— Родители чуть все не испортили. Они терпеть друг друга не могут, пришлось снять кучу дублей. Мой братец — настоящий кретин.

— С ума сойти, — произнесла я.

Даже Тамсин за книгой казалась потрясенной.

Мама принесла в комнату новую миску попкорна и взглянула на экран.

— Что это вы тут смотрите?

— Приглашение на мою бат-мицву, — ответила Эмбер.

Она щелкнула пультом, и все началось сначала.

Мать села на диван. Впервые в жизни она не задавала вопросов. Похоже, она вообще забыла, как говорить. «Ну!» — воскликнула она, и еще: «Ух ты», а потом: «Это очень...», «О боже!» и «Цирк дю Солей!». Когда начались титры, она вспомнила: «Как бы чего не пригорело!» и убежала на кухню. Ее щеки раскраснелись, глаза блестели, словно она из последних сил удерживалась от смеха.

Я взяла пульт с подлокотника дивана, куда его бросила Эмбер.

— Счастливица! — сказала я Эмбер. — Видеоприглашений мне не видать как собственных ушей. И шоу тоже.

— Серьезно? Не будет даже танцоров? — Эмбер тряхнула прямыми волосами. — Я думала, даже в Торе написано, что должны быть танцоры.

— У меня не было танцоров, — заметила Тамсин, не отрываясь от книги.

— Нет, были, — возразила я.

Тамсин скорчила гримасу.

— У Тодда были танцоры. А я так, примазалась.

Эмбер не обратила на нее внимания.

— Может, если закончишь четверть на одни пятерки, твои родители передумают, — предположила она.

— Возможно. — Я пожала плечами.

Единственный способ исправить оценки — все время носить слуховой аппарат, но я этого не хочу. Хотя если я стану учиться еще хуже, мать наймет репетитора, она уже грозилась. Или потребует встречи со всеми учителями и узнает, что я не ношу аппарат. Тогда мне точно не поздоровится.

Эмбер поправила ободок.

— Никаких видеоприглашений, никакой темы...

Я чувствовала, что она оценивает меня. Решает, достаточно ли я крута, чтобы со мной общаться. Или безнадежная неудачница, несмотря на мамино знакомство с Макси Райдер.

— Зато я куплю шикарное платье, — сообщила я. — В Нью-Йорке.

Эмбер встрепенулась.

— Правда? В каком магазине?

— Мы с моим личным стилистом немного походили по «Бергдорфу», — небрежно бросила я. — Но мама запретила оставлять платье, которое мне понравилось. Якобы слишком взрослое.

— Вот облом! — Эмбер как будто огорчилась.

— У тебя есть личный стилист? — удивилась Тамсин.

— Да. — Я строго глянула на нее. — Есть.

Она пожала плечами и снова уткнулась в книгу.

— Везет тебе, — произнесла Эмбер. — А мне приходится покупать одежду в дурацком торговом центре.

Надо отдать ей должное: содрогнулась она весьма театрально. В этот момент мать сунула голову в комнату и объявила, что ужин готов.

В тот вечер, как и во всякий мой день рождения, мать приготовила мои любимые блюда: запеченного цыпленка и масляное печенье с черным перцем и чеддером, консервированные персики, которые я вместе с ней собирала прошлым летом, и протертый шпинат, приправленный мускатным орехом. На десерт — мои любимые шоколадные кексы с глазурью из арахисового масла и серебристой посыпкой, поданные на антикварной подставке для торта. Тетя Саманта подарила ее маме и Питеру на свадьбу. Мама воткнула свечку в мой кекс, хотя я умоляла ее не делать этого. Хорошо хоть петь не стала. Эмбер слизнула глазурь со своих розовых ноготков, откусила от кекса пару крошечных кусочков и отложила его в сторону. Я поступила так же.

— Доедать будешь? — поинтересовалась Тамсин.

Я покачала головой. Тогда она доела мой кекс.

После ужина мы с Эмбер и Тамсин отправились в видеопрокат. Эмбер выбрала «Титаник», а Тамсин — «Мир призраков». («Ты ни разу не видела фильм для взрослых? — выпучила глаза Эмбер. — Ни разу в жизни? О боже. А мне “Незваных гостей” подарили на десять лет».) Мы возвращались домой по Южной улице. Эмбер шла с одной стороны от меня, а Тамсин — с другой, Эмбер болтала о платьях, а Тамсин молчала. Только время от времени напевала: «Разве она не прелесть?» По дороге мы купили в «Ритас» лимонный фруктовый лед. Дома мы переоделись в пижамные штаны и футболки, и какое-то время мне казалось, что все будет хорошо.

