При таком темпе работ к вечеру четверга они почти закончили подготовку и собирались начать запись в пятницу с самого утра. Михаил уже даже настроился запустить песню в ротацию на радиостанциях через неделю. В успехе и желании сотрудничать этих самых радиостанций он не сомневался, так как две предыдущие композиции Агнии пользовались в эфире популярностью слушателей. Но эти планы напрочь поломал Вячеслав.
Как и обещал, ее «крестный», приехал в четверг вечером в студию, «оценить» работу (он заглядывал и несколько раз в течение этих двух дней, действительно контролируя, чтобы Анию не заставляли «перерабатывать», хотя она сама забывала обо всем, когда пела). Он зашел в студию, когда она в последний раз исполняла уже отшлифованную версию песни, сел в самом углу, на том месте, которое отчего-то всегда выбирал. У него было какое-то странное настроение, Агния это сразу поняла, хоть и не смогла разобраться, в чем дело. И тут же внутри всколыхнулось беспокойство, которое так и не улеглось со вторника, страх о том, что Вячеслав скрывает что-то о своем здоровье от нее. Даже успела расстроиться, что не настояла, когда он так и всунул тот крестик ей, сказав, что Агния лучше понимает, чего с этим делать. И не захотел носить, хоть она и пыталась заметить, что это было бы лучше в любом случае. Свой крестик Агния никогда не снимала, вообще.
Но вроде бы это расстройство никак не сказалось на ее исполнении и Агнии удалось не выдать страх голосом. Да и Вячек без каких-либо замечаний дослушал песню до самого конца. А вот потом, когда Михаил поделился с главным спонсором своими планами, Боруцкий как-то иронично поджал губы и решительно отверг все планы продюсера, заявив, что раньше понедельника они продолжать не будут. Да и завтра у него на крестницу другие планы. И о здоровье ее следует помнить. Так что пусть готовятся к записи только в начале следующей недели.
Агния, не очень понимая, отчего он так категоричен, все-таки не вмешивалась в этот разговор, слишком занятая тем, чтобы разгадать настроение любимого и то, что за этим настроением может скрываться.
Из студии они с «Вячеславом Генриховичем» вышли по одному, но уже после двух перекрестков машина Боруцкого резко сбросила скорость и затормозила, вынудив и Вову остановить автомобиль. Без объяснений Агния поняла, что от нее требуется и быстро пересела.
Впрочем, нельзя сказать, что Вячеслав собирался ей что-то рассказывать или объяснять, почему именно на понедельник перенес запись песни. Поцеловав ее, едва Агния захлопнула за собой дверь пассажирского сидения, Вячеслав отвернулся к дороге. И хоть он все время удерживал в своей руке ее ладонь, даже переключая скорости, разговор вовсе не клеился. То ли ситуация на дороге целиком поглотила внимание Вячеслава, то ли какие-то свои мысли, которые он не спешил открывать ей, но Агния ощущала себя как-то неловко и не к месту. Хотя знала, что Вячеслав не поймет и даже обидится, если она скажет что-то такое.
Агния пыталась заполнить пустоту салона замечаниями о погоде, которая становилась все хуже, рассказывала о разговоре с Элей, о том, что они исправили в первоначальном варианте песни. Но на любую из этих тем добивалась лишь невнятного «угуканья» в ответ. В какой-то момент это ее даже развеселило, и Агния, не меняя тон, начала рассказывать о предложении Михаила принять участие в одном из концертов, которые начинаются в связи с открытием сезона в филармонии. Не в классическом отделении, а в номерах современной интерпретации. Это позволило бы заявить о себе, как о певице, готовой выступать публично. И Агния очень хотела перейти на этот этап. Не из-за славы или общения со слушателями, как ни странно. Не для того, чтобы ее стали узнавать, не только как голос по радио. Агнии хотелось, чтобы Вячеслав наконец-то стал получать прибыль со всех тех денег, которые все это время в нее вкладывал.
Когда же в ответ и на просьбу об участии в этом концерте, она получила от Вячеслава «хорошо», причем он согласился, не отвлекаясь от дороги, Агния перестала веселиться и искренне заволновалась. За последние три месяца Вячеслав отвергал даже намеки о подобном.
— Вячек, все нормально? — после нескольких минут молчания, уточнила Агния. — У тебя какие-то проблемы? — тихо пробормотала она, опустив глаза на свои руки.
