Ривер Оукс, Хьюстон, Техас
Шерилин Арбетнейл обернулась и увидела Биверли Фейтфул. Биверли лениво хихикнула и допила остатки коктейля, резко запрокинув голову назад.
Биверли Фейтфул было шестьдесят — на шестьдесят она и выглядела. Если у вас много денег, вам прощают многое, а уж сами вы прощаете себе практически все — и Биверли плевать хотела и на собственный алкоголизм, и на собственные морщины, и на любовные похождения собственного мужа. Обычно Шерилин избегала ее общества, но сейчас почему-то почувствовала к Биверли нечто вроде симпатии. Возможно, из солидарности.
А в чем они могут быть солидарны?
Шокированная собственными мыслями, Шерилин впервые встретилась с Биверли взглядом, и та неожиданно подмигнула ей совершенно по-дружески.
— Все в порядке, детка. Разумеется, ты чувствуешь себя чужой, потому что ты и есть чужая. Для них.
Пока Шерилин ошеломленно пыталась понять, что именно имеет в виду Биверли, та со стуком поставила пустой стакан на подвернувшийся столик и решительно зашагала по лестнице вниз, в фойе.
— Смотри-ка, Ширли! Ваша дорогущая водка мне тезка! Стаканчик «Биверли» для Биверли!
Ширли. Это имя Шерилин пыталась ввести в обращение дважды — когда ей было десять лет и когда она вышла замуж. В обоих случаях ее инициативу отвергли — родители, а потом и Рон, считали, что это имя «простецкое». Интересно, почему Биверли пришло в голову ее так назвать? Хотя Шерилин понравилось…
Тоска и подавленность, все усиливавшиеся в последнее время, нахлынули на нее с новой силой, заклубились вокруг густым туманом вместе со звуками оркестра, ароматами дорогого парфюма, розблесками бриллиантовых гарнитуров и хлопаньем пробок дорогого шампанского. «Дом Периньон», не меньше. Странно, ведь здесь и раньше проходили подобные вечеринки, но никогда еще Шерилин не чувствовала себя такой одинокой и подавленной. Нет, вечеринка ни при чем. Шерилин давно и заслуженно приобрела славу одной из лучших хозяек Ривер Оукс, и сегодняшний вечер по всем параметрам мог считаться одним из самых блестящих. Список гостей тщательно проверялся. Оркестр приглашен наимоднейший. Шеф-повар превзошел сам себя. В баре только самые лучшие и дорогие напитки…
Ее учили этому с детства. Тренировали. Натаскивали. Замужество Шерилин стало исполнением заветной мечты ее матери: богатый влиятельный муж, дом — полная чаша, вернее, три огромных дома, внешность супермодели.
Чего же ей еще нужно?
Почему Биверли сказала, что она — чужая?
И хорошо это, или плохо?
Шерилин заставила себя отойти от перил, грациозным движением вытащила из замысловатой прически шпильки, и роскошные волосы серебристой волной рассыпались по плечам и спине. Может, хоть это поможет?
А может, она заболела? Говорят, какая-то инфекция ходит…
У нее ломило все тело и голова была тяжелая, хотя выпила Шерилин всего один бокал шампанского, да и то — по настоянию адвоката отца, Барри Серкиса. На старинных дедушкиных часах в конце коридора — половина второго ночи. Скоро гости начнут разъезжаться. Надо найти Рона и попросить его извиниться за нее перед гостями. Она и впрямь плохо себя чувствует.
Шерилин спустилась по мраморной лестнице и плавно заскользила между гостями, светски улыбаясь и равнодушно-вежливо благодаря за комплименты. Где Рон?
Рона не было здесь, среди моря фальшивых улыбок, звона бокалов и блеска драгоценностей. Вероятно, он в библиотеке, беседует с кем-нибудь.
Голоса она расслышала даже сквозь закрытую дверь. Сердитые голоса. Возбужденные. Среди них выделялся голос ее мужа — высоковатый, нервный тенорок. Шерилин постучала и подергала ручку — заперто.
— Да?
— Это я, Рон.
— Я подойду через минуту, дорогая.
Даже через дверь было слышно недовольство в голосе мужа. Кроме того, Шерилин расслышала чью-то фразу: «Но мы еще не закончили!» После этого дверь распахнулась, и на пороге возник Рон. Как всегда, безупречный — ни единой морщинки на гладком лице, прическа — волосок к волоску, костюм в идеальном состоянии. Только на верхней губе выступили крохотные капельки пота. Шерилин машинально заглянула мужу за плечо, но комната была пуста, только колыхались занавески над балконной дверью.
