Критики в печати, утверждая о буржуазных нравах, вводимых Старостиным, были в общем-то не далеки от истины. Немало поездив по свету, старший из братьев подмечал, как выстраиваются отношения в зарубежных клубах. Полностью перенести эту модель на советскую почву было невозможно, но какие-то ростки в отдельно взятой структуре, то есть в «Спартаке», он пытался прорастить. Взять хотя бы тот факт, что еще весной 1936-го тренером в команде работал иностранец — чех Антонин Фивебр. А Нилин упоминал еще об одном иностранце — французе Жюле Ламбеке.
Алексей Холчев как-то беседовал с Константином Малининым, участником той самой знаменитой переигровки полуфинала Кубка СССР 1939 года. Речь зашла о премиальных, и вот что рассказал Малинин: «Николай Петрович лично выдавал нам деньги после игры. Каждый заходил к нему в кабинет, и всё там происходило без свидетелей. Но мы-то потом не скрывали друг от друга, кто сколько получил, вот только как заплатили Глазкову, никто так и не узнал». То есть советскую уравниловку Николай Петрович отрицал напрочь. Он старался учитывать личный вклад конкретного игрока в общее дело.
Или вот другой случай, произошедший в том же году. Легкоатлетка Наталья Петухова вышла замуж за голкипера Анатолия Акимова, и братья, по ее словам, помогли организовать торжество: «Николай Старостин дал две тысячи рублей на свадьбу. Андрей Старостин привез цыган-артистов, слава богу, без медведя». (К слову, Клавдия Сахарова вспоминала, что как-то раз на второй этаж дома на Спиридоновке, где проходило какое-то празднество, цыгане затащили коня.) Петухова, кстати, училась в том же институте, что и Петр, но ей он казался невыразительным. А вот про других братьев она отзывалась в восторженных тонах: «Андрей и Александр — это нечто». Молодоженам Николай Петрович выхлопотал жилье в коммуналке, где поселились также другие мастера — Василий и Виктор Соколовы. Анатолий с Натальей обитали там долгие годы, и впоследствии начальник команды вспоминал нетипичное поведение вратаря: «Через меня прошло тринадцать поколений спартаковцев, но только Акимов никогда ничего не просил».
Но Старостин не стремился к слепому копированию импортных образцов, он возводил здание «Спартака» на свой лад. Вот изложенный тем же Холчевым рассказ Серафима Холодкова, в довоенную пору — игрока молодежной команды, о заседании тренерского совета перед принципиальной игрой с «Динамо»: «Сгущались сумерки, огромный красный абажур отбрасывал на стол яркий круг, уютно клокотал самовар, стояли блюда с ситниками, баранками, простенькими конфетами. Вокруг стола сидели братья, их друг и партнер Станислав Леута, великий форвард Владимир Степанов, тренеры Петр Попов и Владимир Горохов. В воздухе плыл аромат круто заваренного чая. Вел совет, конечно, Николай Петрович. По каждому возникающему вопросу, будь то место в составе или особенности игры одного из соперников, он внимательно выслушивал коллег, а затем коротко и веско подытоживал. Бывало, что разгорались споры, иногда до блеска в глазах, но третейский судья умело и корректно разводил несогласных. Он не навязывал своего мнения, но очень тонко улавливал разумные мысли своих друзей, четко отделяя зерна от плевел. А когда решение принималось, у всех складывалось ощущение, что оно достигнуто сообща. И как вы думаете, сколько времени длилось это совещание? До рассвета».
Достоинства старшего Старостина признавали соперники из других клубов. Вот что говорил торпедовец Вячеслав Орлов: «Николай Петрович Старостин — вот личность! Один только пример: мы, торпедовцы, возвращаемся из Ленинграда после сыгранных там матчей. „Спартаку“ же игры там еще предстоят. И вот Николай Петрович встречает нас на вокзале и сразу с вопросом: „Ну, как они играют?“» А динамовец Михаил Якушин впоследствии писал в книге «Вечная тайна футбола»:
«Должность начальника футбольной команды, которую Николай Петрович фактически исполнял десятки лет, возникла, мне кажется, во многом благодаря его деятельности, наглядно убедившей всех в ее пользе и необходимости. Человек он, конечно, редких достоинств. Про таких обычно говорят — светлая голова».
