Вячеслав остановился рядом со священником, сжав в кулаки руки, спрятанные в карманы, чтобы сдержаться и тут же не забрать ее отсюда. Для начала он с попом хотел переговорить. Однако Вячеслав не успел сказать и слова, когда священник обернулся и одарил его таким обвиняющим взглядом, словно в убийстве уличил:

— Что вы с ней сделали? — сурово и обвинительно, но тихо вопросил этот поп так, будто бы имел право требовать ответа с него, с Боруцкого. — Чем довели до такого состояния?

Боров даже на пару секунд протормозил, уставившись на него:

— Ты меня в прошлый раз плохо понял? — заметил он так же тихо в ответ, не желая пугать или расстраивать свою девочку. Бусинке это точно не стоило слышать. — Я недостаточно ясно выразился для твоего ума? Оставь ее в покое, прекрати свои промывки мозгов. Я вам на нее давить не дам и доводить до такого состояния — не позволю. Сами получите по мозгам. Что ты ей сказал, что она стоит, как в воду опущенная? На что давил, падла?

Священник посмотрел на него удивленно. Перевел глаза на Агнию, продолжающую стоять у иконы. Вячеслав заметил, что малышка стала беззвучно шевелить губами.

— Это к вам вопрос. Она сюда пришла убитая. Даже со мной говорить не захотела. Уже три часа молится одна, — не сбавив наезда в голосе, обвинил его поп. — Что вы ей сделали? В чем заставили участвовать? — Священник вдруг глубоко вздохнул, словно оборвал себя, пытался утихомирить. — Разве вы не видите, что убиваете ее? То, что в ее душе? Наизнанку выворачиваете. Она же не такая, как вы. Зачем вы ребенком играете? Неужели не видите, что вы для нее второй, после Бога? Прости Господи! — священник сжал распятие, болтающееся у него на груди. — А на земле для нее уже кроме вас и нет иного светоча. Зачем вам это дите?! — Поп глянул на него с таким укором, что Вячека могло и пронять. Но не вышло. Мысли другим забиты были. — Что надо было сделать, чтоб довести ее до такого состояния, в котором она пришла?

Хороший вопрос. Когда Вячеслав свою Бусинку в последний раз целовал, привезя в ее консерваторию, малышка в шикарном настроении была. В офигительном просто. Сонная, это да. Тут он и не отрицал своей вины. Не мог от девочки своей оторваться, это да. Два дня перед этим только обнимал ее. Не мог разбудить, хотел, чтоб малышка отдыхала. А вчера, что называется, дорвался. Да еще и все эти ее изменения, платья, юбки, кружева… Будто Вячеслав и без этого всего не кидался на нее как голодный зверь.

Так что Бусинка явно не выспалась вчера, это да. Но она определенно была довольной. И он не врубался, о чем ему поп талдычил. Если этот священник с Бусинкой не говорил, и она уже пришла сюда расстроенная, значит, что-то случилось в консерватории…

— Сколько у вас таких, которым все равно? Которые сами приходят? Сколько женщин, которыми вы пользуетесь? Две? Три? Десять? Ее за что так мучаете? Агния же за вами — уже мира не видит. Своей верой спасти вас надеется. А вы…

Священник все еще продолжал ездить ему по нервам. Впрочем, Вячеславу уже стало не до попа. Даже развеселили его эти обвинения. Этому священнику с Федотом бы поговорить — нашлись бы две родственные души, только с разных полюсов его пилят. А толку? Оба неправы. И поп этот — дурак, видимо.

Косо глянув на него сверху вниз, Вячеслав насмешливо хмыкнул и пошел внутрь зала. Бусинка тут и так задержалась по ходу.

Игорь умолк на полуслове, остановленный взглядом Боруцкого. Все возмущение и праведный гнев, тлевший внутри эти часы — опали сами собой. Нет, в глазах Боруцкого не было ни капли той угрозы, с которой этот человек вошел в церковь. Скорее насмешка и пренебрежение. Какое-то знание, которое словно давало Боруцкому превосходство. И Игорь не остановил, когда Боруцкий направился к девочке.

Проследил, как она встрепенулась в тишине, оторвавшись от созерцания иконы и свечей, будто по звуку шагов узнала идущего. Еще до того, как обернулась. Наблюдал, как Агния улыбнулась, быстро закончила молитву и перекрестилась. И тихо отошел в сторону, не препятствуя этим двоим выйти. В этот момент он практически не сомневался, что эта девушка вернется. И мужчина, который пришел сегодня за ней, не будет ей запрещать приходить к Богу. И следом за ней придет.

