Габриэль махнул рукой, отворяя землю. Франческа на миг замерла, не решаясь ступить вперед. Габриэль же просто обхватив ее тонкую талию, вошел с ней в ожидающую землю. Он поставил на дом мощную защиту, чары, которые очень мало кто мог разгадать. Люциан. Только Люциан смог бы. Ведь что знал Габриэль, то знал и Люциан. Он волновался только из-за близнеца. Только его возлюбленный брат мог уничтожить их. На миг его сердце мучительно сжалось из-за предательства, тяжесть которого он ощущал как настоящую физическую боль.

Она всячески старалась сохранить между ними дистанцию, но, чувствуя истощение Франчески, Габриэль просто привлек ее к себе, обнимая и защищая всем телом, и слившись с ее сознанием, отдал команду спать. Он был поразительно силен, и она сдалась без особого сопротивления. После пробуждения она ему это припомнит, но пока он просто наслаждался возможностью прижимать ее тело к себе, прижавшись к ней головой и чувствуя шелк ее волос на своей коже.

«Габриэль? Ты как-то ранен, я чувствую твою боль».

Люциан. Даже сейчас, в это уязвимое время запертый в земле, его близнец чувствовал муки его сердца. В голосе не слышалось злорадства, как можно было ожидать от нежити, нет, за все века преследования голос Люциана всегда приятно звучал. Габриэль проследил, чтобы в его сознании ничего не осталось, из-за риска, что брат может узнать про Франческу.

«Габриэль? Эта битва касается только нас двоих. Никто другой не должен вмешиваться. Если ты нуждаешься во мне, скажи».

У Габриэля перехватило дыхание. В голосе Люциана, в его приказе слышалось принуждение, и столь сильное, что он почувствовал пот, выступивший на лбу из-за усилий разорвать контакт. В конце концов, оказалось, что ответить легче.

«Всего лишь незначительная рана из-за моей беспечности. Земля исцелит меня».

Наступила лёгкая тишина, словно Люциан решал, верить ему или нет, а после пустота. Габриэль ненадолго задумался о брате. Как с Люцианом могло такое случиться? Он всегда был силен. Габриэль рассчитывал на него, верил. Люциан всегда был лидером. Даже теперь, всецело порочный, вампир и абсолютное зло, Люциан поступал неожиданно. Всегда все исследуя, всегда неизменно вежлив и всегда обмениваясь знаниями с братом.

Габриэль никогда не предполагал, что его близнец превратится в вампира. Он знал, что Люциан утратил ощущения и способность различать цвета в более раннем возрасте, чем большинство, за много лет до того, как их утратил сам Габриэль; но все же он был так силен, так самоуверен, и совершенно могуч. Как такое случилось? Если бы только Габриэль увидел, что обращение близится, может он и смог бы помочь брату, пока не стало слишком поздно. Страшное чувство вины угнетало его.

Со слабым вздохом, Габриэль привлек Франческу поближе, зарывшись лицом в гущу мягких, душистых волос. Им овладело чувство покоя, он обнимал Франческу, властно прижимаясь к ней всем телом. Он нуждался в ней так отчаянно, намного сильнее, чем она в нем. Последний вздох привнес ее аромат в лёгкие и сердце, увлекая Габриэля в целительный сон его народа.

Глава 3

Габриэль проснулся весь в огне, голодный и страждущий. Одержимый желанием. Каждый кусочек его кожи был живым от огненных язычков тепла. Его тело было напряженным и ныло, настойчиво требуя, чтобы он заявил права на то, что по праву принадлежало ему. Франческа лежала рядом с ним, бледная и неподвижная, ее кожа на фоне его была прохладной. Игнорируя последствия, он одной мыслью удалил тонкий барьер из ткани, разделяющий их. От ее вида у него захватило дыхание. Ее тело было изящным, прекрасно подходящим его.

Он лежал, обнимая ее, осторожно просчитывая свои возможности. Габриэль был не готов позволить ей выбрать смерть. Ему хотелось воспользоваться шансом на совместную жизнь. Он не мог существовать без нее. Но, даже привязав ее к себе ритуальными словами, он знал, что этого будет недостаточно, чтобы удержать ее от встречи рассвета. Поэтому прочитав ее мысли и ее желания, он смог придумать только один способ удержать ее. Существовал лишь один способ заставить ее уступить. Непростительный.Но ему придется смириться с этим. Она не простит его, но предпочтет жизнь для них обоих. И это даст ему время, чтобы привязать ее к себе эмоционально.

