[Арджуна сражается с Бхишмой, прикрываясь Шикхандином]
«Построилось войско Юдхиштхиры к бою
Поставив Шикхандина перед собою,
Напали пандавы на Бхишму седого,
Разили воителя снова и снова
Секирой, и палицей, и булавою,
И дротиками, и стрелой боевою.
Вот эта стрела — с золотым опереньем,
Вот эта — страшна своим мощным пареньем,
А эти похожи на зубы теленка,
А эти, пылая, несутся вдогонку,
А эти — всех прочих острее, длиннее,
Ты скажешь: то кожу сменившие змеи!
Но, кровью облитый, страдая от боли,
Сын Ганги не бросил военное поле.
Зажглись его стрелы, как молний зарницы,
И громом был грохот его колесницы,
А лук — словно огнь, в бранной сече добытый:
Служил ему топливом каждый убитый,
Как вихрь, раздувающий пламя, — секира,
А сам он — как пламя в день гибели мира! [106]
Он гнал колесницы врага, всемогущий,
И вдруг появлялся в их скачущей гуще.
Казалось, как ветер сейчас он взовьется!
Он вражеских войск обошел полководца [107]
И вторгся, стремительный, в их середину,
И громом колес он наполнил равнину,
И воины в страхе на Бхишму глядели,
И волосы дыбом вздымались на теле. [108]
Иль то небожители, гордо нагрянув,
Теснят ошалелую рать великанов? [109]
Шикхандин метнул в него острые стрелы, —
И лук потерял богатырь поседелый,
Упали при новом воинственном кличе
И знамя его, и его колесничий.
Лук, более мощный, схватил он, великий
Сын Ганги, но Арджуна Багряноликий [110]
Метнул три стрелы, запылавших багрово.
Тут Бхишма лишился и лука второго.
Сын Ганги все время менял свои луки,
Но Арджуна, этот Левша Сильнорукий,
Исполненный силы и удали ратной,
Оружье его разбивал многократно.
А Бхишма, сражением тем изнуренный,
Облизывал рта уголки, разъяренный.
Он дротик схватил, что сразил бы и скалы,
Метнул его в Арджуну воин усталый.
Сверкал, словно молния, дротик летучий,
Но Арджуны стрелы нахлынули тучей, —
Сильнейшего из венценосных потомков [111]
Пять стрел полетело, и на́ пять обломков
Был дротик разбит. Иль сквозь тучи пробилась —
И молния на́ пять частей раздробилась?
Держав покоритель, чьи подвиги громки,
Разгневанный Бхишма взглянул на обломки,
Подумал: «В душе моей горечь и мука,
Но я бы сразил из единого лука
Всех братьев-пандавов стрелой своей скорой,
Не сделайся Кришна пандавам опорой!
На них не пойду я отныне войною,
Подвигнут на это причиной двойною:
Отважных пандавов убить невозможно,
К тому же обличье Шикхандина ложно, —
Хотя он считается доблестным мужем,
Мы женскую сущность его обнаружим!
Когда-то Сатьявати, дочь рыболова,
Взял в жены Шантану — и молвил мне слово:
«Ты сам изберешь себе, сын мой, кончину,
Ты сам своей смерти назначишь годину».
Как видно, в сей жизни достиг я предела,
И смерти моей, видно, время приспело».
От стрел не искал уже Бхишма защиты,
Сквозь щит и броню многократно пробитый.
Шикхандин, порывистый в схватках и спорах,
В грудь Бхишмы метнул девять стрел златоперых,
Но Бхишма не дрогнул: спокойна вершина,
Хотя у подножья трясется равнина!
С усмешкою Арджуна, в битвах счастливый,
Из лука метнул двадцать стрел, из Гандивы,
В противнике двадцать пробил он отверстий,
Но Бхишма не дрогнул, исполненный чести,
Не дрогнул, хоть хлынула кровь из отверстий,
И стрел оперенных вошло в него двести!
Обрушило полчище воинов стрелы,
Но Бхишма, израненный и ослабелый,
Стоял, не колеблясь, как мира основа.
