— Может, вы за границу ездили? Там обследование проходили, какие-то процедуры? — доктор, который когда-то лечил ее, смотрел запись УЗИ, сделанного его коллегой, листал результаты анализов, которые уже успели провести, и все еще недоверчиво покачивал головой.

Агния улыбнулась:

— Мы ездили, конечно, но отдыхать, в отпуск, — тут же притушила она энтузиазм, вспыхнувший в глазах врача. — И никуда, кроме как на пляж и по старым городкам Италии мы не ходили. И на концерты еще, конечно, — чувствуя некоторую вину за то, что разочаровывает доктора, пояснила Агния. — Только это вряд ли бы как-то повлияло, как я понимаю.

Врачи кривовато улыбнулся, захлопнул ее историю болезни и кивнул:

— Да, я не совсем это имел в виду. Просто это достаточно невероятный случай, ваше заболевание не из тех, которые могут пройти самостоятельно, во всяком случае, я изучил в процессе вашего лечения всю доступную литературу, в том числе и публикации зарубежных коллег, и… — он развел руками.

Агния снова улыбнулась, если честно думая совсем о другом:

— Мы ничего не делали, — еще раз заверила она врача, — просто жили, работали, ходили в церковь…

— Что ж, без чуда тут явно не обошлось, — усмехнулся врач, — может в этом все и дело.

Тут в кабинет все же вернулся Вячеслав и врач оставил эту тему. Зато Агния наконец-то получила возможность задать все свои вопросы: и как так вышло, что она ничего не заметила? Ведь в первый раз почти сразу ощутила, что что-то изменилось в ее теле. И почему ее фигура не меняется, ведь уже пора, хоть немного? И не навредила ли она ребенку тем, что все эти месяцы не наблюдалась у врача и не принимала никаких препаратов?

Однако врач ее успокоил:

— Судя по анализам, что мы успели провести, и по данным УЗИ — с ребенком все просто замечательно. Ваша девочка растет и развивается совершенно нормально. Мы, конечно, еще завтра несколько дополнительных анализов возьмем, но пока — могу с уверенностью сказать, что вам волноваться не о чем. А витамины и сейчас не поздно начать принимать. Что же касательно остального, — врач посмотрел на них с улыбкой, а потом глянул Агнии прямо в глаза. — Это не очень научно, но есть у нас такое наблюдение, что иногда беременность словно «невидно» до времени. Будто Бог прячет ребенка ото всех, даже от врачей и женщины, защищая и оберегая. Видно и с вами так. Так что думаю, скоро все у вас проявится.

Агнию эти слова врача почему-то совершенно успокоили. А вот Вячеслав, и так до сих пор не пришедший в себя, кажется, определенно напрягся. И всю дорогу до дома ворчал себе под нос о том, что не может доверять врачам, которые ни фига не могут сами разобраться ни в том, как их следовало лечить, ни в том, как беременность у его малышки протекает и развивается. Агнии было так смешно слушать это ворчание. Да и просто, в тот момент ей все вокруг казалось замечательным, веселым и самым прекрасным. Она преспокойно поедала зефир, игнорируя намеки мужа, что может не стоит все два килограмма за один присест уминать, так и плохо стать может от сахара. И пыталась убедить самого Вячеслава, что у них нормальные врачи. Просто и они с ним все правильно сделали. Вячеслав только криво улыбался на ее уговоры, но не спорил. И ни слова не возразил, когда Агния попросила его по дороге заехать в церковь — ей очень хотелось поставить свечи: за здравие, и как благодарность за это чудо, о котором она столько молилась, пусть и доверила вопрос Богу целиком и полностью.