— Ты с кем-то спорил?
— Что? А, нет-нет. Ничего особенного. Ничего, о чем тебе стоило бы волноваться. Обычный бизнес.
Он никогда в жизни не посвящал ее в дела, но сегодня это почему-то казалось обидным. Шерилин нахмурилась.
— Дорогая, ты меня искала — что случилось?
Она растерялась, не зная, как объяснить толком свое состояние.
— О… Я просто немного плохо себя почувствовала и решила уйти к себе… если ты не против.
Рон нахмурился.
— Разумеется, все в порядке, но…
Внезапно он просиял и схватил Шерилин за плечи.
— Говоришь, плохо почувствовала? Возможно, ты наконец-то беременна! Это вполне может быть.
Шерилин почувствовала прилив паники от одного только предположения, что Рон прав. Вскинула руки, непроизвольно защищаясь от его слов.
— О нет! Нет, это невозможно!
Муж нахмурился еще сильнее, теперь в его глазах ясно читалось недовольство.
— Невозможно? Мы уже обсуждали это, дорогая, и пришли к решению, что пора заниматься этим вопросом всерьез. И занимались. Почему же ты говоришь — невозможно?
— Я сказала тебе, Рон, что должна подумать и все взвесить. Я все еще не уверена, что сейчас подходящий момент…
— Разумеется, подходящий! Чего ты собираешься ждать?
Рон имел право на подобный вопрос — они были женаты уже четыре года, но Шерилин все еще колебалась. Под его сердитым взглядом она поежилась, в этот момент из-за угла показались две дамы. При виде неприятной сцены они торопливо извинились и ушли, но Шерилин успела заметить их удивление и откровенное любопытство. Интересно, что они расслышали?
— Сейчас не самый подходящий момент обсуждать это, Рон…
— Хватит, Шерилин. Нам нужен наследник, а ты не становишься моложе.
Она еле подавила нервный смешок. Расхожее клише прозвучало высокопарно и смешно.
— Мне двадцать семь, Рон.
— То есть под тридцать. А если первый ребенок будет девочкой?
— А если первые четыре будут девочки?
Она сама себя не узнавала. Это был бунт на корабле, и бунтовать оказалось приятно. Впрочем, Рона сарказмом не проймешь.
— Разумеется, мы убедимся, что зачали мальчика. Есть научные методы.
Шерилин открыла было рот, но тут же безнадежно вздохнула. Бесполезно. Рон уверен, что мир вокруг создан для его, Рона, удобства. Он никогда не разделял убеждений Шерилин, что ребенок — это дар божий, а вовсе не результат медицинских процедур.
Она неожиданно устала. Словно из нее высосали всю энергию. Апатия и слабость нахлынули с новой силой. Рон вроде бы смягчился и потрепал ее по плечу.
— Ты действительно устала, иди спать. Завтра мы вернемся к обсуждению этого вопроса.
Шерилин наблюдала, как ее безупречный муж спускается по лестнице, улыбаясь и раскланиваясь с гостями. Совершенство и порядок. Возможно, и отец из него получится неплохой, так почему же она так сопротивляется «принятию решения»?
Спать. Сегодня — спать. Завтра у нее будет время, а возможно, и силы. Шерилин устало побрела по коридору, ведущему к ее спальне.
Она просто спустила платье с плеч, и оно серебристой рыбьей чешуей скользнуло на ковер. Шерилин легла под прохладные простыни обнаженной и со стоном вытянулась на широкой постели. Заснула она мгновенно — как в яму провалилась.
Она проснулась так же резко, как заснула. Села в постели. Что именно ее разбудило, она объяснить бы не смогла, но опасность была почти осязаема. Пот тонкой струйкой стекал между ее обнаженных грудей. Кровь стучала в ушах.
Под дверью вспыхнула серебряная полоска света — кто-то с лампой шел по коридору. Тени. Стук шагов. Серебристая полоска все ярче, и тени собираются вокруг нее, роятся прямо возле двери… Кровь застыла у молодой женщины в жилах. Ручка двери медленно повернулась, потом дверь распахнулась, и оказалось, что в коридоре горит яркий свет, а потому человек, вставший на пороге спальни Шерилин, был совершенно не виден: только черный силуэт. Она едва не закричала, но тут силуэт сухо представился, и оказалось, что это офицер полиции.