Annotation
Лизе девять лет и она изо всех сил старается быть обычной девочкой. Лето она проводит в теплом краю у дедушки и бабушки. Но однажды всё начинает меняться. Совершенно случайно к девочке попадает предмет Воробей, силу которого ей только предстоит узнать. Ссора с подругой, развод родителей — лишь начало череды событий, куда вовлечена Лиза. Её ожидает открытие страшной правды о своём лучшем друге, но главное — девочка с группой взрослых оказывается посреди снежного кошмара, очень скоро превращающегося в кошмар кровавый. Суровая природа, жестокие шаманские обряды, столкновение могущественных корпораций — всё это тесно переплетено в небольшом дальневосточном городке Черноводске. За которым — океан и шельф.
Карина Шаинян
Пролог
Глава 1. Приключения в арыке
Глава 2. Ссора
Глава 3. Лизу загоняют в угол
Глава 4. Не здесь и не там
Глава 5. В железном брюхе
Глава 6. Заперты
Глава 7. Поиск и находки
Глава 8. Снегурочка
Глава 9. Все, что угодно…
Глава 10. Как уходят с шельфа
Глава 11. Бессонница
Глава 12. Паранойя
Глава 13. Голоса
Глава 14. Платить должен чужак
Глава 15. Выйди вон
Глава 16. Вести от старого друга
Глава 17. Успеть на кладбище
Карина Шаинян
АВТОР О «ДУШАХ»
Карина Шаинян
Западня. Шельф
ISBN: 978-5-904454-74-6
Пролог
Ветер бешено трепал облака, рвал их на куски. Иногда через клочья тумана выглядывала луна, и тогда вершину сопки заливало ледяным светом, изрезанным странными тенями. Здесь росла только карликовая береза, скрытая сейчас под твердым снегом, да низкорослые, навеки искореженные лиственницы. Пахло морем и талой водой; мокрый снег бил в лицо, но человек, стоящий на вершине, как будто не замечал этого. Он пристально всматривался в клубящуюся тьму, из которой доносился рев невидимого моря. Оттуда на него медленно надвигалось скопище висящих в пустоте огней. Иногда снег с дождем усиливался, и огни исчезали из виду, но потом появлялись снова, с каждым разом все ближе и ближе. Человек бормотал что-то, сжимая кулаки, упрямо наклонял голову, будто пытался остановить их силой мысли. Но то, что двигалось на него с моря, было неумолимо.
К рассвету ветер стих; небо, плотно затянутое тучами, медленно серело, и уже можно было рассмотреть широкую лыжню, ведущую на сопку. Человек замолчал и устало пошевелился, разгоняя кровь в затекшем теле. На месте темной пустоты проступило море — морозное, ярко-зеленое море; обломки льда у берега походили на остатки древней мозаики. А там, где еще лишь вчера был бесконечный чистый горизонт, теперь высились четыре красно-белые вышки буровой платформы.
Пожилой мужчина, с головы до ног закутанный в тюлений мех, безнадежно сгорбился. Проваливаясь по колено в снег, он двинулся к лиственнице, под которой лежал брезентовый рюкзак и широкие, подбитые шкурой лыжи. Шторм не помешал; платформа прибыла на место; разработка шельфа начнется вовремя. Он ничего не мог с этим сделать. Над головой пролетела крупная чайка-поморник, крикнула сердито и насмешливо. Человек устало поднял голову, вглядываясь в птицу. Знак ли это? Указание? Или просто случайность, ничего не значащее совпадение вроде тех, из которых состоит жизнь людей из города?
Он закрепил лыжи, повернулся к морю спиной и неторопливым, длинным шагом охотника двинулся вниз. Перед ним, как на ладони, лежал Черноводск: ряды и ряды одинаковых пятиэтажек, площадь перед мэрией, темное пятно парка. Собачий поселок, примыкающий к городу, походил издали на кучу мусора. Черноводск окружали рыжие, перепаханные проплешины в ровной серой шерсти лесотундры, над каждой из которых торчала черным остовом буровая вышка. Когда-то эти земли принадлежали детям Поморника, и правили ими старшие мужчины его рода. Человек, спускающийся с сопки, еще помнил эти времена, хоть и был тогда сопливым мальчишкой. Он помнил, как люди, пришедшие с юга, назвали его отца эксплуататором и увезли навсегда. Он видел, как дети Поморника превращаются в людей города...
