Так какого хрена, спрашивается? Что тут происходило? Если она не против его объятий и прикосновений, то почему сама жмется? Ведь Вячеслав ни разу, вроде, не давал ей повода подумать, что он против.

Ладно, в первый день он мог еще списать на ее бормотание про тоску за почившей семьей. Хорошо. Ситуация у девочки непростая, кто поспорит? Но, блин, она уже больше года была сиротой, все-таки, и что ее только теперь припечатало?

Боров не верил.

Он попробовал прощупать почву и выяснить: «не обидел ли ее чем? Не расстроил ли?», что малышка промолчала все два часа во время их последнего ужина в ресторане после ее выступления. Вот просто просидела, уставившись в тарелку, ковырялась вилкой в еде, и ни слова не сказала. Он ей про Щура все разъяснил, пообещал, что тот больше лезть не станет, но и напомнил, чтобы в случае чего, к нему шла, рассказывала. Попытался выяснить, что сама Бусинка думает насчет того, что в будущем делать планирует (и правда, не век же ей за этой ширмой петь, после услышанного спора мысли об этом то и дело лезли ему в голову) — и не получил в ответ ни слова. Только невнятный кивок и растерянный взгляд, будто она совсем о другом думала и ничего из его речи не слышала.

Так вот, в ответ на его вопрос об обиде и причине такой отстраненности в последнее время, Агния вообще глянула на него чуть ли не с отчаянием в своих глазищах и нервно, запинаясь и закусывая губы, принялась убеждать Боруцкого, что все просто замечательно.

Если это «замечательно», то как она себе тогда представляет «в конец хреново», хотелось уточнить Борову? Вместо этого он хрустнул пальцами и пошел курить, потому что нервы не выдерживали всех этих «качелей». А когда вернулся, девчонка сидела за столом, уперев локти в скатерть, чего никогда себе не позволяла, и закрыв лицо ладонями. И опять глаза прятала. Нет, не ревела, сдержалась, но он-то уже умел видеть, когда она еле сдерживалась, чтоб не разреветься.

А на фоне этого напряжения, непонимания и сожалений, что все уже было совсем неплохо неделю назад, еще и разговор, который он в консерватории услышал.

«С благодарностью и уважением», это явно не те чувства, которые он хотел бы получить от своей девочки сейчас. И понимал умом, что она вряд ли преподше своей будет, как на духу рассказывать, как на самом деле к нему относится. Да еще и при Щуре. И все-таки, еще семь дней назад он бы поклялся, что дело вовсе не уважение и благодарности за то, что Боров ей место в ресторане дал. И целует она его в щеку не по этой причине. И тянется, и обнимает…

Да и сейчас, несмотря на все странности поведения малышки, он в это не верил.

Скорее готов был окончательно убедиться, что когда Бусинка пришла к нему с подарком — Федот что-то ей сказал. Или, того хуже… Потому как слишком много иначе было совпадений, а такой вариант — виделся самым вероятным и много объясняющим.

Но перед тем как что-то спрашивать у своей малышки, чтобы тупо не погореть и не лохануться, он решил наконец-то добиться вразумительного ответа от Федота.

Потому и сидел сейчас в своем кабинете в клубе, вертя в руках зажигалку, подаренную Бусинкой, и ожидая друга.

Боров требовал, чтоб Федот приехал еще вчера, но тот, задним местом, видно, чуя, что попал, почему-то настоял именно на встрече сегодня днем. А Боров решил дать шанс другу все объяснить, перед тем, как просто удавит, если его подозрения все же правильные.

Только вот этот умник, вместо того, чтоб приехать, позвонил за двадцать минут до времени, которое они оговорили:

— Слышь, Боров, ты где?

— Это ты, типа шутишь? Или под дурака косишь? — он даже голос не повышал. В Борове сейчас накопилось столько бешенства, пусть и пока не буйного, контролируемого, что Федот и по телефону не мог этого не слышать.

— Ну, мало ли, еще не два, ты мог и отъехать куда-то, по «государственным делам»…

— Федот, я тебя сейчас найду и в землю закопаю…

— Ты знаешь, где церковь? Ну, та, что Бусина твоя ходит? — прервал его друг, видно поверив в серьезность угрозы.

— А тебе какой хрен, в святой земле тебя похоронят или нет, ты ж некрещенный, Федот. Или о смысле жизни задумался под конец? — прорычал Боров уже теряя всякое терпение.

— А ты — крещенный? — вместо внятного ответа, поинтересовался Федот.

— Андрюха, — не выдержал Вячеслав, переходя уже на имя, чтоб друг знал, как довел его. — Во-первых, я тебя таки прибью, уже только за этот бред. Во-вторых — я просто этого не знаю…

— Вот и она не знает, — задумчиво протянул Федот, — а священнику врет, что крещенный. Как думаешь, это большой грех для нее? Сравним с мокрухой? Или все же попроще?

