– Вполне возможно, что вы действительно правы, – подхватил Гиффорд, – но мы не можем строить умозаключения исходя из одних только возможностей, иначе попросту утонем в них.

Карен сдерживалась из последних сил и даже прикусила язык, чтобы не сорваться и не наговорить лишнего. Сейчас было не самое подходящее время для ссоры или конфронтации. Кроме того, она не совсем ясно представляла себе, что еще можно сказать. Ведь они были правы.

Дель Монако раскрыл пухлую папку, которую держал на коленях.

– Предлагаю исключить из этого уравнения теорию, предвзятое мнение и эмоции. Давайте взглянем на цифры. У всех жертв Окулиста по шкале ШТР Сафарика и ШТТ наблюдается корреляция величиной ноль девяносто пять. А жертва номер три никак не вписывается…

– Разумеется, раны у жертвы номер три не такие тяжелые. И ты не можешь использовать эти цифры…

– Одну секунду, – вмешался Гиффорд. – Что это за цифры которыми вы оперируете?

Дель Монако, кажется, разозлился на босса за столь несвоевременное вмешательство.

– Шкала ШТР Сафарика, шкала тяжести ран и повреждений измеряет серьезность ран, нанесенных жертве. Эта новая переменная, используемая для анализа поведения преступника. А ШТТ означает «шкала тяжести травм»…

– Шкалу ШТТ используют для классификации пострадавших в автомобильных авариях по степени тяжести, – пояснила Карен.

Дель Монако возбужденно закивал.

– Мне приходилось встречать ее использование применительно к жертвам тяжких и насильственных преступлений.

Карен отвела глаза.

– Итак, подведем итоги, – сказал Гиффорд. – Не имеет значения, как вы относитесь к этому убийству, но утверждать, что его совершил Окулист, вы не можете – по той простой причине, что следы поведения отсутствуют.Ваша теория объясняет недостаток дополнительных улик, свидетельствующих о его причастности, но, одновременно, это необязательно указывает именно на него.

Карен по-прежнему смотрела в пол, не поднимая головы. Она, конечно, предвидела сопротивление с их стороны, но в душе корила себя за то, что не до конца продумала линию своего поведения и аргументы Дель Монако и Гиффорд правы: пусть ее теория выглядела вполне правдоподобно, они не могли делать далеко идущие выводы на основании отсутствия определенных следов. Она вздохнула, признавая свое поражение.

– Но у меня есть кое-что интересное, – спохватился Дель Монако, вынимая из папки распечатку и протягивая ее Карен. – Данные ЗООП. Их передали мне, когда я уже шел сюда, к вам. Так что я даже не успел толком просмотреть их.

Карен взяла отчет и пробежала его глазами.

– Нет, я, конечно, подозревала, что совпадений будет немного, но и предположить не могла, что их окажется так мало – Она еще несколько мгновений изучала данные, перевернула пару страниц, а потом подняла глаза на Дель Монако. – Я заказывала поиск по убийствам, покушениям на убийство и неопознанным человеческим останкам, чтобы понять, сколько преступников писали что-либо кровью на месте преступления. Из двадцати трех тысяч прецедентов, зарегистрированных в базе ЗООП, такое поведение встречается лишь в двадцати одном случае.

Дель Монако подскочил как ужаленный.

– Господи Иисусе! Двадцать один случай из двадцати трех тысяч.Это не просто мало, это чертовски мало.

Карен продолжала перелистывать отчет.

– Собственно говоря, это даже меньше, чем ничего. – Она еще раз бегло просмотрела данные и продолжила: – Если мы откинем два случая, когда кровь была просто размазана, и оставим только те преступления, во время которых кровью были написаны слова, у нас останется всего девятнадцать совпадений. В ходе этих преступлений погибло двадцать шесть жертв. Теперь, если экстраполировать жертвы мужского пола, которые были гомосексуалистами, нам остается девять жертв женского пола.

– Из двадцати трех тысяч преступлений.

Карен перевернула следующую страницу.

– Если мы посмотрим на эту картину с учетом наличия рисунков на стенах и оставим только те преступления, в которых убийца действительно писал что-либо, то получим только два случая. Всего два.

В кабинете Гиффорда воцарилось молчание.

– Хорошо, – нарушил его шеф спустя некоторое время, – что это нам дает?

Ответил Дель Монако:

– Первое, что приходит на ум, – это то, что рисунки или надписи, сделанные кровью, встречаются чрезвычайно редко.

