Как раз когда я возвращалась из очередного пешего круиза, мимо пронёсся низкий лысый мужчина в костюме, нечаянно задевший меня краем папки, которую нес подмышкой. В одной руке спешащий представитель коллегии юристов держал бокал с шампанским, и наверное, держал бы его дальше, если бы не решил повернуться в процессе ходьбы, чтобы понять за что зацепился:

— Ой, простите, — поднял глаза и поперхнувшись, при виде моего лица, споткнулся.

Нужная ассоциация в голове промелькнула не сразу, но мне хватило ума схватить мужика за плечо и как следует всмотреться в глаза. Откуда-то сбоку подал голос Дмитрий:

— Генка, беги!

Что-то пробубнив мне в лицо, тут же взмокший лысый ловко вывернулся и растворился в толпе танцующих. Подозвав официанта я указала ему на упавший бокал и попыталась найти взглядом новоиспеченного мужа, но того след простыл.

— Ты его знала? — спросила Настя, щелкая фотоаппаратом.

— Не совсем, — потерла переносицу. — Пойдем, присядем.

На протяжении последующего часа мы с Анастасией, на радость Панькову, молча ели в сторонке и хотя я ещё не раз пыталась выловить в массе тел "Павлика, сумасшедшего сына арендодателей", тот будто испарился.

Тамада, так называли женщину, которая мучила всех вопросами, после званного обеда пошла в атаку на мужиков и светловолосую свидетельницу. Бедняги были вынуждены открываться от пищи раз в десять минут, участвуя в странных конкурсах и играх, за которые ведущей, наверное, завидно заплатили.

Коронным номером стал призыв всем женщинам, во главе с невестой, встать, раздвинув ноги. Побросав фужеры, мы покорно выстроились в линию на танцполе. Почему-то я с особым злорадством смотрела на тех, кто пришёл в юбках, а их было большинство. То ли засмущавшись, то ли испугавшись, они начали соединять подолы юбок у себя под ногами, пытаясь сделать из них шорты. Все это время Дмитрий веселился, не скупаясь на смех в другом конце зала, но когда дело дошло до принятия позиции, сидя на коленях напротив неизвестной дамы — замолчал и начал искать глазами меня. Складывалось ощущение, что он заранее рассчитывал на какие-то увечья.

Примерно такое же потерянное выражение лица было у Анастасии, но лишь в первые несколько секунд — поняв, что может избежать конкурса, заняв позицию фотографа, она отдалилась.

Мой юрист пополз четвертым, после сосредоточенного на выполнении задачи Руслана, ухмыляющегося свидетеля и восторженного Радиона (Паньков старший отказался участвовать). Аристарх на протяжении пути отпускал едкие шуточки про разноцветные трусы, чем ещё больше смущал женщин и заставлял ползущих сзади участников чаще задирать голову. Когда у меня под ногами оказался Дмитрий, я не выдержала и захохотала, почти любовно хлопая его по попе, на что тот недовольно пробубнив слова любви, прикусил мне ногу в районе икры и деловито пополз дальше. Последняя женщина отменных габаритов, по совместительству, работница бухгалтерии из Права, грозилась садиться на всех финалистов. Первые трое пролезли без повреждений, жених успел лишь выкрикнуть: "Иисусе!".

— Ну, вот! — выпалил кто-то, — Теперь точно инвалид!

Вывалившись из линии, я начала оглядываться, но людей было слишком много, чтобы понять какому именно мужчине принадлежал этот наглый голос, полный насмешки и надменности. Выходка женщины из бухгалтерии развеселила их всех.

— Ты как?

Мой Дмитрий основательно лежал на спине, закрыв лицо руками. Я облегченно вздохнула, уловив в любимом тоне задорные нотки:

— Кажись, у меня перелом всего тела.

— Едем в больницу? — приподняла бровь.

Проказник отлепил пальцы и кряхтя, начал вставать, попутно оттряхивая брюки. Конкурс волшебным образом отменился, женщины рассосались по углам, а мужчины организовали несколько кучек, пара из которых, судя по лицам, занимали себя тем, что глумились над ситуацией.

— Забей на супостатов, — пригладив голову, мой Дмитрий подал какой-то сигнал парню у музыкального центра и обвил мою талию руками, — Ну, что ты так хмуришься?

