— За своего шефа мистера Дениса. Он вдовец с двумя маленькими детьми. Агнесс любила его с юности, но он женился на другой. Кузина же отказывала всем претендентам, она предпочитала одиночество браку без любви. Потом жена шефа серьезно заболела и год назад умерла. Не уверен, любит ли Гордон Агнесс по-настоящему или просто знает, что она способна заменить его детям родную мать…

— Она догадывается об этом?

— Думаю, да, но она беззаветно любит его и считает такое положение дел наилучшим для себя. Кроме того, вокруг него вьется множество других женщин, готовых броситься ему на шею.

— Бедная Агнесс! Ей пришлось многое пережить, когда Гордон женился на другой.

— Полагаю, она поведает тебе о том, что намного страшнее видеть страдания своего возлюбленного, теряющего любимую жену. Хочешь еще кофе?

Все последующие за его визитом недели Лиз размышляла над словами Ника о своей кузине. Было ясно, что он восхищается Агнесс и по сравнению с ней Лиз выглядит эгоисткой. Так за что же Ник должен ее полюбить? Как ей завоевать его любовь?

В конце концов она пришла к заключению, что надо не только думать о себе, но и стараться приносить радость и пользу другим людям. Она раздобыла адреса разных клиник и домов для обездоленных людей и собиралась уже поехать в один из них, когда случилось нечто такое, что сыграло важную роль в ее жизни.

Как-то в субботу, когда наступила ее очередь идти за продуктами, нагруженная пакетами Лиз возвращалась из супермаркета. Неожиданно какой-то пожилой человек, шедший впереди нее, споткнулся и упал. Девушка поставила свои покупки у стены дома и поспешила ему на помощь. К счастью, неподалеку была скамейка, и Лиз довела старика до нее и усадила. Несмотря на то что его одежда была ветхой и потрепанной, старик отличался учтивыми манерами и весьма галантным обхождением. Оказалось, что он жил в том же доме, что и она, в одной из самых маленьких квартир почти под самой крышей. Звали его Сальвадор Санчес.

С этого дня Лиз стала проводить почти все свое свободное время с ним. Зрение у него было слабое, и он уже не мог самостоятельно читать. А книги занимали большую часть его старомодно обставленной комнаты. Лиз готовила и приносила ему супы и такие блюда, которые он мог быстро разогреть на плите. Иногда она стирала ему белье и прибиралась в квартире.

Сеньор Санчес принадлежал к тому же поколению, что и герцогиня. Ему было девяносто лет. Когда-то он вел активную жизнь, но сейчас стал затворником. Больше всего на свете он боялся очутиться в доме для престарелых.

Лиз познакомила с ним Гарри. Мужчины долго говорили об институте Пастера, врачебной этике и о многом другом. Но ни Нику, ни своим соседкам по квартире Лиз не обмолвилась о сеньоре Санчесе ни словом. Те и не подозревали, что она проводит столько времени с этим пожилым человеком.

За несколько недель до отлета на свадьбу Агнесс сеньор Санчес сильно простудился, болезнь переросла в бронхит. Он запретил Лиз вызывать врача.

— Если я умру, значит, так и должно быть. Моя миссия на Земле завершена, и мне пора отправляться дальше.

Он выздоровел, но болезнь истощила его силы, сделав еще более слабым, чем прежде. Лиз понимала, что не может оставить его и лететь на свадьбу. Если бы он умер в ее отсутствие, она бы никогда себе этого не простила. Между ними установились необычайно теплые, почти родственные отношения. Лиз не могла покинуть старика, понимая, что жертвует столь желанной для нее поездкой в Америку. Она решила написать Нику письмо и объяснить сложившуюся ситуацию.

Лиз начинала работу в десять часов, и у нее имелась возможность сходить утром в булочную и купить еще теплых слоек для сеньора Санчеса, исхудавшего за время болезни и ставшего похожим на мумию.