Человек снова что-то бормотал. Его плоское и широкое, смуглое лицо было неподвижно, шевелились лишь губы; и очень странно, почти пугающе смотрелись на этом лице узкие, неестественно яркие и светлые глаза — один голубой, другой — зеленый. Над головой человека кружила чайка, и он знал, что она голодна.
Глава 1. Приключения в арыке
Приключения в арыке
Ореховое дерево, раскидистое и ветвистое, было будто создано для того, чтобы по нему лазали. На одну толстую ветку Лиза уселась сама, на соседнюю — повесила пластиковую канистру с обрезанным верхом, уже наполовину полную. Не самое худшее задание от деда — мог отправить собирать мелкую черную смородину, а то и заставить полоть клубнику, — мол, ты уже взрослая, осенью в третий класс пойдешь, так что давай, трудись. А здесь, на дереве, тенек, и видно далеко-далеко. Прямо под Лизой — крыша ржавого вагончика, который дед поставил вместо садового домика, и круглые обводы машины, старого-престарого бежевого «Москвича». Дальше — тянутся широкой полосой сады; по одну сторону от них — шоссе, а за ним леса, где текут кристальные ручьи, источник воды для всего города. По другую — поля и тонкая синяя полоска гор, там растет дикая вишня и мушмула, и стоят загадочные древние башни. Под босыми ногами — гладкая, прогретая солнцем серая кора, под руками — зеленые орехи, до того твердые, что походят на волшебную морскую гальку.
Недозрелые грецкие орехи приходится класть на асфальт и подолгу колотить булыжником, сминая толстую зеленую оболочку и разбрызгивая едкий, остро пахнущий йодом сок, который оставляет на коже несмываемые пятна. Пальцы Лизы давно стали темно-коричневыми и шершавыми, и она знала, что отмоются они разве что к октябрю. Но под сочной кожурой и светлой, еще тонкой скорлупой таилась терпкая, щиплющая губы йодная горечь бледно-желтых оболочек и восхитительная молочная сладость самих ядрышек, и это было так вкусно, что испачканные руки и напрочь испорченная одежда никого не останавливали.
Правда, это было во дворе. Сейчас же, в дедушкином саду, Лиза собирала орехи на варенье. Каждое лето бабушка заготавливала десятки банок, которые потом с трудом тащили из самолета в самолет по дороге домой — «чтобы у вас там, на Севере, хоть какие-то витаминчики были». Варенье из зеленых грецких орехов; а еще — малиновое, клубничное, грушевое, смородиновое, и самое вкусное, из айвы. Бабушка всегда так старалась, так заботилась, а родители так мучились, перевозя все это добро, что Лиза боялась даже заикнуться о том, что больше всего на свете любит перетертую с сахаром морошку.
Лиза бросила в канистру еще пару орехов, колупнула ногтем подсохшую царапину на загорелой острой коленке и покосилась на деда. Тот копался у кустов крыжовника, что-то подрубал маленькой острой лопаткой, что-то сердито отбрасывал. Лиза зацепилась коленями за ветку и повисла вниз головой. Русые волосы, собранные в хвост, защекотали шею; короткий сарафан свесился на лицо, и мир стал размытым, окрасился в ярко-желтые тона. Лиза засмеялась, отбросила подол и принялась раскачиваться, стараясь достать руками до ветки соседнего абрикоса.
— Лиза! — донеслось снизу. Она качнулась сильнее, ловко ухватилась за ветку руками и уселась, свесив ноги. Внизу стояла Лена — Лиза познакомилась с ней недавно, когда дед отправил ее за водой к колонке. Лена была на год старше, но девочки быстро подружились: лазать по окрестностям садовых участков, охотиться на толстых зеленых ящериц и таскать чужую малину было намного веселее вдвоем. К тому же оказалось, что и в городе они живут в соседних дворах — правда, там, у Лены была своя, взрослая компания, в которую Лизу не брали.