И Арджуна, яростью движимый, снова
Шикхандина перед собою поставил,
Стрелу в престарелого Бхишму направил,
Разбил его лук, удивлявший величьем,
Свалил его знамя совместно с возничим.
Почувствовал Бхишма погибели холод,
Лук более мощный схватил, но расколот
И этот был острой стрелой на три части…
Потребно ли Бхишме военное счастье?
Не луков, а жертв он свершал приношенье,
От Арджуны не защищаясь в сраженье!
Надел новый щит, новый меч обнажил он.
«Победу иль смерть обрету!» — порешил он.
Но стрелы взлетели, и щит раскололи,
И выбили меч из десницы: дотоле
Еще не знавал он позора такого!
И вздрогнуло войско пандавов от рева
Юдхиштхиры: «Смело, с бесстрашным стараньем,
На старого Бхишму всем войском нагрянем!»
Низверглись на Бхишму, как ливень великий,
Трезубцы и копья, секиры и пики,
И стрелы взвивались крылато и звонко
И в старца вонзались, как зубы теленка [112].
Оглохла равнина от львиного рыка:
Пандавы рычали, как львы, о владыка,
Рычали твои сыновья-кауравы,
И Бхишме желали победы и славы.
Так двигалась битва на утре десятом.
Был родичу родич тогда супостатом,
Была водоверть, — будто Ганга святая
Ревела, в нутро Океана впадая.
На землю нахлынули крови потоки,
В которых и близкий тонул, и далекий.
Теряя колеса, и оси, и дышла,
Сшибались в бою колесницы; и пришлый
И здешний в предсмертных мученьях терзались.
Слоны в гущу всадников грозно врезались,
Топча лошадей, колесницы и конных,
И стрелы впивались в слонов разъяренных,
И падали грузно слоны друг на друга,
И воплями их оглашалась округа,
И долы тряслись, и вершины дрожали,
И люди стонали, и лошади ржали.
Пандавы на Бхишму, исполнены гнева,
Напали со стрелами справа и слева.
«Хватай! Опрокидывай! Бей в поясницу!» —
Кричали бойцы, окружив колесницу.
И места не стало у Бхишмы на теле,
Где б стрелы, как струи дождя, не блестели,
Торча, словно иглы, средь крови и грязи,
Как на ощетинившемся дикобразе!
Так Бхишма упал на глазах твоей рати,
Упал с колесницы, о царь, на закате,
К востоку упал головой, грозноликий, —
Бессмертных и смертных послышались крики.
Упал он — и наши сердца с ним упали.
Он землю заставил заплакать в печали,
Упал он, как Индры поникшее знамя,
И ливнями небо заплакало с нами.
Упал, придавил богатырь престарелый
Не землю, а в теле застрявшие стрелы».
вернуться
106
…как пламя в день гибели мира. — Считалось, что с завершением определенного цикла развития Вселенной появляется огромное всепожирающее пламя, истребляющее все живое. Через некоторое время прошедший через период «свертывания» мир воссоздается заново.
вернуться
107
Он вражеских войск обошел полководца… — Имеется в виду Дхриштакету (буквально: «обладающий устойчивым знаменем») — царь племени чеди, пришедшего сражаться на стороне пандавов из Бунделькханда.
вернуться
108
…И волосы дыбом вздымались на теле. — Поднятие волосков на теле считалось в Индии признаком сильнейшего эмоционального потрясения в минуты радости, гнева, ужаса и т. п.
вернуться
109
Иль то небожители, гордо нагрянув, // Теснят ошалелую рать великанов? — Намек на мифическую битву богов с титанами-данавами, рожденными, как и их братья боги, от союза святого Кашьяпы и Дану. В продолжавшейся бесконечно долго войне богов и данавов последние в конце концов потерпели поражение.
вернуться
110
Багряноликий(или Багряный) — постоянный эпитет Арджуны, трактуемого как воплощение рассвета.
вернуться
111
…Сильнейшего из венценосных потомков… — то есть Арджуны.
вернуться
112
Зубы теленка— особый вид стрел, чьи кованые наконечники напоминали зубы теленка.