– Зачем в храм? Другу твоему, служителем туточки состоящему, и самому есть что откопать. Ты напомни ему: горшок зарыт за храмом, у ограды парка. Стар он, как бы памятью не ослаб…

– Тебе, чудодей, до последней медной денежки отдам, – заныл управляющий, норовя сползти с табурета и бить поклоны. Не вышло – светцы удержали.

Ёрра склонил голову, вслушиваясь в причитания и стоны управляющего. Тот окончательно запутался: жить хочется, и жить не бедствуя… Или все же просто выжить, спастись от гнева грифа? Глядишь, примет зрец золото да и успокоится. Уедет, а без него прочим рот заткнуть станет проще.

– Я уеду, – понятливо кивнул Ёрра. – Только не полезно мне золото, мед куда лучше. Не оценю мзды и здоровья тебе не пожелаю. В одном ты прав: откопай, чадо. Откопай и пусти на благое дело. Сыну подбери жену, какая ему по сердцу, а не ту, что за золото высмотрел. Жене шубу купи, сколько можно женщину изводить обманом? Дочке денег выдели, негоже ей мыкаться. Опять же, землицу перемеряй, под выгоны недоданную. Колодец выкопай.

– Найму людишек, – часто закивал управляющий.

– Ты, чадо, слухом ослаб? Выкопай, молвлю, а не найми, – нахмурился зрец. – А далее сам думай, как жить. Худо станет – приходи ко мне, присоветую, что и как… Пока же сгинь, нет у меня более слов для тебя. Темный ты, смотреть не в радость. Не жилец пока что, не жилец.

Управляющий сглотнул и вскочил, опрокинув табурет. Тупо и неразборчиво устремился к выходу, двигаясь практически на ощупь. Потрясенные услышанным и увиденным селяне заспешили внести свои дары, раздумав просить что-либо взамен. Ёрра сердито стукнул кулаком по столу:

– Пошли все! Не надобны мне ваши куры да поросята. Разве что мед… да и то одного горшочка довольно. Куда мне больше-то? А колодец он вам в хорошем месте откопает, вот увидите.

– Красиво чудишь, – улыбнулась Аэри, когда просители покинули зал.

– Упражняюсь я, – хитро прищурился старый зрец. – Ох и попляшут у меня теперь служители столичные, да и грифы заодно… Само собой, недели не пройдет, как опамятуются, устрашатся и отправят меня в дальний храм северный. Того мне и надо. Мед запасу, одну связку продержусь, а потом обратно вызовут.

– Многовато я тебе наговорила полезного, – отметила Аэри. – Превыше маэстро славы не ищешь ли?

– У нынешнего славы нет. – Ёрра невежливо облизал свои сладкие пальцы. – Нового, уж поверь, без зреца не изберут. Помаются недолго, но все ж придут и поклонятся. Я теперь понял: нет в вашей крови настоящей силы. Зазря мне глаза испортили. Все спешим мы, краткостью жизни отговариваемся. А быстрее, чем за четыре-пять десятков кип, не создать истинного прозрения. Домой, на север, съезжу, ученика себе подберу – и займусь помаленьку. Чему-то ты меня ведь научила, и я постараюсь передать.

Аэри улыбнулась, кивнула, села к столу пробовать свой пирог. И подумала, что Ёрра прав. Работа внешнего настройщика с его душой окончена… Теперь зрецу не надо ничего давать, он сам может и готов поделиться. Чем немедленно воспользовался расторопный Фарнор:

– А выезжать в столицу советуешь сегодня или завтра?

– Послезавтра, – неторопливо предложил свой вариант Ёрра и снова потянулся к меду. – Завтра наша леди станет печь новый пирог. Пусть старается, у нее хорошо выходит. А когда еще свидимся, да когда еще угостит… Того не ведаю. Слишком я мал, чтобы о моем будущем прозревать, беспокоя богов.

Нагиал усмехнулся столь забавному самоуничижению, последовавшему за точнейшим описанием состояния и местопребывания казны управляющего. Но спорить не стал. Ему небольшая задержка на пользу. Надо, тут Фарнор прав, крепко подумать о возможных союзниках и врагах в столице. Леди отдала им очень много. Пора помогать ей. Не давать в обиду – это уж как самое малое…

К ночи гласень насчитал дюжину людей, с которыми надо переговорить, и немедленно. Утром он зевал, упрямо хмурился, не желая отвлекаться на сон, и вносил в отдельный список опасных врагов – как своих, так и леди Арины… Список получаися не особенно длинный, но имена в нем стояли такие, что не до сна. Первым, понятное дело, маэстро. Будучи при смерти, он любого вампира замучает, лишь бы хоть разок лишний вздохнуть.

