Она снова расхохоталась. А я потерла пальцами виски. Зофира обвела рукой свой Зал.

— Всему этому меня научил Азраэль, когда я еще была маленьким демоном. Он учил меня, как вынуть из тела душу и поместить ее в другое тело, как соединять тела, как управлять ими. Он дал мне все. А потом взял меня на кровавом алтаре, как было предначертано. Ты знаешь, каков наш ритуал Соединения, человек? — Я медленно покачала головой. — Тогда тебе лучше не присутствовать завтра на Церемонии Соединения твоего сына с Тианой, Принцессой Темного Двора. Там будет Большой Пир. Много крови и мучений. Для Праздника припасено много свежих человеческих душ. Вот это будет зрелище! Но тебе стоит держаться от него подальше, если тебе дорог рассудок. Вот это, — она провела длинным алым когтем по моей татуировке, и я отшатнулась, — не спасет твой разум. Самаэль будет центром действа. И его Спутница. И, конечно же, его Отец.

Я стояла как вкопанная. В голове моем продолжал звучать слова Зофиры. Но разум отказывался всему этому верить. Я — человек. Вот это истина. И я никогда не буду способна все это понять.

— Зофира, я… — я замялась. — Тогда спасибо за то, что создала для моего сына образ женщины вашей реальности. Я этого не понимаю, но сознаю, что Самаэль принадлежит вашему миру, а не моему и должен жить по вашим законам. Но скажи мне одно. Неужели тебе все равно, что твой муж, то есть Спутник, взял себе Фаворитку?

— Ты опять не понимаешь. Я — Спутница. А Фаворитка — постельная игрушка. Я вечна, а ты… быстротечна. Но Люциан всегда хотел тебя, а я слишком многим ему обязана, чтобы не уважать его желаний.

— Он говорил мне, что это была именно твоя идея, чтобы я выносила его ребенка.

Мне показалось, что на красивое лицо ведьмы набежала тень. Или нет?

— Моя. Глупая идея. Ты едва не умерла, а это расстроило бы Азраэля.

— Но почему?

— Потому что он сентиментален в том, что касается «его Золотой Девочки».

В ее словах скользила едва заметная зависть. К кому — ко мне? Или к тому, что она сама не была ни для кого такой вот девочкой? Я вспомнила слова Люциана, что Зофира любит другого и всегда любила. Гаррет. Его брат. Зофира надеялась, что что-то произойдет со Спутницей Асмодея, а такие надежды вряд ли были лишены оснований, если Зофира до самого конца отказывалась закончить ритуал Соединения. Она чего-то ждала, и сама указала Люциану на меня. Других объяснений у меня не было. Я хотела бы ее спросить про Гаррета, но не стала. Благоразумней было промолчать.

— Иди на половину Азраэля, Фаворитка. — Зофира от меня отвернулась, ее взгляд снова был нацелен на тела, валяющиеся грудой на каменном полу, в глазах разгоралось предвкушение.

Я сделала шаг назад. Зофира вдруг обернулась ко мне.

— Не приходи больше в Нижний мир, Принцесса. Тебе здесь не место.

Она щелкнула пальцами. За моей спиной открылся портал. Я не успела ничего сказать, как он втянул меня в свое чрево. Меньше, чем через мгновение я оказалась на полу в гостиной Люциана.

Я поднялась, подошла к зеркалу. Боже, на кого я похожа? Растрепанная, перепачканная кровью! Я провела рукой по волосам, и с меня стали осыпаться красные ошметки — последствия взрыва, который устроила Зофира.

И это ее Люциан называл хорошей? Ведьма. Самая настоящая ведьма. На мгновение я представила их, сплетающихся в крови, среди человеческих останков. Я задрожала. Нет! Я не буду об этом думать. Пусть Князь прав, и любовь застила мне глаза, пусть я смотрю на реальность сквозь розовые очки, но мне так комфортней. Самое важное для меня — это как Люциан ко мне относится, а не то, кто он есть на самом деле.

Но на этом мои потрясения не закончились. Не успела я привести себя в порядок и переодеться, как снова открылся портал, и в гостиной появились оба моих мужчины: Люциан и Самаэль. И словно иллюстрация к моим жутким мыслям, они были покрыты кровью и смеялись, что-то обсуждая. Нервы мои не выдержали. Я зажала ладонями уши. Боже! Избавь меня от этого зрелища! Я не хочу это видеть, не хочу ничего слышать. Никогда.

