Кейт бережно хранила воспоминания об этой интерлюдии как о «Золотом веке». Она всегда была благодарна миссии за то, что домик сохранили за ней и что, когда она закончила школу, ей разрешили вернуться сюда. Она очень тщательно уничтожила все следы присутствия арендаторов, которые, живя здесь, пятнали дом чужеродными воспоминаниями.
Кейт отвлеклась от этих мыслей и увидела, что Джейн наблюдает за ней. Она тут же улыбнулась, надеясь, что лицо не выдало ее чувств.
— Мне пора. — Она встала, но Джейн жестом попросила дослушать арию.
Голос задержался на последних нотах, протягивая их, словно желая продлить пение хоть на несколько мгновений. Наконец он затих, и Кейт снова встала.
— Я найду выход, — заявила она и направилась к воротам, которые вели в палисадник.
Похоже, отдых придал Джейн сил — она настояла на том, чтобы немного проводить девушку. Когда они прощались, она мягко и нерешительно прикоснулась к руке Кейт.
Уходя, Кейт не оглядывалась, но чувствовала, что женщина наблюдает за ней. Она неожиданно поняла, что пытается двигаться изящно, как ее учили в детстве, — ее няня была решительно настроена исправить неуклюжее ковыляние малышки.
«Вытяни шею. Расслабь руки. Представь себе, что на голове у тебя стоит горшок с водой…»
Открыв высокие деревянные ворота, Кейт перешла с территории, заросшей буйной растительностью, в опрятный викторианский садик. Чтобы поддерживать здесь порядок, был нанят разнорабочий, и благодаря его усилиям унылые кусты выстроились ровными рядами, прекрасно сочетаясь с солидным фасадом дома. Кейт подумала, что, глядя на этот садик с улицы, невозможно предположить, что сразу за ним, скрытые от глаз посторонних, находятся настоящие заросли.
Когда Кейт вернулась в собственный сад, ее мысли переключились на небольшой водоем, который она собиралась устроить около черного хода. Используя рулетку, она начала делать разметку. Места для прудика было так мало, что вымерять следовало идеально точно. Она работала медленно, тщательно, пока с другой стороны забора до нее не донеслись первые такты новой песни. От удивления она выпрямилась: мелодия была нервной и яркой, с четким ритмом, — абсолютно никакого сходства с арией, звучавшей раньше! Кейт поняла, что уже слышала эту песню: она была в записях шестидесятых годов, которые они проигрывали в клинике. «Паппет он э стринг», поет Сэнди Шоу. Кейт поняла, что Джейн слушает хит своей юности — тех дней, когда она с нетерпением ждала будущего и ее переполняли прекрасные мечты. «Интересно, догадывалась ли она о том, чем все закончится?» — подумала Кейт. Закончится жизнью в полном одиночестве… И тут Кейт пришло в голову, что и ее ожидает подобный конец. Она будет плыть по течению, совершенно одна. Эта мысль оказалась странно утешительной — ведь чувство полной изолированности от других людей было ей уже хорошо знакомо!
Впервые она испытала это чувство, когда ее отправили в школу-интернат в Додоме. Впрочем, тогда у нее был Иисус, вездесущий друг, а дома ее ждали родители. Лангали находилась на большом расстоянии от Додомы, но Кейт знала, что рано или поздно преодолеет его. Лангали и Додома, дом и школа, были частями одного мира.
Когда Кейт пришлось отправиться в новую школу-интернат, в Мельбурн, все было иначе. Там она испытала настоящее одиночество: ее дом был потерян навсегда, а семья отправилась к Иисусу. Хорошеньким же другом он оказался! Но, как бы то ни было, ей удалось выжить. В конечном счете она даже начала ценить свободу, как положительную сторону отсутствия привязанностей. Она научилась быть одна, но не страдать от одиночества.
Заглянув за забор, Кейт увидела тонкую струйку дыма, поднимавшуюся над костром в саду. Было странно думать, что она и Джейн живут рядом, но при этом — каждая сама по себе. Два человека, разделенные целым поколением и абсолютно ничем не связанные — за исключением странного, бессмысленного совпадения, что они когда-то играли в «дом» под ветвями одной старой плакучей вишни.
