— Но я же взяла свои слова обратно.

— Точно. Спи, уже почти полночь.

— Так поздно? — зевнув, она поудобнее устроилась под ковриком. — Удивительно, как быстро бежит время, когда на душе весело.

Он не ответил, и Дайана задремала. Но вскоре проснулась, повернула голову к огню и положила руку под щеку.

— Дайана, — тихо позвал Томас.

— Да?

— С тобой все в порядке?

— Вполне.

— Тебе не спится? Что, соломенная постель не столь удобна, как я надеялся.

— Дело не в этом.

— А в чем?

На губах ее появилось подобие улыбки, но глаза подозрительно заблестели.

— Так, пустяки.

Томас зашевелился.

— Тебе что — грустно?

Она заморгала так, словно старалась остановить слезы.

— Да нет, просто не по себе. И огонь скоро погаснет. У нас что, нет больше дров?

— Нет.

— Ты, наверное, замерз. Почему бы тебе не накрыться чем-нибудь?

— Есть идея и получше. — Он встал. Дайана сначала не поняла, что он имел в виду, пока Том не приблизился к ней. — Может, подвинешься чуть-чуть?

Рот ее полуоткрылся, она повернулась, глядя на него снизу вверх.

— Только чтобы согреться, Дайана, — спокойно пояснил он, не сводя с нее глаз.

— Хорошо, Том.

Через несколько минут он уже устроился рядом и начал ритмично массировать ей спину. Дайана решилась сказать ему:

— Том… должна тебе признаться — это самое приятное, что я испытала за весь прошедший день.

— Я рад, Дайана. Может, ты снова уснешь?

И она уснула.

Когда Дайана проснулась, то обнаружила, что, видимо, повернулась во сне и теперь лежала в объятиях Томаса, который мирно спал.

Костер давно потух, сквозь высокое окошко просачивался слабый утренний свет. Лицом она ощущала прохладный неподвижный воздух, но под ковриком было тепло. Она судорожно вздохнула, а потом заставила себя дышать спокойно, чтобы не разбудить Тома.

Она напомнила себе, что знает Уильямса всего два дня, что у нее есть причины сердиться на него и даже ненавидеть; только это не имело никакого значения. Боже, она снова влюбилась не в того. Может, он никогда ею и не заинтересуется как женщиной…

Она попыталась мысленно образумить себя, но позади было три горьких одиноких года, и она постоянно ругала себя за то, что была такой дурой и так легко верила в хорошее. Припомнилось и многое другое. Подавив рыдание, она выскользнула из объятий Томаса и попыталась встать.

— Дайана? — Он сразу проснулся и притянул ее к себе. — Какого черта?

— Отпусти меня, Том. — И она заплакала.

— Не пущу. Что с тобой?

— Со мной ничего, — прошептала Дайана, продолжая вырываться.

— Послушай, я тебя не выпущу, так что будет лучше, если ты успокоишься и расскажешь мне, что случилось.

— Тебе незачем это знать, Том. Мои многочисленные грехи тебя вряд ли касаются… — Она резко умолкла, захлебнувшись в отчаянном рыдании.

Томас прижал ее к себе.

— Ты о Генри? — Всхлипнув, Дайана попыталась освободиться, но он держал ее, как в тисках. — Ну же, скажи мне.

— Да не о Генри, между нами никогда ничего не было! Уж не знаю, как мне удастся это доказать, но… — Она остановилась.

— Ладно. — Том погладил ее по волосам. — Тогда расскажи мне про Ричарда.

Набрав в грудь побольше воздуха, Дайана собралась было послать его куда подальше с дурацкими расспросами, но внезапно все, что ее мучило, вылилось наружу.

— Я была такой идиоткой. — Она снова всхлипнула. — Родители предупреждали меня, но я считала, что сама все знаю.

— В девятнадцать-двадцать лет? — тихо спросил он.

— Мне было около двадцати, — прошептала она. — Наверное, я тогда считала себя самой умной и умудренной жизнью. Но во многом я еще оставалась самой наивностью! Я ведь правда считала, когда он начал за мной ухаживать, что потом будут и свадебные колокола, и дети. Словом, все как положено.

— Но ведь он лет на двадцать старше тебя, Дайана.

