Задача была из деликатных. Чтобы не обидеть рабочую группу, которая продолжала безмятежно заседать в Волынском, генсек попросил нас с Фроловым обогатить новый вариант за счет официального. Подобные операции всегда болезненны, ведут к нарушению логики, ломке целостного текста. Хотя не без препирательств, мы с ним поладили, помогли и другие члены рабочей группы Дзасохов, Красин. Затем была созвана Программная комиссия, и все выступавшие одобрительно отозвались о новом варианте, он получил путевку в жизнь.
Впрочем, еще до официального обнародования проект был опубликован "Независимой газетой", неизвестно откуда раздобывшей его копию. В "заставке" Ю. Лебедев писал: "Горбачев, которому надоело баловство марксистов-теоретиков, отправил в корзину все пять официальных редакций проекта Программы, а заодно и все альтернативные документы и решил, что пленум будет обсуждать один-единственный проект - тот, который подготовил его помощник Георгий Шахназаров"*. "Правда" откликнулась на это репликой, утверждавшей, что проект, "целиком приписываемый "НГ" непонятно почему Г. Шахназарову, практически мало чем отличается от предпоследнего, якобы выброшенного в корзину"**.
Конечно, это была чепуха. В том-то и дело, что в отличие от проекта, выношенного в Волынском и остававшегося в целом на почве коммунистических представлений, новый вариант носил принципиально иной характер, являлся, как отмечали многие, программой социал-демократической партии. А игра тщеславия не имела смысла, потому что истинным ее автором следовало считать Горбачева - без его санкции она осталась бы одним из многочисленных альтернативных вариантов и была бы отправлена в корзину вместе с трудами Рабочей группы.
В конечном счете она там и оказалась. Какое-то время сохранялась надежда на то, что Программа станет основой для размежевания и деления одряхлевшей КПСС на две жизнеспособные политические партии. Василий Семенович Липицкий один из руководителей Демплатформы - предлагал провести общепартийный референдум, в ходе которого каждый член КПСС определил бы свою приверженность к одной из стратегических линий, выраженных в проектах программной комиссии и так называемого инициативного съезда, затем сформировать новые партии, решить вопрос о судьбе материальной базы, средств массовой информации и инфраструктуры КПСС.
Но и этот последний шанс на реформирование партии был перечеркнут августовским заговором. Не Горбачева следует клясть Шенину и его единомышленникам за печальный ее конец, а самих себя. Сложив с себя функции генсека, предложив Центральному Комитету самораспуститься, а парторганизациям - самостоятельно определить свою судьбу, Горбачев хотел лишь отделить миллионы ни в чем не повинных членов партии от ее обанкротившегося "руководящего ядра", получившего кличку "партократии".
Спустя год были предприняты попытки, с одной стороны, возродить КПСС, с другой - пригвоздить на веки вечные к позорному столбу, объявив изначально преступной организацией. Только недомыслием можно объяснить обе. У КПСС нет оснований рассчитывать на возрождение (по крайней мере в ближайшей перспективе), хотя бы потому, что распался Советский Союз. Судить же ее - все равно что судить саму Историю. Не случайно появилась она на свет и пришла к власти, не случайно при ней Россия достигла пика своего могущества. И не случайно деградировала, превратившись в инструмент деспотии, не случайно ее вожди бесславно закончили свой путь тем же, с чего начинали, - заговором.
Пожалуй, самый беспристрастный приговор партии был вынесен народом. Когда Конституционный суд в долгом и нудном "сидении" решал, соответствует ли Конституции указ Ельцина о ее запрете, подавляющая часть общества демонстрировала безразличие к исходу процесса. Оно не кинулось на защиту коммунистической партии и не жаждало ее крови. Им обуревали иные заботы, и оно откликалось на голоса других пророков.
Мне могут возразить: выборы в Государственную Думу в декабре 1999 года подтвердили, что КПРФ остается самой влиятельной политической партией России, многие ее представители избраны губернаторами, депутатами местных собраний, мэрами городов. Все так. Но КПРФ не КПСС, ее идеология размыта и эклектична, а главное - она застряла на полпути между революционностью и реформизмом (Зюганов: "Россия исчерпала отпущенный ей лимит на революции"). Чтобы вновь обрести шанс "встать у руля", ей придется пройти через еще одну перестройку.
