Изменить стиль страницы

ГИППОНАКТ [190]

«Кандавл по-меонийски…»

Перевод Вяч. Иванова

«Кандавл [191]по-меонийски [192], по-людски — Гермий! —
Так звал он: — Майи сын, цепной своры
Начальник, друг ночных воров [193], спаси, милый!»
«Гермес Килленский, Майи сын…»

Перевод Вяч. Иванова

Гермес Килленский [194], Майи сын, Гермес, милый!
Услышь поэта! Весь в дыра́х мой плащ, дрогну.
Дай одежонку Гиппонакту, дай обувь!
Насыпь червонцев шестьдесят в мошну — веских!
«Ты не дал мне хламиды шерстяной…»

Перевод Вяч. Иванова

Ты не дал мне хламиды шерстяной, теплой
В подарок перед стужей, ни сапог прочных;
И, полуголый, мерзну я зимой лютой.
«Богатства бог, чье имя Плутос…»

Перевод Вяч. Иванова

Богатства бог, чье имя Плутос, — знать, слеп он!
Под кров певца ни разу не зашел в гости
И не сказал мне: «Гиппонакт, пока тридцать
Мин серебра тебе я дам; потом — больше».
Ни разу так он не зашел в мой дом: трус он.
«Привольно жил когда-то он…»

Перевод Вяч. Иванова

Привольно жил когда-то он, тучнел в неге,
Из тонких рыб ел разносолы день целый;
Как евнух откормился, как каплун жирный,
Да все наследство и проел. Гляди, нынче
В каменоломне камни тешет, жрет смоквы
Да корку черную жует он — корм рабий.
«Я злу отдам усталую от мук душу…»

Перевод Вяч. Иванова

Я злу отдам усталую от мук душу,
Коль не пришлешь ты мне ячменных круп меру.
Молю не медлить. Я ж из круп сварю кашу.
Одно лекарство от несчастья мне: каша!
«Художник! Что ты на уме…»

Перевод Вяч. Иванова

Художник! Что ты на уме, хитрец, держишь?
Размалевал ты по бортам корабль. Что же
Мы видим? Змей ползет к корме с носа.
Наворожишь ты на пловцов, колдун, горе,
Зане проклятым знаменьем судно метишь!
Беда, коль змием уязвлен в пяту кормчий!
«Прошу, любезный, не толкайся!..»

Перевод Вяч. Иванова

Прошу, любезный, не толкайся! Пусть барин
Не в духе ныне — знаю: не дерись все же!
«Два дня всего бывают милы нам жены…» [195]

Перевод Г. Церетели

Два дня всего бывают милы нам жены:
В день свадьбы, а потом в день выноса тела.

ЭЛЕГИИ, ЭПИГРАММЫ

КАЛЛИН [196]

«Скоро ль воспрянете вы?..»

Перевод Г. Церетели

Скоро ль воспрянете вы? Когда ваше сердце забьется
Бранной отвагой? Ужель, о нерадивые, вам
Даже соседей не стыдно? Вы мыслите, будто под сенью
Мира живете, страна ж грозной объята войной.
……………………………………………………………..
Требует слава и честь, чтоб каждый за родину бился,
Бился с врагом за детей, за молодую жену.
Смерть ведь придет тогда, когда мойры прийти ей назначат.
Пусть же, поднявши копье, каждый на битву спешит,
Крепким щитом прикрывая свое многомощное сердце
В час, когда волей судьбы дело до боя дойдет.

ТИРТЕЙ [197]

«Сам ведь Кронион…»

Перевод Г. Церетели

Сам ведь Кронион, супруг прекрасноувенчанной Геры,
Зевс, Гераклидам [198]вручил город, нам ныне родной.
С ними, оставив вдали Эриней, обдуваемый ветром,
Мы на широкий простор в землю Пелопа пришли.
«Так нам из пышного храма изрек Аполлон-дальновержец…»

Перевод Г. Церетели

Так нам из пышного храма изрек Аполлон-дальновержец,
Златоволосый наш бог, с луком серебряным царь:
«Пусть верховодят в совете цари богочтимые, коим
Спарты всерадостный град на попечение дан,
Вкупе же с ними и старцы людские, а люди народа,
Договор праведный чтя, пусть в одномыслии с ним
Только благое вещают и правое делают дело,
Умыслов злых не тая против отчизны своей, —
И не покинет народа тогда ни победа, ни сила».
Так свою волю явил городу нашему Феб.
 Античная лирика i_002.jpg

Женщина у источника. Деталь афинской гидрии (конец VI в. до н. э.). Лондон, Британский музей.

