За месяц до освобождения Франции от фашистов в жизни Эдит начался период, который она называла «фабрикой по производству певцов», продолжавшийся до самой ее смерти. Начала она с Ива Монтана и сразу же влюбилась в него по уши. Ив отвечал ей взаимностью и неоднократно предлагал ей стать его женой. Однако этот разговор он заводил всегда не вовремя — либо за едой, либо когда Эдит пила и ей хотелось подурачиться. Ив упорно продолжал называть ее своей невестой и то носил на руках, то ни с того ни с сего закатывал ей сцены ревности, и они часами орали друг на друга.
После первого удачного выступления Монтана в «Альгамбре» в отношениях между ними повеяло холодом, а после совместных съемок в кинофильме Марселя Блистэна «Безымянная звезда» они расстались. Уходя с триумфом после двухчасового сольного концерта на сцене «Этуаль», где до этого мог выступать только великий Морис Шевалье, Монтан обнял Пиаф в последний раз и сказал: «Спасибо. Я тебе обязан всем».
В начале 1946 г. Эдит решила заняться малоизвестным ансамблем «Друзья песни» и вывести его на большую эстраду. Когда ее спросили, как она собирается справиться с девятью молодыми людьми сразу, она ответила: «Нужно уметь меняться, в этом секрет вечной молодости». Одного воспитанника ей уже было мало. Вместе с ансамблем Эдит Пиаф в ноябре 1947 г. отправилась в турне по Америке.
Здесь, в Нью-Йорке она познакомилась со своей самой большой Любовью, которая сразу стерла все ее прошлое. Боксер Марсель Сердан готовился к своему первому матчу, а Эдит — к выступлению на сцене театра-кабаре «Версаль» — они оба собирались покорить Америку. «Это была моя настоящая и единственная любовь. Я любила. Я боготворила… Чего бы я ни сделала, чтобы он жил, чтобы весь мир узнал, как он был щедр, как он был безупречен».
Марсель Сердан заставил Эдит переродиться и избавил от горечи, которой было отравлено ее сердце. Он открыл в ней нежность, доброту и зажег яркий свет в ее душе. Ее спрашивали: «Как вы могли полюбить боксера? Это же сама грубость!» «Грубость, у которой стоило поучиться деликатности!» — парировала Эдит. Их нежные отношения ни для кого не были секретом, в том числе и для жены Сердана — Маринетты, живущей с сыновьями в Касабланке. Казалось бы, этим двум женщинам следовало ненавидеть друг друга.
Но когда Марсель погиб вместе со всей командой в авиационной катастрофе под Нью-Йорком, жаждущая утешения Маринетта позвала к себе Эдит, и та первым же самолетом вылетела в Касабланку. Затем осиротевшее семейство было доставлено в Париж, где Пиаф нянчилась с недавней соперницей и ее детьми с такой сердечностью, какой не удостаивала даже родственников.
А в тот вечер 27 октября 1949 г., когда стало известно о трагедии, Эдит должна была выступать в «Версале». Певица находилась в состоянии, близком к сумасшествию или самоубийству, но отказаться от концерта она не могла. «Свое выступление я посвящаю светлой памяти Марселя Сердана», — сказала она, когда увидела зал, и запела «Гимн любви» на свои собственные слова, положенные на музыку ее любимым композитором Маргерит Монно.
Она пела так, как никогда еще до этого не пела. И это была та одухотворенность исполнения, та торжественность и мощность подлинных чувств, которая заставляет тысячу человек превратиться в одного. Ее маленькое, невзрачное тело, одержимое величайшим духом, сообщало бессмертие ее погибшей во цвете лет любви. Со сцены Пиаф унесли в глубоком обмороке.
Странно, но в биографии Эдит Пиаф заметны некоторые печальные совпадения: двое ее любовников погибли в авиакатастрофах, а сама она четырежды попадала в автомобильные аварии. И ладно, если бы последствием были только сломанные ребра, изуродованная губа, рубцы на лице. В больнице, куда она попала после первой автокатастрофы, Пиаф спасали от боли морфием, к которому она в конце концов пристрастилась, как до этого привыкла к алкоголю.
Знаменитая певица прятала бутылки со спиртным в самых неожиданных местах квартиры, и наступил день, когда содержание алкоголя в крови достигло опасной концентрации — теперь она пьянела от нескольких стаканов пива. Иногда, уже основательно набравшись, она вдруг удирала на ночную прогулку по питейным заведениям, щедро угощала засидевшихся там завсегдатаев и, не отставая от них, опрокидывала рюмку за рюмкой.