Габриэль некоторое время размышлял над отсутствием у него альтернатив. И пока он лежал, прижимая ее к себе, его решимость только крепла. Он будет обладать ею. И хотя это эгоистично и неправильно и ниже его достоинства, но он не позволит ей предпочесть смерть жизни. Габриэль мог бы сделать вид, что это ради спасения их расы, что они оба в долгу перед своим видом и должны сделать все возможное, чтобы она продолжала существовать, но он понимал, что в его решении не было ничего благородного. Он хотел ее. Она принадлежала ему, и Габриэль был намерен убедиться, что он не только владеет ею, но и что у нее больше нет никакого выбора в этом вопросе.

Он закрыл свои глаза и покинул свое тело, проникая в ее. Он двигался медленно и уверенно, решительно настроенный на то, чтобы не совершить ошибки. Он был древним с необычайной силой и знаниями. Он сделал все, что было в его силах, чтобы возбудить ее тело, даже когда нашел то, что искал. Оставалось сделать лишь одно... Когда он вновь вернулся в свое тело, то понял, что она была целительницей, женщиной тянущейся к земле. Он должен был быть уверен, что у нее не будет времени подумать или почувствовать что-либо кроме желания, вспыхнувшего между ними. Он не сомневался, что довольно легко справится с этим. Карпатский брачный ритуал отличался страстью и интенсивностью.

Габриэль лег поверх нее, чтобы всем своим невыносимо разгоряченным телом мог ощущать ее бархатистую кожу. Склонив голову, он коснулся своим ртом ее, чтобы ощутить ее первый вздох, одновременно отдавая ей команду просыпаться, прийти к нему, желая его. Его разум полностью слился с ее, его было невозможно остановить, совершенно возбужденного мужчину в огне карпатского брачного ритуала. Сердцебиение его Спутницы жизни подстроилось под биение его сердца, ее легкие заработали в одном ритме с его, и ее сознание внезапно оказалось в плену излучаемого Габриэлем голода. Он превратил огонь в жесткое пожарище. Он отчаянно нуждался в ней, чтобы просто выжить. Он должен владеть ею. Его тело неистовало, требовало ее. Никто другой не мог погасить пламя, грозившее полностью поглотить его.

Его голод стал ее голодом, его желание — ее. Ее тело горело и болело, ее груди приглашающе набухли напротив его груди, ее бедра безостановочно двигались. Габриэль обнаружил некое успокоение в медовых глубинах ее рта. Его руки исследовали каждый дюйм ее кожи, каждую впадинку и округлость. Он не хотел торопиться, хотел смаковать каждое открытие, но он не мог дать ей время, тем самым позволив выйти из-под слияния их сознаний. Он языком прошелся вниз по ее горлу, задержавшись на ее учащенно бьющемся пульсе. Его руки скользнули к месту соединения ее ног, его колено раздвинуло ее ноги, давая ему более полный доступ.

Франческа могла чувствовать только огненное желание и ужасный, опустошающий голод. Существовала лишь легкая дымка безумия, огонь охвативший ее. Везде, где он дотрагивался до нее, начинал танцевать огонь. Она услышала стон, вырвавшийся из ее собственного горла, когда его пальцы нашли ее горячую влажную вершину. Что только еще больше увеличило ее желание. Его зубы, нежно покусывая, прошлись по ее груди, дразня соски и превращая их в твердые пики, и вернулись назад к атласно-мягкой возвышенности. Она чувствовала его, толстого и твердого, прижимающегося к ней. Его разум подпитывал ее эротичными картинами, проецируя свою настойчивую потребность обладать ею. Она не могла думать, могла только бесконечно чувствовать. Чувствовать, желать и гореть.

Ее волосы были повсюду, укрывая их обоих, мягкие пряди казались невыносимо шелковистыми на их чувствительной коже. Странный гул стоял в ее ушах. Она с некоторым отчаянием потянулась к нему, ее руки обвили его голову, притягивая к ней, пока его рот не вытеснил все до последней разумной мысли из ее сознания, пока там не остался только он. Пока не осталось ничего — ни земли, ни неба; ни времени, ни пространства, лишь Габриэль со своими широкими плечами, разгоряченной кожей и требовательным телом, нуждающийся в ней, как никто другой. Ее тело, создавалось ощущение, больше не принадлежало ей; оно стало мягким и податливым, ноя каждой клеточкой, как и тело Габриэля.