Раздумывал Старостин и о развитии отечественного футбола в целом. Например, еще в апреле 1938 года на страницах «Красного спорта» он предлагал создавать дублирующие составы команд мастеров и организовать турнир между ними. Здесь новатор опередил время: на практике идея осуществилась лишь после Великой Отечественной войны, в 1946 году.
Пост главы Всесоюзной секции футбола старший из братьев занимал всего несколько месяцев и был смещен, как уже упоминалось ранее, в сентябре 1937-го. Но самое удивительное, что его преемником стал не кто иной, как Александр! А ведь «дело Старостиных» тогда еще только закручивалось, прекратили его лишь в ноябре. Или оно все-таки было направлено в основном против Николая?
В отличие от Старостина-первого, его погодок повесил бутсы на гвоздь практически сразу и бесповоротно: «Мне стало казаться, что самое главное — вовремя уйти со сцены. В 1937-м я получил травму и в конце сезона пропустил несколько игр. А когда в 1938 году поехал на сбор, то быстро понял, что уже тяжело, что мне не угнаться за молодыми ребятами, и я решил уйти». Братья пробовали отговорить его, но он не послушался, бросив знаменитую фразу: «Хочу остаться в памяти болельщиков если не молодым, то хотя бы молодцеватым». Всего на его счету в чемпионатах СССР оказалось 18 матчей.
При Александре Старостине была упорядочена структура проведения чемпионата страны. В то же время возможности функционера такого ранга были ограниченны, и, например, доказать более высоким начальникам абсурдность переигровки кубкового полуфинала не представлялось возможным. Но все равно можно сказать, что человек находился на своем месте, ибо не зря же говорил о своем друге Лев Кассиль: «В нем нет спортивной узости, от которой у нас не избавились многие».
Снова уместно процитировать Якушина, который вспоминал про поездку в Турцию: «Александр Старостин не знал отбоя от корреспондентов после того, как в первом интервью на подковыристый вопрос, какова ваша профессия, ответил: „Бухгалтер“. Турецких журналистов одолевали сомнения… Уж очень его облик не вязался с привычным для всех обликом бухгалтера! Саша Старостин действительно был бухгалтером, причем не рядовым, а главным. И я не раз приходил к нему на службу на фабрику спортинвентаря неподалеку от Белорусского вокзала, где он колдовал над своими любимыми цифрами. В обращении Александр был человеком мягким и выражал свои чувства не столь эмоционально и резко, как его братья. Любил пошутить, разыграть».
Ходила байка, что однажды братья разыграли Юрия Ваньята, тогда еще начинающего спортивного журналиста. А именно — сказали, будто «Спартак» собирается добираться в Ленинград самолетом, а не поездом. По тем временам это было сенсацией, и репортер тут же выдал ее в номер. Можно догадаться, что инициатором розыгрыша был Александр.
Известный футбольный специалист Михаил Ромм (однофамилец и тезка знаменитого кинорежиссера) подготовил учебный фильм, появившийся на экранах в начале 1940 года. Состоял он из четырех частей: «Удары и остановка мяча. Ведение, финты и отбор мяча. Игра головой. Техника игры вратаря». После окончания съемок организовали два просмотра в узком кругу специалистов. Александр Старостин с укоризной указал на упущение: не показан удар носком. Ромм считал: «Это не упущение, я сознательно не заснял его, не желая тратить драгоценные метры на такой, по моему мнению, третьестепенный удар». Возникла дискуссия, но каждый остался при своем мнении. И это тоже было в духе Александра.
Руководил он Всесоюзной секцией футбола до июля 1941-го. Как понятно из даты, вмешалась Великая Отечественная война.
В случае с Петром все получилось банально: травма, о которой уже говорилось ранее, не оставляла надежд на полноценное продолжение карьеры. Последнюю операцию Петру делал один из лучших московских хирургов Ланда, который впоследствии ставил на ноги знаменитого Всеволода Боброва. Однако колено, что называется, не держало, выскакивало из сустава.