Питер взглянул на небо и был страшно поражен, увидев не одну, а сразу три луны: одну — белую, другую — персиковую и еще одну — бледно-розовую. Они прекрасно поделили между собой небо, как будто так всегда и было.

А за спиной у Питера, далеко от лагуны, в самом центре атолла стояло огромное раскидистое дерево, каких ему никогда не доводилось видеть в своей жизни. Оно было невероятных размеров, сучковатое. Такие обычно водятся в старых лесах. Казалось, что его перенесли сюда каким-то чудесным образом. Оно выдавалось высоко в небо, и его ветви простирались во все стороны будто в мольбе. Это мог быть клен или дуб, а, возможно, какая-то их помесь. Но по размерам оно было все-таки гораздо больше. Оно было совсем не таким, как те деревья, которое до этого встречались Питеру.

Оно было подобно фантазии из детства.

Или сну.

— Дерево Никогда, — прошептал ветер на ухо Питеру его название.

Он зашагал в сторону дерева, мимо лужайки, покрытой желтыми цветами с розовыми серединками, которые с любопытством склоняли к нему свои головки и… принюхивались. Он отпрыгнул, не поверив себе. Цветы зачихали. Что это? Он сделал еще один осторожный шаг и еще один, отступая от цветов. Цветы, которые нюхают? которые чихают?

Он все еще размышлял об этом, когда шагнул в веревочную петлю, тут же затянувшуюся на его лодыжке, и повис вниз головой высоко в кроне дерева. Из его карманов посыпались на землю визитки и кредитные карточки, бумажник, ключи, мелочь. Он задыхался, и все попытки хоть как-то исправить положение терпели провал. Веревка затягивалась все туже, а он продолжал беспомощно висеть в воздухе.

— Я не верю в это, — сказал он про себя.

Прошла еще минута, пока он пытался решить, что же ему предпринять. В конце концов после множества повторных попыток ему удалось, изловчившись, ухватиться за собственную ногу (на самом-то деле это он уже начал работать по программе подготовки к поединку с Хуком), а затем достал и веревку, связывавшую его. Теперь он напоминал огромный мяч на веревочке. Он стал подтягиваться к ближайшей ветке, которая показалась ему достаточно надежной.

В это время он увидел часы. Они висели как раз на той ветке, за которую он старался ухватиться. Они были вырезаны из дерева, изысканно украшены всевозможными завитками и выглядели так, будто когда-то были дедушкиными часами в английском замке. Циферблат был отделан золотом и серебром, а вокруг корпуса вилась замечательная гирлянда из цветущих виноградных лоз.

Питер схватился за ветку, на которой висели часы. При этом она страшно затряслась, а из часов раздалось: «Ох!»

Потом циферблат часов отворился, и оттуда вылетела Тинк. Встряска разбудила ее, и она выскочила из часового корпуса, служившего ей жилищем. Она спросонок посмотрела туда-сюда, наконец ее взгляд остановился на Питере, и глаза ее расширились настолько, что стали вдвое больше обычного.

— Ты жив! — у нее перехватило дыхание.

И Питер вдруг все вспомнил. В кратчайший миг шлюзы его памяти открылись.

— Тинк! Я должен спасти Джека и Мэгги! Вытащи меня из этой ловушки!

Но Тинк была слишком занята, порхая вокруг него, целуя его своими волшебными губами и радостно приговаривая:

— Ты жив, ты жив!

— Да, я думаю. Это были русалки. Но на самом деле я не уверен. Здесь водятся русалки? — Он не хотел слишком долго задерживаться на этой теме. — Но мои дети, Тинк. Что я могу? Я толстый и бесформенный, я не могу сразиться со своей собственной тенью, не говоря уже о пирате…

— Потерянные Мальчики! — воскликнула она, как будто это значило все. — Это — Дерево Никогда, Питер! Это — их дом! И они понадобятся тебе, если ты собираешься иметь дело с Хуком! Все, что мы должны сделать, — это заставить их поверить, что ты — тот самый Пэн!

Питер взревел:

— Но я — не он! Я — Питер Бэннинг!

— Ха! это сегодня! Возможно, ты выглядишь еще не совсем так, как нужно, но ты уже больше Пэн, чем сам полагаешь! Ты сразишься с Хуком и вызволишь своих детей. Я обещаю, ты сделаешь это! Подожди — и ты увидишь!