— Ты о чем, вообще? — Боров даже как-то раздражение и злость на задний план отодвинул, как и все свои подозрения насчет друга. — Ты о чем базаришь, Федот, и при чем тут Бусинка?

— Что, Лысый так ничего и не нарыл, да? — Федот хмыкнул, — Семен зарплату вчера выдал в ресторане?

— Ну, допустим. И что, к тебе это, каким боком?

— А никаким, — согласился Федот, — хочешь узнать, куда твоя девчонка уже две с мелочью штуки бухнула, и сейчас отдавать идет?

Что ж, чего душой кривить, ему удалось заинтересовать Борова. То, что Агния все еще мутила с деньгами, он по ее настороженным взглядам при его инспекции ее холодильника подозревал, но и правда не вычислил, куда она те тратит. Да и сумма, явно уменьшилась, вот и не настаивал, только следил, чтоб девчонка не влезла в нехорошее что-то.

— Тебе это не поможет, учти, — предупредил он Федота, — куда ехать?

— Учел. Запомнил, только я-то тут при чем? Я, вообще, никуда не лезу, так, со стороны гляжу, да носом тебя ткнуть пытаюсь, только, кто ж меня слушает…

— Федот!

— В церковь, я ж сказал, что в нескольких кварталах от ее дома.

Боров взял ключи от машины, сунул их вместе с зажигалкой в карман и, сдернув с вешалки пальто, вышел из кабинета.

— И с какой радости мы тут торчим? — Боров оперся на машину, которую припарковал рядом с тачкой Федота, на стоянке позади церкви. Прикурил. — Или ты исповедаться решил, перед смертью, покаяться?

— Сейчас увидишь, она еще идет, десять минут назад из дома вышла, — вместо ответа отмахнулся Федот.

— И какого хера ты за Бусинкой таскаешься? — подозрительно прищурился Боров. — Что ты ей тогда наплел, в клубе? Или…

— Ты меня сам отправлял за девчонкой твоей следить? Так? — Федот развел руки. — Я твое поручение выполнил. — Нашел, что хотел. Дал шанс Лысому…

— Федот, — Боров тяжело опустил ладонь на затылок друга. Надавил, так, что почти прижал его голову к крыше машины. Тот не сопротивлялся. — Ты мне тут соловьем не заливай, и про помощь младшему поколению не рассказывай, — Боров наклонился ниже к уху друга. Если ты еще месяц назад все узнал, то почему только сейчас колоться начал? И что узнал конкретно. И что ты для себя выиграть пытаешься? Я ж тебя не первый день знаю, Андрей. — Вячеслав глянул на друга из-под бровей, вновь ощутив всю злость, которая копилась эту неделю. — Ты что ей сказал, падла? С какой стати она на меня глянуть боится?

Агния даже не знала, что больше заставляет ее торопиться в церковь, желание поскорее отнести деньги, жертвуя их за Вячеслава Генриховича, или поиск покоя. Наверное, и то, и другое.

Двор не был привычно пуст, как это обычно случалось в такое время. То тут, то там ходили люди: нищие, пришедшие просить милостыню в «выгодные» дни праздников, женщины и мужчины разных возрастов, решивших посетить службы. Уже не толпа, как вчера, когда она приходила к утреннему Праздничному Богослужению, но все же много. И не разглядишь, есть кто знакомый или нет, вот так, сходу.

Она несколько раз по пути осматривала улицу, даже изменила дорогу пару раз, срезав через дворы, опасаясь возможного наблюдения. В самом начале ей показалось, что она заметила машину Федота, но тот автомобиль быстро скрылся из виду, в отличие от прошлого раза, когда друг Боруцкого буквально плелся за ней. Да и потом, все равно Федот все знал, и ничего не сказал Вячеславу Генриховичу. Из-за ее просьбы? Вряд ли, Агния сильно сомневалась, что дело было именно в этом. Скорее он просто не хотел добавлять никаких знаний и связей между ней и Боруцким. Возможно, что и именно для этого направил ее тогда в кабинет друга. Чтобы Агния своими глазами увидела, что совсем не дотягивает до предпочтений друга и тех женщин, с которыми Боруцкий предпочитает водить компанию. А поняв это — оставила надежды привлечь внимание Вячеслава Генрихович. Именно к такому выводу склонялась Агния сейчас. Хотя, это вовсе не значило, что она собиралась сделать именно так. Сдаться, в смысле. Нет, не собиралась. Правда, и особо похвастаться успехами в этом не могла. Не похоже, чтоб Агнии удалось показать Вячеславу Генриховичу, что она уже не ребенок, которого надо опекать, а девушка, безумно желающая его внимания.