Первой, кто встретил их на пороге дома, оказалась Моня. Собака вылетела из дверей, стоило Вячеславу те толкнуть, видно соскучившись по хозяевам за день. Но только Бусинка наклонилась, чтобы подхватить любимицу на руки, как в холле замаячил Федот:

— Даже не думай, Бусина! — прикрикнул друг, развеселив Вячеслава серьезной миной лица. — Я читал, что на животных куча всякой заразы находится, которая беременным и задаром не нужна, так что забудь о том, чтобы таскать эту крысу. И потом, тебе тяжести нельзя поднимать…

Вячеслав глянул на свою оторопевшую малышку, подозревая, что и сам сейчас смотрит с таким же изумлением, как и она. Потом глянул на серьезного друга — и расхохотался так, что не мог потом еще полчаса прекратить посмеиваться. Причем, черт знает, что его больше поразило, то ли то, что Андрюха, оказывается, сподобился еще что-то прочитать, кроме любимой сказки, то ли сама тема его литературных изысканий. То ли то, с какой серьезностью он вдруг взял на себя роль «мамочки» или, скорее, «папочки» Агнии. И чем дальше, тем больше это проявлялось, превращаясь у Федота в какую-то маничку. Видно вдруг нашелся выход для выплескивания всех его не реализованных родительских инстинктов: узнав, что Вячеслав позволил жене съесть столько зефира по дороге из клиники, Федот натурально переполошился и принялся читать им лекцию о том, как важно правильное питание для беременных. Бусинка выглядела так, словно никак не могла понять — кто это такой перед ними, и куда делся Федот? А их домработница, Татьяна Ивановна, по секрету шепнула Вячеславу, что с той минуты, как он позвонил другу, чтобы сообщить радостную новость, тот засел за ноутбук и штудировал эти три часа все, что только смог найти по теме беременности.

Вячеслава так и подмывало напомнить другу, как скептично он был изначально настроен к Бусинке и их отношениям. Сколько третировал и малышку, и его самого. Уж больно смешно было наблюдать за таким преображением Федота. Но он сдержался, решив пару часов потерпеть.

Зря, как выяснилось позднее. Надо было Федота сразу осадить, потому как потом на него никакие намеки и даже открытые наезды уже не действовали. Андрюха так основательно вжился в роль «отца Бусины», что его из этой роли и под дулом пистолета не удавалось заставить выйти. Он пилил Вячеслава, что тот плохо заботится о девочке, поддаваясь на ее уговоры и позволяя есть или делать то, что совсем не подходит беременным. Вечно притаскивал овощи и фрукты, всевозможные витамины и какие-то добавки. Уговаривал ее записаться на подготовительные курсы и гимнастику для беременных.

Однако Агния относилась к этому со смехом, и даже стала подкалывать друга, называя его не иначе, как «папочка». Федот хмурился, но Вячеслав видел, что другу это даже нравится. Честно сказать, он просто угорал, наблюдая за ним. И даже был в чем-то благодарен Федоту, потому что этот заскок друга давал ему самому прекрасный повод отвлечься от страхов и опасений, накинувшихся на Вячеслава с новой силой, как только он узнал о беременности своей малышки.

И по фигу, что он рассчитался со своими врагами. Не со всеми же покончил, в конце концов. И вообще, мало ли, чего случиться может, он давно перестал доверять случаю и жизни в том, что касалось его девочки. Потому, намекнув Федоту, что если тот будет перегибать палку в своей опеке и оспаривать поступки и решения самого Вячеслава, то он скажет охране его и на порог не пускать, Вячеслав плотно занялся вопросом организацией полной безопасности своей малышки от всего на свете.

А Агния, кажется, искренне забавлялась, следя за их «старческими» заскоками и наслаждалась каждым днем своей беременности. Тем более что через пару недель она ощутила первый слабый толчок ребенка и убедилась, что все протекает нормально.

Вячеслав же, напротив, с каждым днем все больше напрягался. По ночам, обнимая свою Бусинку и ощущая ладонями, как безобразничает внутри нее их дочь, он обливался холодным потом, беспокоясь о том, выдержит ли его хрупкая малышка возросшую на ее организм нагрузку и такое испытание, как роды. Не больно ли ей терпеть все эти ворочания и толкания растущего ребенка? Но Бусинка, казалось, вообще ничего не замечала и спокойно спала, тогда, как он изводил себя этими вопросами. И чем больше становился срок беременности, тем меньше уверенности оставалось у Вячеслава в том, что все пройдет хорошо, несмотря на попытки Бусинки и врачей успокоить его и заверить, что «миллионы женщин по всему миру ежедневно рожают». Его малышка не была из этих миллионов. Она была уязвимой и хрупкой. Да, сильной волей и такой упертой, что хрен сдвинешь, если она что-то решила, но ведь такой уязвимой физически…