Мама и папа тихонько ходили по кухне, они запустили посудомоечную машину и приготовили кофе. Эмбер и Тамсин не обращали друг на друга внимания, но фильмы сгладили неловкость. В одиннадцать мама велела гасить свет. Мы поднялись наверх и почистили зубы. Тамсин вышла из ванной в ночной рубашке «Властелин колец». Я и глазом не моргнула.

— Классная ночнушка, — заметила Эмбер.

Тем же тоном она когда-то сказала мистеру Шаупу: «Классный галстук». На Эмбер была белая ночная рубашка без рукавов, отороченная розовым кружевом. Тамсин промолчала, заняла обычное место в спальнике на полу возле моей кровати и застегнула молнию до подбородка. Френчи запрыгнула в изножье кровати и свернулась клубочком.

Эмбер стала раскладывать свой спальник.

— Нет-нет, — остановила я. — Ложись на кровать.

— Уверена? — спросила Эмбер.

Я кивнула. Тамсин не сводила с меня глаз. Эмбер устроилась на кровати, а я расстелила одеяло на полу, рядом с Тамсин. Как только я выключила свет, Эмбер достала из рюкзачка сотовый и раскрыла его. Комнату озарил голубоватый свет. Френчи приподняла голову.

— Давай звонить парням, — предложила Эмбер.

Она наклонилась ко мне. На ее скобках плясали голубоватые блики.

— Гм... — Я стараюсь не говорить по телефону с незнакомыми людьми. Не уверена, правильно ли звучит мой голос. — Думаешь, стоит?

Эмбер что-то прошептала. Я включила прикроватную лампу, чтобы видеть ее губы. Тамсин взяла книгу и повернулась на бок.

— Ну же, Джой, — настаивала Эмбер. — Я наберу Мартина. А ты кому хочешь позвонить?

На кончике моего языка вертелось: «Дункану Бродки». Но что я ему скажу? А если он уже спит? А если мой голос покажется странным? А если он решит, что я парень? Я покраснела.

— Не надо ничего говорить, — добавила Эмбер. — Просто повесишь трубку.

— А в чем тогда смысл? — вмешалась Тамсин, переворачивая страницу.

— Намекнуть, что мы о них думаем, — неохотно пояснила Эмбер. — Если набрать звездочка — шестьдесят семь, то номер не высветится, и они не узнают, кто звонит.

— Тогда как они поймут, кто о них думает? — удивилась Тамсин. — Это может быть кто угодно. Может, номером ошиблись.

— Ты же вроде читаешь, — разозлилась Эмбер.

Она закатила глаза. Я прикусила губу и промолчала.

— Ну и зануда, — прошептала Эмбер.

Я опустила голову, уткнулась подбородком в грудь и сделала вид, что не услышала. Хотя Эмбер наверняка поняла, что я услышала. Хуже того, Тамсин услышала тоже.

Наутро я проснулась в половине восьмого, тихо оделась, сунула в уши слуховой аппарат и как можно осторожнее потрясла Эмбер за плечо.

— Что? — отозвалась она, не открывая глаз.

— Можно одолжить твой сотовый?

— Конечно. — Эмбер перекатилась на бок.

— Я по межгороду позвонить хочу.

— У меня безлимитка, — Эмбер зевнула.

Я и не сомневалась. Я достала из-под матраса «Больших девочек», сунула в рюкзак, прицепила Френчи к поводку и дважды проверила, в кармане ли мобильник Эмбер. Не уверена, выясняет ли мама, кому я звоню со своего телефона. Но она совершенно точно следит, сколько минут я говорю и сколько сообщений посылаю. А об этом звонке ей знать не следует. Я оставила на кухонной стойке записку: «Ушла за рогаликами» и отправилась на улицу.

Небо было синим. Ароматный ветерок раскачивал деревья, осыпая нас с Френчи цветочным дождем. По тротуару плыли тени. Я сняла куртку и завязала на бедрах. «Красотка, красотка», — пропел бездомный в инвалидном кресле на углу. А продавец улыбнулся и положил мне лишний рогалик. Я сунула пакет под мышку, прошла три квартала на юг и в парке Марио Ланца села на скамейку под высоким кизилом. Френчи бегала по периметру собачьей площадки и не обращала внимания на других собак, надменно задирая нос, когда те пытались ее обнюхать. Я достала из сумки «Большие девочки не плачут», открыла на отмеченной странице и начала читать.