«Доля прекрасная…»

Перевод О. Румера

Доля прекрасная — пасть в передних рядах ополченья,
Родину-мать от врагов обороняя в бою;
Край же покинуть родной, тебя вскормивший, и хлеба
У незнакомых просить — наигорчайший удел.
Горе тому, кто бродить обречен по дорогам чужбины
С милой женою, детьми и престарелым отцом.
Впавший в нужду человек покрыл свое имя позором, —
Кто ему дверь отопрет, кто же приветит его?
Всюду несутся за ним восклицанья хулы и презренья,
Как бы ни бы́л именит, как бы красой ни сиял.
Если скиталец такой нигде не находит приюта,
Не возбуждает ни в ком жалости к доле своей,
Биться отважно должны мы за милую нашу отчизну
И за семейный очаг, смерти в бою не страшась.
Юноши, стойко держитесь, друг с другом тесно сомкнувшись,
Мысль о бегстве душе будет отныне чужда.
Мужеством сердце свое наполнив, о ранах и смерти,
Подстерегающих вас, не помышляйте в бою.
Не покидайте своих товарищей, старших годами,
Духом отважных, но сил прежних лишенных, — увы!
Разве не стыд, не позор, чтобы, предан врагам молодежью,
Первым в передних рядах воин лежал пожилой,
Весь обнаженный, и прах подметал седой бородою,
Срам окровавленный свой слабой прикрывши рукой?
Право же, зрелища нет на свете ужасней, чем это;
И у кого из людей слез не исторгнет оно?
Тем же, чьи юны года, чьи цветут, словно розы, ланиты,
Все в украшенье, все впрок. Ежели юноша жив,
Смотрят мужи на него с восхищеньем, а жены с любовью;
Если он пал — от него мертвого глаз не отвесть.
вернуться

190

Гиппонакта (VI в. до н. э.) называют еще «Клазоменским», потому что, бежав из родного Эфеса, он поселился и прожил всю свою жизнь на острове Клазомены. Бежал поэт, как полагают, от расправы, грозившей ему со стороны эфесских тиранов, которых он высмеивал в своих стихах. Но и на новом месте Гиппонакт, по имеющимся сведениям, нажил себе врагов в лице двух тамошних скульпторов, выставивших даже карикатурное изображение поэта. По преданию, слишком, впрочем, похожему на предание об Архилохе и семье Ликамба, чтобы показаться достоверным, Гиппонакт отомстил обидчикам, доведя их своими язвительными стихами до самоубийства.

Главная тема Гиппонакта — бедность, тяжелая нужда. Как и Архилох, Гиппонакт — человек самой демократической среды. С первого взгляда кажется, что у Гиппонакта нет такого гордого, полного достоинства отношения к невзгодам жизни, как у Архилоха. Но это впечатление обманчиво: в жалобах поэта на бедность много тонкого юмора, мягкой, умной иронии. Ирония есть и в самом звучании стихов Гиппонакта, в их метре. Поэт ввел в литературный обиход так называемый холиямб (в переводе — «хромой ямб»), заимствовав, по-видимому, этот размер из фольклора. Широкое распространение холиямб получил лишь два-три века спустя, в александрийской поэзии, но в истории литературы он так и остался связан с именем Гиппонакта.

вернуться

191

Кандавл— мифологический лидийский герой, образ которого со временем слился с образом Гермеса.

вернуться

192

Меония — старое название Лидии (Малая Азия).

вернуться

193

Друг ночных воров— Гермес считался покровителем всевозможных промыслов, доставляющих богатство, в том числе — воровства.

вернуться

194

Нимфа гор Майя родила Гермеса на горе Киллене, в Аркадии, и поэтому «Килленский»— частый эпитет Гермеса.

вернуться

195

Эпиграмму сходного содержания мы находим много веков спустя у Паллада.

вернуться

196

КаллинЭфесский (VII в. до н. э.) считается литературным родоначальником элегии, особого жанра греческой лирики. Из произведений Каллина до нас дошло всего несколько отрывков. Помещенные здесь стихи написаны в связи с вторжением киммерийцев в Малую Азию и обращены к эфесской молодежи.

вернуться

197

О Тиртеесуществует предание, ненадежное как источник биографических данных; но любопытное содержащейся в нем оценкой творчества поэта. Согласно этому преданию, спартанцам во время их войны с мессенцами (вторая половина VII в. до н. э.) дельфийский оракул велел попросить военачальника у афинян. Издеваясь над спартанцами, афиняне будто бы отправили к ним хромого школьного учителя Тиртея. Но оказалось, что тот сто́ит хорошего полководца. Тиртей поднял дух спартанцев своими песнями, и Спарта одержала победу в войне. Кроме воинственных элегий, Тиртей писал маршевые песни — эмбатерии.

вернуться

198

Гераклиды— потомки Геракла, которыми считали себя древние правители Спарты, пришедшие на Пелопоннес («земля Пелопа») из Дориды, где и находился упомянутый здесь город Эриней.