Заговор
В истории горбачевской реформации и судьбах России навсегда черным цветом отмечен день 19 августа. Само по себе случившееся событие кажется не столь уж большой трагедией: страна была выбита из колеи всего на три дня, обошлось без массовых жертв - не сравнить с кровопролитием в Приднестровье, Таджикистане, Чечне. Но эти роковые дни имели катастрофические последствия, вплоть до одной из величайших мировых трагедий - распада Советского Союза. Вознамерившись воспрепятствовать подписанию Союзного договора, назначенному на 20 августа (разумеется, это была не единственная их цель), высшие сановники союзного государства нанесли ему смертельный удар. С тяжело протекавшего движения по пути реформации, с "пути огня", говоря словами поэта, страну столкнули на революционный путь, "путь взрыва".
В начале 2000 года не всякий расшифрует аббревиатуру ГКЧП, бывшие обвиняемые по делу о путче давно вернули себе положение респектабельных граждан, стали парламентариями, губернаторами, министрами. Но свой приговор по этому делу вынесет суд Истории - суд народный или Божий. И, конечно, не единовременным актом, потому что каждое поколение заново судит прошедшее на основе собственного опыта, зная и понимая несравненно больше тех, кто участвовал в событиях и судил их по горячим следам.
Прежде всего - о квалификации. Выступление гэкачепистов получило официальное наименование "государственный переворот". Как его называть, в конце концов, не самое важное. Но от этого в немалой степени зависят последующие оценки. Так вот, определение некорректно. Не могут быть названы переворотом действия, не приведшие к смене власти. Переворот по смыслу понятия может быть только успешным, в отличие от мятежа, который, как сказал английский поэт: "Не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе".
Между прочим, разумные люди предпринимали попытки уточнить квалификацию, говоря: раз переворот не состоялся, значит, это уже не переворот. К ним не прислушались, не желая, видимо, ослабить позиции обвинения. Но разве можно назвать убийством покушение на человеческую жизнь, даже самое коварное, если жертва все-таки осталась в живых?
Не слишком подходит в данном случае и понятие "путч". Этот латиноамериканский термин употребляют, когда речь идет о неудавшемся покушении на захват власти или государственном перевороте, совершенном военными. В русском языке ближе всего к нему понятия "мятеж", "бунт". А августовская авантюра, хотя в ней участвовал министр обороны, не была делом рук генералитета. Она задумана и осуществлена высшими чинами правительства. И единственно точное ее определение - заговор.
История в избытке насыщена заговорами, такова природа вещей: политическая власть подавляет своих противников, и время от времени они сговариваются ее опрокинуть. В отличие от переворота, заговор бывает удавшимся или проваливается. Иногда удавшийся заговор завершается государственным переворотом, то есть перехватом власти в нарушение установленного порядка, нелегитимным путем. В результате заговоров и дворцовых переворотов были возведены на российский престол Елизавета и Екатерина II. Но никому не приходит в голову называть переворотом воцарение Александра I, хотя оно произошло в итоге заговора и убийства императора Павла I.
Нередко можно услышать, будто августовский заговор 1991 года - уникальное явление. Поскольку заговорщиками стали люди, сами стоявшие у власти, им вроде бы нечего было переворачивать. Но это из области публицистических прикрас. В действительности, сколь ни значительны были властные полномочия вице-президента Янаева, премьер-министра Павлова и иже с ними, верховной властью обладал и по Конституции, и на деле президент. Следовательно, здесь нет ничего исключительного, напротив, можно сказать, самый банальный случай: посчитав, что правитель (президент, государь) ведет страну не туда, и не без основания решив, что им самим грозит вылететь из седел, высшие сановники, ссылаясь на интересы Отечества, предъявляют ему ультиматум с требованием изменить курс (разогнать оппозицию, ввести военное положение). А если он не соглашается, его тем или иным способом убирают с дороги (убивают, заключают в темницу, высылают за границу).