– Согласен. Но что это дает применительно к нашему преступнику?

Карен ненадолго задумалась, прежде чем высказать свое предположение.

– Видите ли, нераскрытым осталось только одно дело в ЗООП, и то преступление было совершено в Вегасе. Далеко за пределами географического района действия нашего убийцы. Кроме того, если не считать надписей, почерк преступника совершенно иной. – Она протянула Гиффорду отчет. – Это говорит нам не только о том, что ни один из этих случаев напрямую не связан с Окулистом. Думаю, мы с полным правом можем предположить, что Марси Эверс была первой жертвой Окулиста.

Установление первой жертвы серийного убийцы зачастую имело очень важное значение, поскольку, начиная убивать, преступник еще не обладал отточенными навыками, а потому мог наделать ошибок.

– Тебе позвонит Ким Росомо, – сказала Карен. – Я отправила ему дело с просьбой очертить географический район действия убийцы.

Дель Монако кивнул.

– Хорошо, я прослежу за этим.

Карен встала и посмотрела на Гиффорда.

– Спасибо за то, что согласились выслушать меня.

– Карен, советую вам с умом воспользоваться вынужденным отпуском. Забудьте на время об Окулисте, хотя бы на несколько дней. Наведите порядок в своих семейных делах, а потом возвращайтесь сюда, черт возьми. Ваше участие лишним не будет.

Карен выдавила слабую улыбку и вышла из кабинета. Ей хотелось думать, что Гиффорд говорит искренне, но с ним никогда и ни в чем нельзя быть уверенной. Бросив последний взгляд на свой пустой кабинет, она направилась к лифту.

…тридцать пятая

Накрапывал мелкий дождь, когда Карен подъехала к контрольно-пропускному пункту на въезде в Академию ФБР и предъявила свое удостоверение личности. Предложение Гиффорда хотя бы на время выкинуть из головы мысли об Окулисте в конце концов пришлось весьма кстати и оказалось не таким уж безрассудным. Кроме того, у нее появилось время, чтобы попытаться решить еще одну загадку своей жизни, а именно: установить личность своей биологической матери.

Выходя из торгово-коммерческого центра, она оставила у дежурного администратора фотографию Эммы и Нелли и попросила ее отправить снимок внутренней почтой своему приятелю, Тиму Медоузу, эксперту-лаборанту ФБР.

Сев за руль, Карен позвонила Медоузу, чтобы сообщить о посылке, которую он должен получить.

– Я прошу тебя об огромном одолжении, Тим. Мне нужно, чтобы ты с помощью программного обеспечения состарил женщину на фотографии, ту, что справа. Это личное дело, оно не связано с моей работой.

– Это не просто огромное одолжение. Ты же знаешь, нам не разрешается использовать…

– Я знаю, Тим, знаю. И не стала бы просить тебя, если бы это не было для меня важно. Женщина, о которой я говорю, – моя мать. И я должна найти ее.

На несколько секунд в трубке воцарилось молчание. Карен решила, что Медоуз обдумывает ее просьбу.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Я сделаю, что смогу, но только после восьми часов, когда закончится рабочий день. Если меня застукают, то, по крайней мере, не смогут обвинить в том, что я использую служебное положение в рабочее время.

Карен поблагодарила его, а потом отправила голосовое сообщение для Бледсоу, передав ему со своими пояснениями результаты ЗООП, чтобы он смог обсудить их с членами оперативной группы. В конце она добавила, что скоро перезвонит ему.

Карен нашла свободное место на парковочной стоянке и направилась к административному зданию. Академия представляла собой нечто вроде городка, состоящего из многоэтажных грязно-серых зданий, которые соединялись переходами, украшенными многочисленными окнами. Неопытный посетитель, попавший сюда впервые, рисковал запросто заблудиться в лабиринте бесчисленных переходов. Впрочем, поэтажные планы, прикрепленные на стенах и снабженные яркими белыми буквенными указателями на темно-коричневом фоне, помогали ориентироваться в хитросплетениях Академии. Над каждой картой висела табличка со стрелкой, указывающей направление движения. Эти планы пользовались особой популярностью у старших оперативных сотрудников, проходивших одиннадцатинедельные курсы повышения квалификации в стенах Национальной академии, дабы улучшить свои навыки в области управления, администрирования и ведения расследования. Без этих планов или гида-проводника, способного доставить их кратчайшим путем в аудиторию, слушатели могли часами бродить по бесконечным коридорам и переходам.