Вторым – Серебряный, бойко торгующий своим влиянием и возможностями Гармониума. Для этого человека кровь вампира – очень дорогая жидкость. Существующая не для пробуждения дара зрецов и внемлецов, а для обращения в золото всего, что под руку попадется.

Третьим, хотя такое расположение забавляло самого Нагиала, он вписал эргрифа. Правитель стар и нуждается в постоянном лечении все тем же средством, добываемым у пленных ампари, кровью.

Далее, чуть в стороне и под вопросом, значился гриф крупной северной территории. Человек властный, неглупый и, увы, готовый расколоть страну надвое по линии Срединного канала, основав собственную державу. Нагиал подозревал, что цена такого страшного решения не беспокоит главу знатного рода. Но полной уверенности не испытывал, поскольку прежде не беседовал с грифом лично.

Когда в общую залу, на завтрак, потянулись светцы, переговариваясь и стуча посудой, Нагиал добрался до девятого имени.

– Арине плохо, – тихо сообщил Фарнор, заглянув без стука.

– Опять ее травы? – расстроился гласень, быстро промакнув чернила, свернув пергамент и убирая во внутренний карман.

– Не уверен. Ёрра с ней. Меня позвал и сказал, что маэстро умирает.

– Значит, не травы, – тяжело вздохнул Нагиал. – Нашел наш Златоголосый, у кого добыть хоть несколько часов жизни… Я-то, грешная душа, полагал, что Серебряный своего пленника не повезет в столицу.

– Сложно рассуждаешь, – нахмурился Фарнор. – Что ловили еще одного вампира на Черном острове, я знаю. Но почему не повезут-то?

– Я думал, что Серебряный отдаст его северянам.

– Ты не знаешь сотника Дифра, – возмутился Фарнор. – Злой он до службы, потому как верует в Адалора всей душой. И до столицы доберется, даже если для этого придется гласеня прирезать. Потому маэстро и отослал его к морю.

– Да, Дифра не знаю, – согласился Нагиал, шагая по коридору. – Он в столице недавно. Ох, глупый я гласень, надо было скакать туда самому, бросив вас. Разговаривать, готовить встречу…

В комнату леди Нагиал вошел без остановки, для приличия стукнув костяшками пальцев по доске резной двери. Ёрра обернулся и молча указал на табурет, затем на кувшин с водой. Леди, одетая для утренней прогулки, лежала на застеленной кровати тихо, не было слышно даже дыхания. Глаза сосредоточенно прикрыты, бледные губы сжаты.

– Арина! – позвал Нагиал.

– Бесполезно, – мрачно молвил Ёрра. – Не слышит и не слушает. Как я понимаю, в столице сейчас ее сын. И дело плохо.

– Что ж ты вчера молчал, зрец? – возмутился Фарнор.

– А я и сегодня полагаю, что обойдется, – упрямо сообщил Ёрра. – И ей говорил, но мы ведь в пророчества не верим. И ответов не желаем знать, и Адалор нам не указ… Что ты сел, упырий недоучка? Работай давай! Ты гласень. Вот и голоси, пока не совладаешь. Нельзя ей так далеко уходить. Отчаиваться тоже нельзя.

Нагиал кивнул, налил в кружку воды, сделал пару глотков, успокаиваясь и освежая голос. Нехотя признался самому себе: каноны придется забыть полностью. Не позволяют они добраться до сознания той, кто столь сильно отличается от обычного человека. Ну и пусть. Подумаешь – каноны.

Гласень прикрыл веки и негромко позвал леди, используя звучание.

Имя, будь оно неладно, не желало произноситься. Не шло оно к этой женщине, не помогало найти в ней отклик. Чужое, пустое и холодное. Неродное. Как он прежде не замечал? И чего он стоит, глухой и недоученный…

Пришлось пробовать снова и снова, упрямо меняя тон и подбирая звуки, как бороздки сложной отмычки. Сколько ушло времени, Нагиал не осознавал. В полумраке прикрытых век не осталось ничего, похожего на время. Он ощущал себя потерянным и опустошенным, лишившимся полноты самосознания. Ар… Да со второго звука – нет правды. Словно спотыкается голос, не хватает ему протяженности и гибкости. Аор… Аир… Хорошо хоть, мягких, тянущихся звуков немного. Аэр…