В XVIII веке количество книг, окружавших человека, было неизмеримо меньше. И люди читали «Богатство народов», читали со всеми его историческими экскурсами и актуальными для того времени наблюдениями. Критика меркантилизма и феодального государства придавала ему злободневность и даже чуть-чуть заметный оттенок скандальности. В книге была своя соль.

Нет сомнения, что Адам Смит и его идеи оказали большое влияние на науку и мышление. Труднее представить себе, каково было его влияние на фактический ход исторических событий, на развитие капитализма. Это влияние возможно в той мере, в какой Смит прямо или косвенно влиял на экономическую политику государств и отчасти — на психологию и действия участников капиталистического производства, в основном, конечно, предпринимателей.

Легко преувеличить такое влияние, забыв о том, что в первую очередь и на экономику и на экономическую политику воздействуют объективные факторы, независимые or какой-либо идеологии.

Но столь же легко и преуменьшить влияние людей, которые формируют ведущие социальные и экономические идеи эпохи. Не соглашаясь в его идеализме с Дж. М. Кейнсом — человеком, который сам оказал, видимо, значительное влияние на современный капитализм, — стоит все же привнести его известное высказывание по этому вопросу:

«…идеи экономистов и политических мыслителей — и тогда, когда они правы, и тогда, когда они ошибаются, — более могущественны, чем обычно думают. В действительности мир почти этим только и управляется. Люди практики, которые считают себя совершенно не подверженными интеллектуальным влияниям, обычно являются рабами какого-нибудь экономиста прошлого. Сумасшедшие, стоящие у власти, которые слышат голоса с неба, извлекают источники своего безумия из творений какого-нибудь академического писаки, сочинявшего годы тому назад. Я уверен, что мощь корыстных интересов значительно преувеличивают по сравнению с постепенным просачиванием идей. Правда, это происходит не немедленно, а по истечении известного периода времени».

Марксистский материализм признает большое влияние идей в развитии общества и указывает условия, при которых это влияние может проявляться наиболее сильно. Поскольку идеи Смита выражали назревшие потребности и тенденции развития производственного базиса общества, они могли иметь и имели большое влияние на ход развития.

Прелесть экономической науки заключается в том, что она позволяет или по крайней мере стремится, понять и истолковать смысл внешне простых и повседневных, но жизненно важных для человека явлений. Какая, казалось бы, простая вещь деньги. Нет человека, который не держал бы их в руках, и не знал бы, что это такое. Но в деньгах заключено много тайн. Для экономистов эта проблема неисчерпаемо сложна, и нет сомнения, что она еще долго будет занимать их умы.

Смит удивительно чувствовал романтикуобыденных хозяйственных явлений. Под его пером все эти акты купли и продажи, аренды земли и найма рабочих, уплаты налогов и учета векселей приобретали совсем особый смысл и интерес. Оказывалось, что без них не поймешь и того, что происходит в «благородной» высшей сфере политики, управления государством. Тем, что политическая экономия казалась во времена Байрона и Пушкина такой интересной, она опять-таки обязана Смиту. Но роль Смита в истории этой науки состоит прежде всего, как уже говорилось, в том, что он впервые создал научную систему политической экономии. Он свел воедино и упорядочил накопленные к тому времени знания и представления. Эта систематизация означала вместе с тем, конечно, огромный шаг вперед.

И в этом смысле он оказался именно таким человеком, какой был нужен эпохе, и выступил как раз тогда, когда следовало. У Смита как у человека и ученого были качества, необходимые для выполнения этой задачи. Здесь пригодились его энциклопедическая ученость, исключительное трудолюбие, профессорская уравновешенность и систематичность, большое научное беспристрастие и независимость суждений.

До Смита существовали лишь отдельные элементы классической школы в политической экономии. После Смита существовала уже именно школа, единая система идей и принципов.

«Богатство народов» состоит из пяти книг. Теоретические основы системы Смита изложены главным образом в двух первых книгах.

В первой содержится, по существу, Смитова теория стоимости и прибавочной стоимости. Здесь же дается конкретный анализ заработной платы, прибыли и ренты. Во второй книге рассматривается капитал, его накопление и применение.

Остальные три книги представляют собой приложение теории Смита отчасти к истории, а в основном к экономической политике. В небольшой третьей книге речь идет о развитии экономики Европы в период феодализма и становления капитализма. Обширная четвертая книга посвящена в основном критике теории и практики меркантилизма, а одна глава — физиократии. В самой большой по объему пятой книге рассматриваются финансы — расходы и доходы государства, государственный долг. Однако именно в этих книгах в гуще конкретного материала запрятаны некоторые самые характерные высказывания Смита по коренным экономическим проблемам.

Внутренняя структура книги не отличается стройностью, она усложнена различными отступлениями и «вставными эпизодами». Но это не создает впечатления хаоса. Скорее здесь чувствуется мощная рука труженика, пренебрегающего деталями формы ради большого общего результата. Это приводит на память романы Бальзака, шероховатые и набитые множеством лиц и подробностей, иногда кажущихся излишними. Но и это составная часть их неувядаемой прелести.

В первой половине XIX века, пожалуй, только один шотландец превосходил мировой славой Адама Смита. Это был, конечно, Вальтер Скотт.

Ему было 19 лет, когда умер Смит. Но, как, возможно, помнит читатель, Скотт был школьным другом Смитова племянника и воспитанника Дэвида Дугласа и потому бывал в доме старого философа. Позже Скотт был близок со многими членами эдинбургского кружка ученых и писателей, хорошо знавших Смита, особенно с Адамом Фергюсоном и Дагалдом Стюартом.

Великий романист был также историком Шотландии и летописцем своей эпохи. Ему мы обязаны некоторыми подробностями жизни Смита в последние годы. Эти подробности носят, правда, довольно анекдотический характер, как приведенная выше история ссоры Смита и Джонсона. Тем не менее они очень интересны.

В 1808 году Вальтер Скотт писал, сожалея о судьбе одного молодого поэта, что «акцизное управление… это как бы ultimus domus [62]шотландского гения: Бернс, Адам Смит, Гарри Макензи, все кончили тем, что сели за конторку таможни».

С Бернсом Смит не был лично знаком, хотя много слышал о молодом поэте в последние годы своей жизни. Макензи, известный в свое время писатель, был его другом.

Последние двенадцать лет жизни Смит провел в таможенном управлении Шотландии, в обществе незначительных чиновников.

Это не была синекура. Смит ходил на службу регулярно и проводил там долгие часы. Осенью 1787 года, обещая приехать в Глазго, он пишет, что удобнее всего это сделать на рождество, когда у него будет пять или шесть законных свободных дней. Но, продолжает Смит, его аккуратность позволяет ему считать себя вправе в крайнем случае взять в любое время отпуск на неделю.

Он ведал сбором таможенных пошлин и акциза на соль. Дело было однообразное и казенное: рассмотрение жалоб купцов, назначение мелких чиновников, составление отчетов, переписка с Лондоном. Контора как контора…

Каждое утро в один и тот же час на Хай-стрит можно было встретить прямого, бодрого старика, или скорее пожилого джентльмена, шагающего с неизменной бамбуковой тростью на правом плече. Одет он был всегда просто и аккуратно, чуть-чуть старомодно. Широкополая треугольная шляпа и палка на плече придавали ему несколько воинственный вид, но обитатели верхних этажей высоченных домов, мимо которых он проходил, особенно дети, знали, что мистер Смит на самом деле человек добрый и мягкий.