Эрнест Томпсон Сетон

Из книги «СКАЗЫ ЛЕСНОЙ СТРАНЫ»

ЧУДНАЯ ИСТИННОСТЬ ПРИРОДЫ

Глобальные проблемы современности в конце концов оборачиваются экологическими. Отношение к ним все больше выявляет неспособность человека — именно человека цивилизованного — к выживанию. Отзываясь на это, современная литература резко усиливает внимание к экологической тематике — возникает «экологическая проза», продолжается натурфилософская, расцветает массовидно-мистическая и т. д.

В свете современности интересно и поучительно обернуться назад, к опыту начала XX века. Особое звучание при этом обретают имена писателей, индейских и белых, связавших жизнь с природой, животными и, как это часто бывает, с родственной им темой аборигенной. Этот подход вывел их тогда к конфликтности природы и традиционной культуры, с одной стороны, и цивилизации — с другой. Джек Лондон, Серая Сова, Чарльз Роберте, Охиджеза и ряд других, каждый по-своему отразили эту тенденцию времени. На русской почве можно поставить с ними в ряд Богораз-Тана, Пришвина, Арсеньева, Федорова. Однако на их фоне особняком все же стоит наследие Эрнеста Томпсона-Сетона, которое обращается к нам сегодня новой стороной.

Писатель-ученый, естествоиспытатель, художник, жаждавший откровений дикого края, пришел к натурфилософии, а затем — к мистико-философскому учению о роли природы в жизни человека. Написав ряд научных трудов, посвященных описанию птиц Канады, затем сделав себе имя на рассказах о «животных-героях», Томпсон-Сетон на исходе дней пришел к выводу об исчерпанности западной (и всякой другой) цивилизации и к необходимости учиться у природы и аборигенной Северной Америки. К тому времени он провел среди индейцев немало времени, получив уважительное прозвище «вождя».

Концепция мира и природы, к которой пришел со временем писатель, заставила его создать на территории собственного поместья в Нью-Мексико особую школу под названием «Лига Лесовиков»’ (Woodcraft League) для обучения взрослых и детей жизни на природе и основам ее мудрости. Это должен был быть своего рода национальный и международный «институт» природоведения и жизни на природе. На заповедной территории расположились индейское святилище-кива, освящённое индейскими старейшинами, а сам писатель и его жена Джулия Сетон оказались единственными из белых людей, кому было разрешено спуститься в индейское святилище. Там же было задумано и поставлено помещение для «светских» собраний. Стены в этом «Доме совета» расписал яркими фресками Джек Хокеа, известный в ту пору художник-кайова. Все это, в том числе и основной дом, где и посейчас хранится библиотека писателя, рисунки и архивы, в том числе и почетный диплом, пожалованный Томпсону Александром III, ждут своих исследователей. Обидно однако, что поместье ныне приходит в негодность: крыша основного дома протекает, перекрытия дома советов обрушились, и фрески Хокеа, вероятно, не спасти от действия стихий.

Будущих членов Лиги нужно было на чем-то воспитывать. И тогда писатель скомпоновал свои произведения в виде пособий для новообращенных. В их число вошли «Рольф в лесах» («Rolf in the Woods», 1911), «Дикие звери у себя дома» («Wild Animals at Home», 1913), «Истории лесного края» («Woodland Tales», 1921) и «Книга лесного и индейского знания» («The Book of Woodcraft and Indian Lore», 1922). Нам важнее выделить сейчас том 3-й, «Историй лесного края», поскольку эта книга объединила 107 небольших притч, «посвящающих» читателя в природные кущи. Из нее и взяты приводимые истории, впервые переведённые на русский язык.

Главный смысл этих маленьких откровений в том, что наследие Томпсона-Сетона, его планы, замыслы, концепции и дух идейно-творческих исканий напрямую обращены к тем, кто любит жизнь на природе, к индейской культуре, на этом основанной. Тем, кто связывает свои надежды с откровениями, почерпнутыми от Великого Духа и видит духовное в материальном окружении. Другими словами, к молодежи и взрослым, в которых живет детскость и естество всего сущего.

А. В. Ващенко

Предисловие для проводника

Эти сказы о Матери-Берегине писаны для детей всякого возраста, не растерявших наслаждения сказкой. Почти наверняка можно сказать, что написаны они в основном для себя, ибо мне доставляло радость не только рассказывать их детям, наслаждаясь их реакцией, но еще больше — сочинять их и записывать.