ГЛАВА ВТОРАЯ
На полках в кладовой Кейт аккуратными рядами выстроились жестяные баночки, снабженные этикетками. Она стояла перед ними, распаковывая сумки с бакалеей, прилежно водружая каждый предмет на свое место. Она уже почти закончила, когда внезапно услышала стук в дверь. Она быстро убрала оставшиеся пакеты, но не успела поставить последний, как стук повторился, решительный и настойчивый.
Кейт резко открыла дверь, заготовив вежливый отказ: здесь было не принято ходить в гости без приглашения, и она подозревала, что ее ожидает встреча с продавцом или маркетологом. Однако перед ней стояла соседка. На Джейн была та же одежда для работы в саду, что и накануне, но теперь она повязала на шею яркий шарф, а ее волосы свободно рассыпались по плечам, Она выглядела гораздо сильнее, ярче — и моложе.
— Не одолжите ли мне стакан сахара? — спросила она.
Пару секунд Кейт просто смотрела на нее, спрашивая себя, не шутит ли Джейн, но быстро вспомнила, что в кухне у соседки хоть шаром покати.
— Конечно. — Она улыбнулась. — Сейчас принесу.
Кейт уже шла по коридору, когда неожиданно поняла, что Джейн следует за ней. Решив не выказывать удивления, Кейт шла, не оглядываясь. Когда они оказались в гостиной, Джейн остановилась. Она бегло осмотрела комнату, пристально вглядываясь в современные скандинавские стулья, стол с ламинированной столешницей, вазу с герберами. В комнате только один предмет казался неуместным: резная африканская фигурка слона, стоявшая на каминной доске. Джейн направилась к камину.
— Откуда это у вас? — спросила она, вертя вещичку в руках, словно любуясь произведением искусства.
— Подарок друга, — коротко пояснила Кейт.
Каждое Рождество Люси заказывала подарки по каталогу благотворительной организации: изделия народных промыслов со всего мира. Кейт всегда хранила подарки Люси до первого ее посещения, а затем выбрасывала их.
Джейн оставила фигурку в покое, переключив внимание на рисунки, прикрепленные к пробковым плиткам. Это была серия проектов сада, и в углу каждого стояла подпись: Кейт Крейг. Планы варьировались: на одних были фонтаны, на других — решетки, красиво сформированные живые изгороди или продуманно расставленные скамьи, — но все они изображали стандартный английский сад.
Кейт оставила Джейн рассматривать рисунки, пошла в кухню и взяла из буфета непочатый пакет сахара.
— Вот, пожалуйста, — сказала она, входя в гостиную, но Джейн там не оказалось.
Кейт обнаружила ее у стеклянных дверей, выходящих в сад.
Двор позади дома был очень узким. В таком случае обычно разбиваются клумбы с самосевными цветами и травами. Вместо этого Кейт спланировала садик так, чтобы, как она надеялась, он казался фрагментом обширной территории — уголком большого пространства с более щедрой землей. И этот план, на удивление, ей удалось воплотить в жизнь. Аккуратные изгороди, округлые бордюры и широкие дорожки вызывали чувство непринужденности и соразмерности, обычно характерное для садов большего размера. Правда, чтобы это ощущение сохранилось, следовало не смотреть на забор.
Джейн глубокомысленно склонила голову набок, изучая сад. Ее взгляд остановился на участке, где Кейт планировала разместить пруд.
— Его вы сюда точно не впихнете, — заметила Джейн.
Кейт промолчала. Она вовсе не собиралась отказываться от мысли иметь собственный пруд. Обустройство этой территории уже так долго заполняло все выходные дни и отпуска, что она не могла вспомнить, когда начала этим заниматься.
Немного помолчав, Джейн повернулась, собираясь уйти.
— Спасибо за сахар, — сказала она.
Кейт проводила ее до двери. Джейн замерла на пороге, словно желая что-то добавить, но передумала и только помахала рукой, прощаясь.
Кейт закрыла дверь и нахмурилась. У соседки была странная манера поведения — словно она что-то скрывала, недоговаривала. Кейт нагнулась и посмотрела в дверной глазок. Высокая фигура медленно удалялась, но, дойдя до почтового ящика, остановилась. Быстро обернувшись через плечо, Джейн сунула руку в ящик и вынула письмо. Держа его обеими руками, она рассматривала лицевую сторону конверта. Глаза Кейт сузились: адрес, конечно же, не мог заинтересовать Джейн, значит, она проверяла имя Кейт.