Она подлетела к тому месту, где петля схватила его за ногу, достала крошечные ножницы и стала разрезать ее. Питер бросил взгляд вниз — ну и высотища!

— Погоди, я не думаю… — начал он, но в это мгновение веревка отпустила его, и он с протяжным криком полетел вниз, упал спиной прямо на мох и потерял сознание.

— Он вернулся! Он вернулся! — услышал он крики Тинк и увидел сквозь ресницы, как она порхает в кроне старого дерева. — Потерянные Мальчики! Выходите! Это — тот самый Пэн! Он вернулся!

Питер поморгал глазами, чтобы прояснить зрение.

Со своей командной позиции под Деревом Никогда он смотрел вверх на крону, которая казалась беспредельной, и с любопытством следил за тем, что происходило там дальше.

По мере того, как Тинк перелетала от одной ветки к другой, Дерево Никогда оживало. Ветви закачались, зазвенели колокольчики, раздался свист, загудели колокола и открылись дверцы. Отовсюду стали появляться быстрые и проворные, как коты, мальчишки. У первого были длинные светлые волосы, жилетка и цилиндр. В руках он держал рог. Мальчишка тут же задудел в него, и раздался глубокий, низкий звук, от которого, казалось, все взлетит на воздух. Среди этой какофонии стали появляться остальные Мальчики, с всклокоченными волосами, одетые в наряды, какие только можно себе представить, всех цветов и форм. Дерево пришло в движение. Они слезали по веткам, бойко жестикулируя и крича: «Пэн! Пэн!» Они спускались вниз с помощью веревок и стеблей вьющихся растений, по желобам, сделанным из полых бревен и коры, с помощью сетей, которые опускались на лебедках, в люльках и по наклонным доскам.

Питер приподнялся на локтях, покоренный их энергией. Теперь ожила и земля вокруг. Потерянные Мальчики стали вылезать также из подземных туннелей и пещер, приподнимая большие пласты дерна, пни и корни деревьев, подобно сорнякам в летнюю жару. Десять, пятнадцать, двадцать человек наконец материализовались из ниокуда и ото всюду. Они были всех форм, размеров и расцветок, с блестящими глазами, горящие желанием увидеть Питера. Они махали руками и выкрикивали его имя.

Через минуту все они собрались вокруг него. Питер, пошатываясь, встал на колени. Они отступили немного назад, глядя на него, а затем сразу все заговорили.

— Это он? Дай я посмотрю. Это действительно Пэн? — сказал один.

— Слишком старый и толстый. Он совсем взрослый! Это — не Пэн! — заявили остальные.

— Я — Питер Бэннинг, — убеждал он.

Они в ответ стали выкрикивать свои имена, да так громко, что это звучало как вызов. Эйс — светловолосый ребенок с охотничьим рогом. Доунт Аск — у которого был галстук, рубашка с круглым воротником и бело-голубой клетчатый пиджак в стиле пятидесятых годов. Лэтчбой — круглощекий маленький паренек с рыжими вьющимися волосами и обезоруживающей улыбкой. Ноу Нэп — чернокожий, одетый в полосатый рабочий комбинезон и в кепку разносчика газет. Покетс, темный приятной наружности паренек с огромными карими глазами, в клетчатой мягкой кепке и красном комбинезоне со множеством карманов. Ту Смолл — с неуверенной улыбкой и вьющимися коричневыми волосами, такого же цвета, как у Джека.

— Как Джек, — подумал Питер с отчаянием.

И, наконец, Тад Батт, который приземлился в бочке и, вылезая из нее, так отдувался, что любому другому становилось тяжело дышать. Это был чересчур пухлый ребенок с барабаном, его и без того круглые щеки надувались. В руках он сжимал нечто, что на первый взгляд напоминало пособие по медицине с изображением человеческой фигуры, утыканной стрелками, которые указывали различные части тела.

Были, конечно, и другие. Их было много, и Питер не мог запомнить все имена, не мог даже расслышать их в этом гаме. Он переводил взгляд с одного лица на другое, от одной группы к другой. Дети! Все — мальчики. Потерянные Мальчики.

Вдруг он заметил, что все они вооружены: ножами, томагавками, рогатками и луками всех форм и размеров. И погремушками! Погремушками для младенцев! У каждого Потерянного Мальчика была хотя бы одна, гордо выставленная напоказ, погремушка. У одних она висела на шее, у других — на поясе или еще где-нибудь. Питер не мог поверить в это.