Честно говоря, на какую-то долю секунды ей стало страшно. Страшно, что она ему наскучила и стала полностью неинтересна. Что он тяготится ею. Бог знает, почему. Но ведь Агния по сути все еще оставалась неопытной девчонкой, которая совершенно не знала, как и на что смотреть, чтобы понять отношение любимого к себе. Как быть для него всегда самой любимой и нужной?
То ли ее вопрос, то ли тон, которым она это спросила, а может еще что-то в поведении Агнии все же заставило Вячеслава обернуться:
— Бусинка, ты чего? — обеспокоенно поинтересовался он, перестраиваясь к бровке. — Ты себя нормально чувствуешь? Или плохо снова? Блин! Говорил же, что нечего так пахать! — возмущенно заворчал он, заставляя ее поднять голову и глянуть на него. — Что такое? — опять спросил он, видно потому, что Агния так и продолжала молчать, не поднимая на него глаза.
— У тебя проблемы? — так же тихо, как и первый раз, спросила она, не желая казаться ему совсем дурочкой и озвучивать свои подсознательные страхи.
— С какой стати? — искренне удивился Вячеслав и непонимающе нахмурился.
— Ты только что разрешил мне принять участие в концерте через месяц, — заметила Агния, все еще уставившись на свои переплетенные пальцы. — А, учитывая, что раньше ты и слушать о таком не желал, я и подумала, что ты вряд ли слышал, с чем соглашался. А значит, думаешь о чем-то более важном. Вот, и подумала, что проблемы какие-то, — она неуверенно передернула плечами и с некоторой робостью подняла глаза.
Вячеслав хмурился:
— Какой концерт? Ты чего? Ты загнуться хочешь? Совсем обалдела? Нет! Даже не думай! — решительно заявил он. Даже по рулю хлопнул. — Никаких концертов, малышка. Вот еще. Ты мне живая и здоровая нужна. И нечего тратить свое здоровье на что попало! — продолжал ворчать Вячеслав, отъезжая от бордюра.
Ей стало проще и отпустило внутри.
— А почему ты запись перенес? — уже гораздо веселее уточнила Агния, даже не подумав спорить о концерте.
Если она ему нужна, то все остальное теряло свое значение. Успеется.
Вячеслав как-то напряженно застыл после ее вопроса. Косо глянул на Агнию через плечо. Провел большим пальцем по брови, что делал только тогда, когда что-то выводило его из равновесия. И снова глянул на Агнию:
— Нам с тобой завтра надо будет кое-куда подъехать, утрясти одно дело, — наконец, бросил он, вроде как о чем-то несущественном.
И больше она ничего не смогла от него добиться по этому поводу за весь вечер.
Утром Вячеслав снова разбудил ее достаточно рано и не позволил позавтракать. Даже воды выпить не дал. А на удивленный вопрос Агнии ответил только:
— Так надо, — и отвернулся, почему-то не глядя ей в глаза.
— Мне опять надо сдавать какие-то анализы? — почти обреченно уточнила Агния, тяжело опустившись на стул в кухне.
Она сама выбрала их такими, чтобы были похожи на кресло. И теперь, сев, не была уверена, что соберется с силами, чтоб подняться.
— Нет, — Вячеслав все-таки обернулся. Подошел к ее стулу и неожиданно опустился, присев на корточки перед Агнией. Взял ее ладони в свои руки. — Не будут тебя сегодня мучить, малышка, слово даю. Мы просто съездим кое-куда, недолго. Кое-что решим. И все, домой вернемся.
Это он думает, что успокоил ее или что-то объяснил?
Она понимала еще меньше, чем до этого. А уж когда увидела, как на кухню заходит Федот — вообще чуть не запаниковала. Слишком уж странное выражение лица было у друга Вячеслава. Даже страннее, чем у самого Боруцкого.
Федот вообще в последние три-четыре дня вел себя очень непривычно: как-то так поглядывал на нее, когда приезжал в гости: и не задумчиво, и не грустно, вроде. То ли напряженно, то ли просто думал о чем-то своем, а Агния зря это на свой счет записывала. И поддевать ее Федот перестал. То есть, издеваться он давно над ней бросил. Но никогда не упускал случая поддеть Агнию, больше чтоб повеселить и поднять настроение. А тут вообще, как отрезало. Даже цитировать свои любимые стихи не пытался. Ни разу за эти дни не вспомнил.