— На пятнадцать… Сначала с ним было так весело. Наверное, его внимание мне льстило — да, я точно знаю, что так оно и было! Я чувствовала себя королевой! Является по моему первому требованию, устраивает все эти вечеринки… И я могла делать что вздумается — чем сумасброднее, тем лучше. Однако постепенно я стала осознавать, что все это напускное. Я ведь вовсе не такая взбалмошная, как могло показаться. А его во мне привлекало именно это. Ричард не принимал меня всерьез, тогда как я…

— Странно, — медленно произнес он, — впервые об этом слышу.

— Знаешь, почему тебе не удалось это раскопать? — Она тяжело вздохнула. — Когда я протрезвела и порвала с ним, я никому не сказала, как далеко зашли наши отношения, кроме моих родителей. Для Джеффриза я была лишь одной из многих… Ну, от меня было больше шума, чем от других, вот и все.

— Дайана… — Он подвинулся, устраиваясь поудобнее, и посмотрел прямо в ее синие глаза. — Ты все еще его любишь?

— Нет, — решительно ответила она.

— Но ведь вчера ты проснулась и позвала его, — напомнил Томас, прищурившись при виде залившего ее щеки румянца.

Она хотела было сказать, что со вчерашнего утра многое изменилось, но вовремя остановилась.

— Не знаю почему, — произнесла она, надеясь, что ответ ее звучит убедительно. — Может, потому что с тех пор у меня никого не было. Знаешь пословицу о старых привычках?

— Да. Так с чего же ты впала в такое грустное состояние сегодня?

— Наверное, этот сарай мне что-то напомнил, — промолвила она. — И трех лет оказалось недостаточно, чтобы Ричард Джеффриз остался в прошлом. Разве тебе не бывает грустно, Том?

— Конечно, бывает.

— К тому же ты постарался, чтобы я вспомнила о прошлом, — язвительно добавила Дайана.

Том улыбнулся и поцеловал кончик ее носа.

Дайана закрыла глаза и произнесла дрожащим голосом:

— Может, теперь ты мне поверишь, Том? Неужели ты в самом деле целуешь и обнимаешь девушек, которых на самом деле презираешь?

— Дайана, ты необыкновенная женщина, — заверил он ее.

— И что это означает? Ответ на мой вопрос? — вызывающе спросила она.

Ей показалось, что он вздохнул.

— Мы, кажется, разобрались с тем поцелуем.

— С тем, другим? — иронически осведомилась Дайана.

— Да.

Они лежали так близко друг к другу, что Дайана рассмотрела и золотистые крапинки в его глазах, и слегка насмешливое выражение в них; прикусив губу, она тотчас попыталась спрятаться за шуткой.

— Да мы же враги. Как я могла это забыть! Ну что, Том, не пора ли в путь?

— Минутку, — спокойно ответил он. — Я верю в то, что тебе было тяжело и ты еще полностью не оправилась от разрыва с Ричардом. Хотя пора бы, Диана. Не давай этому эпизоду наложить отпечаток на всю твою жизнь. Не все мужчины одинаковы — поверь мне. — Тут он привлек ее к себе и крепко поцеловал.

Не верю, ошеломленно подумала она, однако не стала сопротивляться. Ее губы приоткрылись, и она прижалась к нему всем телом, чувствуя, что тает от нежных прикосновений его рук…

— Том… Почему ты это сделал?

Он поднялся, загадочно глядя на нее.

— Нет уж, скажи мне! — настаивала она.

— Наверное, чтобы ты почувствовала, как можешь быть желанна, Дайана. Да надо быть куском дерева, чтобы не заметить твоего очарования.

— Соберись с мужеством и топай вперед по жизни — так, да? — спросила она с горечью, которую не могла скрыть.

— Да, если хочешь, то так, Дайана. — Он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, и Дайане показалось, что у нее сейчас сердце разорвется. — А сейчас мы попытаемся добраться до Бристоля. Не может быть, чтобы нам снова не повезло, как вчера, а?

Они проехали полпути до дома молча, потом Дайана сделала над собой усилие и заговорила, хотя бы ради того, чтобы он не думал, будто она дуется или расстроена.

— Ванну, ванну, королевство за ванну! — воскликнула она. — Кто-то что-то там говорил о белокурой богине… Сейчас бы меня точно никто не назвал так.