Они заметили мое состояние. Люциан шагнул ко мне. Я от него шарахнулась. Лицо его застыло, правая бровь чуть приподнялась.

— Мири? Что случилось? — с другой стороны ко мне шагнул Самаэль.

Я стояла между ними, прижав руки к сердцу, и переводила взгляд с одного на другого. Потом собралась и улыбнулась.

— Чем занимались? — обратилась я к сыну.

— Разбирались с глупой ведьмой, которая посмела на тебя наброситься, — хмыкнул Самаэль.

— И что ведьма? — Я не сводила глаз с красивого, полного жестокого восторга, лица моего сына.

— О, она еще долго проживет, — радостно сообщил мне мой мальчик, глаза его сияли расплавленным серебром.

— Понимаю, — меня не покидала улыбка.

— Надеюсь, ее хватит надолго!

— Самаэль, оставь нас, — перебил сына Люциан.

Тот замер на полуслове, поклонился и через мгновение исчез, оставив меня наедине со своим отцом. Я медленно к нему повернулась. Моя улыбка не могла обмануть Люциана. Он шагнул ко мне и крепко взял за плечи.

Я прикрыла глаза, не в силах выносить взгляда Азраэля.

— Вот это… — донесся до меня его тихий голос, голос, которым выносят окончательный приговор, и я была вынуждена раскрыть глаза. Его холодная рука легла на мою татуировку и сжалась: — Это можно удалить. Будет больно, но ты вытерпишь.

Сердце мое дрогнуло и ухнуло вниз. Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Меня охватил паралич и ужас.

— Нет, — наконец смогла пробормотать я. — Лучше убей.

— Это твое желание? — Он пристально смотрел мне в глаза. — Если таково твое желание — я его выполню. Немедленно. Ты уйдешь мгновенно, без мучений.

— Нет!

Я схватилась обеими руками за его руку у моего горла. Но он меня не отпускал. Его вторая ладонь легла мне на голову и толкнула вниз. Рука у горла убралась. Я опустилась к его ногам, а потом ткнулась лицом ему в колени, обняла их и разрыдалась.

— Мне страшно, — прошептала я. — Тут все страшное и чужое! Тут одни монстры и чудовища. Тут мучаются души. Пусть они грешили, но я не могу выносить их мучений. Мой разум не может это постичь. Я не могу понять. Или принять. Но я… — голос мой сорвался. — Я люблю тебя, Люциан! И мне все равно, кто ты. И с кем ты. И что ты делаешь, как ты делаешь. Я не могу без тебя. Я хочу быть рядом с тобой.

Он молчал и не шевелился. Я его разочаровала. Я не смогла принять его суть. Я его недостойна. Это был конец.

— Поднимись, Мирослава, — приказал Азраэль.

И я поднялась. От него снова исходило сияние, как в тот момент, когда мы стояли над Бездной. Снова его сущность давила на меня, лишая сил, заставляя мой рассудок метаться в панике. Нечеловечески прекрасен. Могущественен. Бог.

— Твой выбор, человек, — прогрохотало у меня в ушах.

— Я — твоя, Азраэль, — прошептала я. — Я принимаю тебя и все, что ты есть.

— Да будет так!

Сияние исчезло. Снова передо мной стоял Люциан в своем человеческом облике. Но не было в нем ничего человеческого, не было того, что всегда обманывало мои глаза. И я посмела Его любить?

Он повернулся. Открылся портал.

— Не уходи! — крикнула я.

Он замер перед серебристым маревом.

— Ты будешь спать, — произнес он, голос его мерными ударами падал мне в душу. — Пока не закончится церемония.

Я не поняла, как оказалась в постели. Портал исчез. Люциан оставил меня одну. Я закрыла глаза, мой разум отключился.

Во сне меня снова мучил кошмар. Я звала… звала, нет, не Люциана, я звала Азраэля, Бога Смерти. Но он не приходил. Он был занят своей вечной работой — собирал урожай людских душ. Он не мог прийти. Я осталась одна наедине со своим ужасом.

Что-то вырвало меня из забытья. Рука была тяжела, она опустилась мне на лоб.

— Люциан? — Я не могла скрыть радости, я схватила руку и притянула ее к своим губам.

Потом я отрыла глаза. Рядом с моим ложем стоял Владыка Преисподней. В его черных глазах были пустота и забвение. Вечность.