Пока я пишу это, я любуюсь видом из окна, озирая милый сердцу пейзаж: и глаз замирает на чудной высокой сосне, много лет назад посаженной мною. Она стоит, убранная зеленой бахромою, кончики почек — словно самоцветы, вся в молодых шишках, изящных в своей красе И если смотришь издали, то видишь зеленый шпиль, а если вблизи — драгоценные камни. Она прекрасна, хрупка и незначительна в глазах окружающего мира. Но в овеваемой ветром кроне можно уже провидеть то, что скрыто в основе — презирающий бури остов, прочный, непокорный живой ствол мощного древа, своей благородной силой придающий смысл всему остальному. Редко кто пытливо потянется к ней, но она всегда пребывает там, возвышая вещи менее прекрасные.

Надеюсь, это дерево — верный прообраз моих сказов. Знаю — моим юным друзьям полюбятся сосновые иглы и шишки-самоцветы, разглядят они и прочный ствол с его таинственной правдой — если хорошенько поищут Если же нет — с меня довольно, если они порадуются шишкам…

СНЕЖНАЯ БУРЯ

Случилось это недавно в Монреале, в пору большого зимнего карнавала. Ненастным днем пятеро детей глядели в окно на снежную бурю: эскимос, датчанин, русский, индеец и янки. Устроители карнавала пригласили четверых вместе с родителями; янки же был сыном богатого туриста.

— Глядите, — вскричал маленький эскимос с Аляски, указывая на летящий снег. — Глядите, как летят костяные стружки! Солнце, Эль Соль, уж верно вырезывает себе из моржового клыка славный кинжал! Вон как он строгает — аж белая пыль вьется в воздухе!

Он, конечно, не сказал «Эль Соль», а назвал солнце по-своему, по-эскимосски.

А датчанин сказал:

— Нет, все не так. Это Мать-Земля готовится ко сну. Летит гусиный пух от перины, слуги взбивают постель, прежде чем Мать-Земля уляжется, накрывшись белым покровом.

Не сводя глаз с вьюги, маленький индеец значительно покачал головой и промолвил:

— Отец поведал мне: это белый пепел от трубки На-на-бо-джу; тот как раз закончил курить и кутается в одеяло, отходя ко сну. А мой отец всегда говорил одну правду.

— А вот и нет, все вы ошиблись, — заявил маленький русский мальчик. — Бабушка рассказывала мне, что это Земля, Мать-Берегиня. Она проносится на своем резвом скакуне, Белом Ветре. Все лето тот простоял негуляный, а теперь полон сил и бесится, пылая яростью. С упряжи, с гривы взлетает пена, она же знай себе скачет да шпорит его. Любо-дорого глядеть на них! Матушка наполняет воздух добром и силой. Они уносят меня вдаль, к милой родине. Вот славно — кругом белым-бело!

А мальчик-янки сказал:

— Да ладно вам! Просто снег идет.

КРИВАЯ ПАЛКА

Давным-давно жила-была девушка, которой очень хотелось узнать, кто будет ее мужем. И отправилась она узнать об этом к старой лесной колдунье.

Спросила ее колдунья о том, о сем, а потом и говорит:

— Ступай вон в тот лес, иди все прямо да прямо, не сворачивая ни вправо, ни влево, и не отступая ни на шаг. Принеси мне оттуда прямую палку — чем прямее, тем лучше. Но только одну, слышишь?

Отправилась девушка. Вскоре она приглядела неподалеку славную палочку; да вот на конце ее был маленький изъян! И она сказала себе: «Не пойдет! Найду получше!» Потом увидела другую — та была совсем что надо, только чуть-чуть кривилась посередине… и опять она прошла мимо.

Шла да шла девушка, приметив немало ну совсем хороших палок; да только впереди были еще лучше! Но вот девушка вышла почти к самой опушке, а лес позади остался! Тут поняла она, что выбирать ей теперь совсем ничего — пришлось взять такую палку, какая попалась — и в самом деле, очень и очень кривую! Принесла ее колдунье, и говорит, что могла бы взять куда как получше, если б остановилась на той, что была вначале!