У нее был запасной ключ от его квартиры. Обычно она приходила утром, готовила ему настой ромашки, выкладывала булочки на тарелку и несла готовый поднос в постель, где он и завтракал. Так было и в то утро. Когда она вошла в спальню, то увидела, что сеньор Санчес сидит на кровати, подпертый со всех сторон подушками. Шторы на окнах были раздвинуты, и солнечные лучи лениво скользили по книгам, дивану и зажженной лампе у кровати. Рука его покоилась на груди, лицо было умиротворенным. Обычно он очень чутко спал и просыпался при малейшем шорохе. Предчувствуя недоброе, Лиз коснулась его руки: она была холодна как лед.

Гарри поехал на похороны вместе с ней. Кроме них на кладбище был только нотариус сеньора Санчеса. После похорон по его настоянию они все вместе вернулись на квартиру старика для оглашения завещания.

— Возможно, он был скрягой при жизни и теперь тебе предстоит унаследовать его несметные сокровища, — шепотом высказал предположение Гарри, когда они сели в машину нотариуса.

— Вряд ли. Мне достаточно одной книги на память об этом человеке. Я знаю, что он был очень беден, ведь оплата жилья съедала почти всю его пенсию. Прошлой зимой ему пришлось продать последнюю картину, чтобы оплатить счета за отопление.

Завещание было коротким: все книги и мебель должны были быть проданы, а вырученные деньги направлены на оплату счетов. Оставшаяся сумма должна была быть зачислена на счет благотворительного общества помощи ветеранам Второй мировой войны. Лиз в наследство достался небольшой несгораемый сейф, полный различных фотографий и документов. Гарри помог перенести сейф к ней в комнату.

— А я-то надеялся, что он полон денег или ценных бумаг, — разочарованно протянул он.

Позднее, когда Лиз приступила к разборке бумаг, она поняла, что ей досталось нечто бесценное.

Ник встретил ее в аэропорту.

— Раньше я не замечал, что ты выглядишь как настоящая европейка, — сказал он.

В то лето по всей Европе вошли в моду мини-юбки. Их носили все: и те, у кого были длинные и красивые ноги, и те, кто такими достоинствами не обладал. На ней был коричневый шерстяной пиджак, короткая бежевая юбка, вокруг шеи был повязан шелковый шарф леопардовой расцветки. Туфли и сумка были черные.

— Живя в Женеве, волей-неволей приходится следить за модой.

Лиз подала ему руку для приветствия и одновременно подставила щеку для поцелуя. Ник поцеловал ее в обе щеки, а потом склонился и поцеловал руку.

— Как ты перенесла свой первый трансатлантический перелет?

— Превосходно. Говорят, что полет — это скука. Но, по-моему, это не так, особенно когда летишь в первый раз.

Ник внимательно посмотрел на нее, и Лиз была уверена на все сто процентов, что догадалась, о чем он думает: занималась ли она любовью или все еще девственница?

— Ты купил мне билет первого класса, хотя вполне можно было бы лететь и вторым.

— Это был бы сплошной кошмар, а мне хотелось, чтобы ты наслаждалась каждой минутой полета.

Он приехал в аэропорт на шикарном лимузине отца, поездка в котором превратила долгий путь к особняку Вернонов в увеселительную прогулку. Ник вел машину спокойно и уверенно, уделяя все свое внимание дороге, и Лиз могла исподволь наблюдать за ним.

Ему было двадцать девять, а ей почти двадцать. На нем был темно-синий пиджак, голубая рубашка, расстегнутая у ворота, серые брюки. Уверенный в себе и довольный жизнью, он, казалось, только что сошел со страниц какого-нибудь модного журнала. Его итальянское происхождение выдавала смуглость кожи и черные волосы. Голубые глаза были того же оттенка, что и одежды богоматери на иконах древних мастеров.

Забыв о приличиях, она с удовольствием разглядывала своего спутника. Когда движение на трассе стало менее интенсивным, Ник обернулся к ней и перехватил ее изучающий взгляд. Еще год назад она бы смутилась, покраснела и отвела глаза. Но сейчас пропасть жизненного опыта между ними постепенно уменьшалась, и она с улыбкой встретилась с ним глазами.

— Тон твоей рубашки отдаленно напоминает мне цветовую гамму с картин Пикассо голубого периода. Не удивляйся моей образованности. За последние недели у меня на многое открылись глаза, в том числе и на живопись. Так случилось, что мне в руки попались роскошные альбомы с репродукциями известных художников.