Сентябрьское утро.

Рассказ.

     У деревянной пристани не было почти никого. Повисла, соединяя тучи с землей, редкая ткань моросящего дождя. Мы стояли у поломанной, наполовину сгнившей изгороди. Запущенный мокрый сад уныло старчески вздыхал, что-то говорил нам о своей обездоленной судьбе. Всюду лезли влажные листья, срывались крупные капли и попадали за шиворот, но было хорошо.

    Я не очень любил жизнь и не так доверял людям как она. У нас были разные ценности и разные идеалы. Все это не мешало нам быть вместе. Часто мы говорили о пустяках, думая каждый о своем и это обоим нравилось, - мы не стесняли друг друга.

   Не знаю, любил ли я ее?

    Иногда мне казалось, что если судьба разведет нас, я полюблю ее в воспоминаниях. Буду страдать мучиться, воскрешать в памяти ее голос, цветы которые дарил ей, этот сырой сад печальные оклики гудков и многое из того, что нельзя пере-дать словами, потому как нет такого языка, который смог бы передать чувства двух людей, безмолвно стоящих и не говорящих друг другу ни слова.

   Старик, очевидно рыбак, с бидоном в руках, проходил мимо. По его выражению лица, глаз, я понял, что он завидует нам. В эти секунды, его прежняя радость - улов, никчемная фальшивая плата старости. Он прошел так тихо, внизу под обрывом, как будто шел на носочках. Может, так оно и было, но в эти минуты я не удивлялся этому. Старик прожил на этом свете раза в три больше чем мы. Ему было о чем вспомнить.

  Конечно, у него тоже была девушка.

  Какая она была? Неважно.

  Важно то, что ничего он вернуть ни в силах: ни одного дня, ни одного часа, ни одной секунды. Возможно он бы отдал остаток своей жизни за то, что бы постоять вот так, одну минуту. В сыром мокром саду, со своей девушкой. Постоять молча, ни о чем, не говоря, только слушать, как бьется ее сердце под тонкой твоей рубашкой, видеть, как плавится страх боль нежность в ее зрачках, когда губы ваши трепетно касаются друг друга, дрожат и боятся слиться, так как пропадет очарование.

   Я не знаю, любила ли она меня.

   Я не спрашивал ее об этом, скорей всего нас это в тот момент меньше всего интересовало. Это было странно, не правда ли!? Очень странно. Старик идущий на носочках, и мокрый сад, и это время, которое мы не чувствовали, по-тому, как его не было, не было совсем. Мы были только вдвоем и все остальное, весь мир, был создан для нас, охранял нашу тишину, наши чувства нас самих.

    Река постоянно шуршала песком, ворочала мозолистую гальку и чуть видно покачивала пришвартованные лодки. Бледные унылые тона осени в волшебной полутьме позднего утра давили своей неповторимой тишиной, голубоватым рассеянным светом, острыми запахами рыбы, конопли и машинного масла.

    В эти дорогие для меня воспоминания - возможно тогда, или чуть  позже - вплелась печальная нить. Глядя на старика, я подумал: "Верно так будет и со мной, потому, что так должно быть. Когда-нибудь и я вот так, или чуть иначе пройду ......пройду мимо зеркала своих воспоминаний. И мое дряхлое сердце захолонет от боли и жалости к себе. Я без сил опущусь на землю и не заплачу .... нет, потому, что мужчины не плачут, но от этого будет еще горше, еще больней.

   Один час, тот сырой сад и та девушка, которую я наверно не очень любил. Это, верно, зовется просто - счастье. Счастье!

  Остановив время тогда в сыром мокром саду, мы были не силах остановить его совсем.

  "Хотите, я расскажу вам о счастье, о времени и даже о старости. Да-да! Обо всем сразу, в нескольких строчках!" С этого стоило начать, но я этим кончаю.

Жадько Г.Г. НСО. г.Чулым. 1981г.

Слепой дождь.

Рассказ

      Ты помнишь тот день. Мы не можем забыть его, он был так не похож на все остальные. Он начался не с раннего утра, он начался задолго до того как наступил.

