к нему дощечку с фамилией "Ладлоу", — весьма непросто, еще труднее догадаться, что это знак человеческого жилья. За небольшим всхолмием и купкой берез не видно дома и хозяйственных построек.

Местность эта не относится к числу самых живописных уголков Суссекса: клинообразная залежь неухоженных сельскохозяйственных земель зажата между шоссейными дорогами, которые ведут из Лондона в Брайтон и Уэртинг. Отсюда ближе к аэропорту Гэтуик, чем к Саут-Даунсу. Дом, хотя и старый, в архитектурном отношении мало примечателен. Видимо, два небольших, стоящих бок о бок коттеджа, изначально предназначенных для сельхозрабочих, были потом соединены в одну постройку, дополненную — по новым временам — всяческими усовершенствованиями и удобствами.

К входной двери, находящейся в торце, ведет гравиевая дорожка — здесь же паркуются машины, а по длинному фасаду идут окна, переделанные из прежних дверей и глядящие в приветливый, простенький палисадник с лужайкой, цветочными клумбами и кустарником. Сзади от коттеджа отходит одноэтажная пристройка с хорошо оборудованной кухней и белой кафельной душевой кабинкой. Видны и другие строеньица — в том числе односкатный навес, под которым разместилась маленькая муфельная печь, а также нечто вроде сарайчика для садовых инструментов, правда, построенного из первоклассной древесины и с небольшим, врезанным в дверь квадратным оконцем, забранным темным матовым стеклом.

— А знаешь, — читает вслух надпись на коробке с кукурузными хлопьями Адриан, — тут восемьдесят четыре процента углеводов, из которых сахара всего восемь.

Погруженная в чтение газеты Элинор не отзывается. Адриан берет в руки следующую упаковку и внимательно читает инструкцию.

— А в "Олл-брэн" {1}только сорок шесть процентов углеводов, зато сахара — восемнадцать. Как ты думаешь, восемнадцать из сорока шести — это лучше или хуже, чем восемь из восьмидесяти четырех?

Элинор снова не реагирует, но Адриана это ничуть не удивляет и не задевает. Он принимается за следующую коробку.

— Пожалуй, лучше всего — "Шредид уит" {2}: шестьдесят семь процентов углеводов, зато сахара меньше одного процента. Да еще без соли. Наверное, потому-то они такие безвкусные.

Он насыпает себе в тарелку "Шредид уит" и заливает обезжиренным молоком.

Дело происходит летом 1997 года. 9 часов утра, воскресенье, на Адриане и Элинор Ладлоу халаты, они сидят в общей комнате своего коттеджа — большой, уютной, с невысоким потолком; в одном ее конце — обеденный стол, в другом — диван, кресла и камин без решетки. От пола до толка тянутся плотно набитые книгами полки, местами накренившиеся внутрь вследствие кривизны стен, из-за чего жилище напоминает эдакую современную обжитую пещеру. Кое-где на полках оставлены ниши для керамических ваз, кувшинов и чаш, выдержанных в едином стиле; такие же сосуды стоят и на маленьких столиках. В полки вмонтирован дорогой музыкальный центр, который в этот ранний час не работает, как и задвинутый в самый угол — куда-то между диванами и креслами — телевизор. Адриан еще за столом, а закончившая завтракать Элинор перебралась на диван и углубилась в чтение воскресных газет. Делает она это весьма методично: с одной стороны от нее высится стопка свежих, не разобранных на секции, аккуратно сложенных газет, с другой — ворох перелистнутых и отброшенных в сторону. Чтобы не испачкаться свежей типографской краской, она надела нитяные садовые перчатки.

— Наш новый фильм произвел фурор в Америке, — сообщает она, проглядывая раздел культуры в "Санди газет", — ну тот, о шеффилдских парнях-стриптизерах.

— Для американцев в нем, может, и есть какая-то извращенная экзотика. Но у нас, по-моему, этим никого не удивишь. Что еще новенького по части художественных дерзаний?

— Дэмиен Хёрст {3}намерен выставить обезглавленного искусствоведа в аквариуме с формальдегидом, — говорит она, но тут же поправляется: — Да нет, это шутка.

— В наше время поди отличи одно от другого, — замечает Адриан.

— В Королевской опере назревает скандал.

— Все привычное так умиротворяюще действует на душу.

Где-то в вышине слышен рокот реактивного самолета. Коттедж Ладлоу находится всего в двенадцати милях от Гэтуика, причем в зоне программных полетов. Адриан и Элинор, в отличие от их гостей, которые порой пугаются шума, давно не обращают на него внимания.

— А что на первых полосах?

Элинор откладывает в сторону "Газет" и вынимает новостной блок "Санди сентинел".

— Скукота, — докладывает она, — сплошные каникулы Дианы и Доди аль-Файеда.

— Так об этом уже было в то воскресенье! — недоумевает Адриан.

— Главная сплетня сезона, — объясняет Элинор. — Одна из бульварных газетенок уплатила четверть миллиона за снимки парочки, целующейся на борту его яхты.

— Да за такие деньги можно приличного Пикассо купить. А уж небольшого — точно, — сокрушается Адриан.

Тут взгляд Элинор доходит до газетного подвала, она делает большие глаза и вскрикивает:

— Боже мой!

— Что такое?

— Быть того не может! — она отбрасывает газету и начинает рыться в стопке непрочитанных секций "Сентинела".

— Что могло потрясти ее столь сильно, спросил он себя, — паясничает Адриан, который в свое время был писателем. — Не отрекся ли от пэрства Джеффри Арчер, не устремился ли в дальний путь на одном из своих личных поездов Ричард Брэнсон? {4}Не…

— Тут говорится, что в "Сентинел ревью" напечатано интервью с Сэмом, — прерывает кривлянье мужа Элинор. — Изготовлено Фанни Таррант.

— А, да-да, — кивает Адриан.

Элинор смотрит на него с удивлением.

— Ты что, знал об этом?

— Ну, вроде того. Эта дамочка, Таррант, звонила мне в связи с этим.

— Ты ничего не говорил.

— Просто забыл. Тебя, наверное, дома не было.

— Что ей было надо?

— Разведать про Сэма: кто он да что он.

— Надеюсь, ты не удовлетворил ее любопытства.

— Я сказал, что не стану обсуждать своего старинного друга у него за спиной.

— Да уж, — Элинор находит наконец нужный блок "Сентинел ревью" и вытаскивает его из пачки, — тем более с Фанни Таррант. Такие, как Сэм, ей на один зуб.

Ложка с "Олл-брэн" замирает на полдороге ко рту, а уставившийся в нее Адриан выдавливает из себя:

— Положим, Сэм тоже не подарок.

— Сэр Роберт Дигби-Сиссон рыдал в голос, когда прочел, как его расписала Фанни Таррант, — сообщает Элинор, не переставая искать нужную страницу "Ревью".

— А ты откуда знаешь? — любопытствует Адриан.