В какой-то момент, еще не потеряв над собой контроля, она принималась петь, и невольные слушатели поощрительно хохотали: «Во дает! Не отличишь от Эдит Пиаф!» А на рассвете в квартире Пиаф раздавался телефонный звонок, и неизвестный хозяин бара требовал от прислуги: «Немедленно приезжайте за своей мадам. Уже шесть часов, мы закрываемся, а она не хочет уходить и орет: „Я твоя!“ Нам пора спать. Захватите, кстати, чековую книжку, за мадам порядочно записано».
В ночь, когда ее окружило полчище скользких сороконожек, стало очевидно: у Пиаф — белая горячка. Ее увезли в лечебницу, откуда она тут же сбежала. Помещенная туда вновь, снова вырвалась домой. Она клялась, что с морфием покончено, и тем не менее кололась тайно. Поставщики зелья преследовали Эдит, навязывая свой «товар», а стоило ей отказаться — угрожали разоблачением. Чтобы откупиться от них, она заключала новые контракты на выступления, однако пристрастие к наркотикам давало себя знать. Однажды она не смогла выбраться из-за кулис на сцену, ей почудилось, что выход наглухо закрыт, в другой раз — запела, но, как оказалось, произносила бессмысленные слова, в третий раз — ухватилась руками за микрофон, чтобы не упасть. Она не слышала ни музыкантов, ни собственного голоса — он пропал.
Пение для Эдит превратилось в пытку, ее тело было покрыто синяками и струпьями, она не воспринимала окружающих. Одна клиника сменялась другой, в периоды же просветления Пиаф возвращалась к работе над новыми песнями, становясь, как и прежде, весьма придирчивой. «Для публики я воплощаю любовь. У меня все должно разрываться внутри и кричать — таков мой образ… Моя публика не думает, она как под дых получает то, о чем я пою».
В это время певица первый раз вышла замуж. Ее мужем в 1952 г. стал поэт и певец Жак Пиль, с которым они давно были знакомы по совместным выступлениям. Пиаф снова была счастлива, но жизнь все время складывалась так, что супруги постоянно были в разлуке, выступая с концертами в разных театрах, городах и странах. Может быть, это было и к лучшему — с характером Эдит трудно было ужиться. По существу, они не были связаны ничем: ни дома, ни семьи так и не получилось, и в 1956 г. они развелись.
Пиаф опять выступала с сольными концертами, хотя недоброжелатели, проведавшие о ее наркотической зависимости, предвещали не просто провал, а скандальное отлучение ее от сцены. Она опять купалась в лучах славы — зрители, случалось, не отпускали ее по часу, несмотря на то, что программа была исполнена полностью. И опять в жизнь певицы вторгались ласковые и неутомимые мужчины, как правило, молодые, порою вдвое моложе ее. Они делили с ней постель, поскольку мужчин, которые говорили ей «Спокойной ночи!» и уходили, она попросту не признавала.
Как не признавала и тех, кто вместо того, чтобы заниматься любовью, пускался в рассуждения о работе, искусстве или собственном успехе. Однажды Пиаф сказала сестре: «Никогда не говори, что ты хорошо знаешь мужчину, пока не испытала его в постели. За одну бессонную ночь ты узнаешь о нем больше, чем за несколько месяцев самых задушевных бесед. Уж в постели-то они не врут!» Наверное, ее критерии были чрезвычайно высоки, так как при постоянном обилии поклонников она лишь дважды была замужем.
Симона Берто как-то подсчитала, сколько несчастий обрушилось на Эдит Пиаф в последние двенадцать лет жизни. Помимо четырех автокатастроф, в этом списке — попытка самоубийства, четыре курса дезинтоксикации, один курс лечения сном, три гепатических комы, приступ безумия, два приступа белой горячки, семь операций, две бронхопневмонии, внезапно обнаруженный рак.
В начале 1962 г. в больничную палату к Пиаф пришел с визитом обычный поклонник — двадцатисемилетний парикмахер Теофанис Ламбукас, который вышел оттуда ее любовником, молодым певцом Тео Сарапо. Они полюбили друг друга с первого взгляда и 29 октября того же года официально стали мужем и женой. Злые языки утверждали, будто Тео позарился на ее богатства и ради них принес себя в жертву. В действительности он получил в наследство только долги Эдит — 45 миллионов франков, которые добросовестно выплачивал кредиторам всю свою жизнь. Тео Сарапо стал довольно известным исполнителем — и его, как раньше Шарля Азнавура, Ива Монтана и других своих обожателей, Пиаф вывела в люди, превратив обыкновенного любителя в популярного певца. Псевдоним своему мужу она придумала сама, вспомнив, что «сарапо» по-гречески означает «я люблю тебя».