Он не был совершен и как всякий человек мог совершить ошибку. Но Игорь был бы плохим священником, если бы впав в грех гордыни, отказался это признать. Как и заметить то, на что ранее не обращал внимания.

— Тебе Вова позвонил? — малышка следила через стекло, как машина Лысого сворачивала в противоположную сторону.

— Напугала пацана, — Вячек хмыкнул, держа ровный тон и наблюдая за ней. — Он уже струхнул, не решила ли ты в монашки податься…

— Просто захотелось постоять, подумать, — со спокойной улыбкой Бусинка пожала плечами. — Настроение такое. Извини, что тебе пришлось приехать.

Его умница. Растет Бусинка. Стала врать куда лучше. Общение с ним сказывается?

Другой бы купился. Только Вячек ее уже как свои пять пальцев знал и чувствовал, когда малышка юлила. Все равно видел в глубине глаз смятение и растерянность. А еще что-то такое непростое и не до конца ему понятное, что у Вячеслава таки заскребло за грудиной, как гвоздем по кости. Его девочка все же в чем-то сомневалась. В чем?

Боруцкий резко махнул рукой, отметая ее извинения:

— Утром у тебя было другое настроение, — тем же спокойным тоном заметил он. И косо глянул на нее, следя при этом и за дорогой. — Что случилось, Бусинка?

— Ничего, Вячек, правда, — он почувствовал прикосновение ее ладошки. Тонкие пальчики Бусинки погладили его руку, лежащую на рычаге переключения скоростей. — Погода пасмурная, суматоха в консерватории перед праздниками — вот и захотелось покоя и тишины.

Агния все еще грела его руку своей ладошкой. Теперь же она немного подалась вперед и на минуту прижалась к его щеке губами. Ладно, это отвлекало.

— Настолько захотелось тишины, что ты с пар своих слиняла? — недоверчиво хмыкнул он. — Утром пошла, хоть глаза продрать не могла, а тут так все достало?

Бусинка промолчала, продолжая улыбаться и касаться его щеки. Отвела глаза. Легко потерлась своей щекой о скулу Вячеслава.

Он улыбнулся, не смог удержаться:

— Я ведь все равно узнаю, что стряслось, малышка, — констатировал он очевидное. Хоть и не прятал улыбку. — И почему ты убитая такая была, докопаюсь. Так что лучше сама скажи, — предложил Вячеслав как вариант.

— Нечего узнавать, правда.

Агния выпрямилась на своем сидении и выскочила на улицу, едва Вячеслав остановил машину. На бешеной скорости понеслась к подъезду, не ожидая его.

Ага, он так и понял, что нечего. Сразу ж видно.

Вытащив ключи из замка, Боруцкий покачал головой, наблюдая за этим бегством, и пошел за своей малышкой.

Агния проснулась очень рано. Она даже не знала, что ее разбудило. За окном еще даже рассвет не начался. Часы показывали начало шестого. А ей больше не спалось. И опять вернулись мысли, с которыми она вчера столько времени в церкви простояла. Такой сумасшедший коктейль всего, что хотелось головой встряхнуть: стыд перед Сашей за все, за свою глупость и необдуманные слова, так отразившиеся на его жизни. Страх за Вячеслава, за тот путь, которым он шел, и за то, с чем она ничего не могла поделать, только молить Господа о милосердии к любимому человеку. А еще — такая любовь к нему, что не хватало сил держать это в себе. Агния то и дело прикусывала язык, чтобы признание не сорвалось, как уже едва не случилось однажды. Почему-то было безумно страшно сделать неправильный шаг и казалось, что этим она может вызвать лишь его раздражение. Наверное, потому, что Вячек никогда и не интересовался: любит ли она его? Вообще ни разу не упоминал хоть о чем-то подобном. Лишь определил принадлежность Агнии понятием «моя», и был этим совершенно доволен, вроде бы.

Очень осторожно она повернула голову. Агния уже имела возможность убедиться в том, насколько чутко спит Вячеслав. Но сейчас ей вовсе не хотелось его будить. Наоборот, хотелось, чтоб он отдохнул, хоть раз выспался. Еще вчера она и не задумывалась об этом, не сопоставляла очевидные факты и не анализировала, сколько же на самом деле Вячек отдыхает. А теперь — оказалась очень обеспокоена этим. Потому что вчера вечером Вячеслав просто уснул сидя. На полу.