         Я купил билеты в кино, товарищ позвал нас на день рождения, твоя мама не хотела отпускать нас, а диктор сказал, что будет дождь. Фильм был интересный, и мы хотели посмотреть его, и друг был, отличный, на все сто, и дата у него была круглая 20 лет. Редко о чем-то просила нас мама, но в этот раз ей ужасно не хотелось оставаться одной. Дикторы тоже иногда говорят правду, с ними это случается. Утро было раннее и свежее. Солнце ослепило нас сразу, как только мы вышли. Оно немножко улыбалось, глядя на нас. Мы не догадывались в чем дело. Оказывается, оно всё знало, и готовило нам сюрприз, но об этом мы узнаем позднее. А теперь мы шли по спящему городу и смотрели в таинственные темные окна высоких домов. Солнце в каждом из них зажигало оранжевые фонари, но люди за стеклами спали и упорно не хотели проснуться. Этот троллейбус был первый и остановился совсем не на остановке, подобрав нас. Он был холодный пустой и влажный после уборки. Голубая краска на его боках блестела, искрилась, и весь он подрагивал от нетерпения, пока мы входили в него. Водитель молодой парень, улыбался, смотрел на нас в зеркало. Он не хрипел в микрофон, что бы мы брали билеты, и мы их не брали. Мы ехали без остановок. Город спал, а желтая заря уже полыхала в полнеба. На Сухом Логу нам попалась старушка с тяжелым ведром. В нем были пионы. Мы взяли ее с собой. Цветов было много, и запах был такой, что кружилась голова. Бабушка подарила нам букетик. Подошла и подарила. У нас были деньги, но она не взяла, а когда мы выходили, то натруженные в трещинках руки ее крестили нас в спину.

      Город проснулся, он остался у нас за спиной, солнце палило. Хотелось пить. Пить хотелось очень сильно, а мы ничего не взяли с собой. Цветы завяли. Обидно но, пришлось их предательски бросить в придорожной канаве. Все было ужасно. Где то там у нас за спиной, пустовали два кресла в кино, лежали чистые вилки и ложки на белоснежных салфетках. И наши подарки: открытка, рыжий мохнатый мишка, коробка конфет лежали у нас на столе. Часто вздыхая, твоя мама впрок вязала не нужный летом свитер, а диктор в пятый раз повторял про дождь. Зачем не остались? Погибли цветы.

       А что будет с нами? Куда мы идем? И вдруг он начался. Это был не обыкновенный дождь. Это был солнечный дождь. Пыль свертывалась в комочки, злорадно окутывала вначале редкие крупные капли, но они прибывали и прибывали, и, наконец, их стало так много, что ей пришлось отступить перед их напором. Золотые капли как сотни, тысячи пчел устремились к нам. Мы подставляли свои лица, смеялись, мы хотели воды, нам ее не хватало. -Дождь! Теплый дождь,- возбужденно кричала ты в ставшем полупрозрачным платье и, сняв босоножки, забегала далеко вперед. -Не упади! - Кричал я громко и восторженно в след. Ты совсем не слушала меня или просто потоки воды с неба глушили все вокруг. Девушка в светлом почти прозрачном платье. Неповторимые черты милого лица, тяжелые потемневшие волосы, рассыпавшиеся по плечам. Легко вздымающая мокрую материю грудь. Четкие очертания сосков. Неосторожный взгляд, ниже. Молодость нежность, робкие несмелые желания, неясные предчувствия, юношеский максимализм и абсолютная вера, что вся жизнь впереди и в ней так много нового и прекрасного которое еще предстоит открыть испытать! В твоих глазах озорно блестевших было столько удовольствия и счастья. Ты стала подбрасывать вверх босоножки, и мы вместе ловили их. Неудачи наши сопровождались таким веселым смехом, что хотелось бросать их выше и выше до самых туч, до самого неба и наверно дальше. Мы выбились из сил. Но ты не сдавалась и еще долго весело кружилась на дороге.