— Зачем ты пригласил их, если…

— Это весело, Кира. Врагов надо держать при себе, а этих ещё плющит от зависти, — повернул нас так, чтобы я видела только стол. — Помнишь тот день, когда я очнулся у тебя в колхозе?

— Да? — растерялась.

— Ты предложила мне наведаться в травматологический пункт, но я отказался, хотя ощущения были такие, будто по мне на минимальной скорости проехалась танковая дивизия, — весело улыбнулся. — Ты ушла так быстро, я даже не понял зачем, наверное, сказала, что пошла работать, но я оглох на пару ушей и все воображал, что могу опрокинуть, чтобы начался пожар. Кто говорит только что очнувшемуся слепому, что дом — деревянный?

Кто-то выключил свет и помещение кафе погрузилось в полумрак.

— Мне бы хотелось отчетливо помнить те дни, Кира. То как ты выглядела, пахла, этот твой силуэт, сидящей перед окном на кухне, но я ничего не запомнил кроме голоса, — нагнулся к моему лицу. — Он будто въелся мне в мозг, эта твоя ровная, пассивно-агрессивная речь, иногда мне казалось, что я слушаю "депрессию фм", хотя в беспомощном состоянии это больше походило на тон палача.

— Что ты несёшь…

— Даже своими упреками ты вводишь меня в транс! Это забавно, потому что раньше я не обращал внимания на чужие голоса, да и на свой тоже. Мы бы могли всю жизнь прожить в темной пещере, я был бы только рад.

Над нашими головами загорелся диско-шар, распыляя маленькие зелено-голубые точки. Дмитрий положил свою голову мне на плечо, заставляя двигаться в ритм медленной песни, пока центр зала снова наполнялся людьми:

— Полюбил ли я тебя тогда, Кира Геннадьевна, или ты срывала мне крышу постепенно? — в шутку задумался. — Я сам пытался это понять, но пришёл к выводу, что любовь, как феномен, возникает спонтанно. Вот скажи, Кира, ты ведь любишь меня?

Одна из обнимавших меня рук играючи прошлась вверх по позвоночнику и сомкнулась на шее. Вопрос застал врасплох. В отличии от меня, Дмитрий говорил слова любви с особой периодичностью, бывало даже несколько раз в день, но ещё никогда не требовал вербального ответа. День свадьбы — особенный, надо полагать.

— Люблю ли я тебя? — переспросила.

— Да.

— Люблю, — решительно кивнула, надеясь, что больше он ничего не спросит.

— Как сильно?

— Довольно сильно.

— Довольно сильно как?.. — отчеканил.

Юрист прервал танец так стремительно, что я бы пожалуй, потеряла равновесие, если бы не его тиски. В этой полутьме никто так и не заметил, что мы стоим на месте, а глаза новоиспеченного мужа горят беспокойством и нетерпением. Прежде чем ответить, я долго рассматривала любимое лицо, в темноте не скрывавшее ничего, о чем бы я уже не знала.

— Как никого другого, — беспомощно пожала плечами.

Юрист на секунду замешкался — его пальцы ещё сильнее сжали мою шею. Даже в скудном свете диско-шара, я увидела, как выступает пот на мужском лбу. Осознав ответ, Дмитрий резко отстранился, увеличивая дистанцию между нами, будто от меня исходила радиация, затем, опомнившись, шагнул обратно и обнял так сильно, что заболели рёбра:

— Хорошая моя! — принялся старательно вылизывать мою шею в знак примирения. — Это так здорово… ведь ты знаешь… тебя… тебя я люблю как… Отелло Дездемону…

Эпилог

— Нэ трогай, это моё!

Коттедж из красного кирпича в солидном районе лишь снаружи казался идеальным, внутри царствовал сущий беспорядок, пожалуй, не свойственный ни одной семье, с которой мне доводилось познакомиться. Первый этаж, весь в книгах, пакетах и коробках, был устелен кусочками надоевших пазлов, на лестнице стояли маленькие машинки, второй этаж утопал в детском крике. Уже не помню, когда начались наши "объединенные" с Анастасией посиделки и как те развивались, мы должны были подготавливать Руслана к школе, которая намечалась на следующий год, но в один прекрасный день не уследили и нашли мальчишку на втором этаже. Прямо как сегодня, сидящего в детской кроватке рядом с маленьким, в отличии от него самого, свертком.