Наверное, у Саймона был детектив, трудившийся на него круглыми сутками. Впрочем, его не слишком удивила такая осведомленность. Под конец старик стал законченным параноиком, развив в себе те же страхи, которые он обычно культивировал в своих подчиненных, чтобы держать их под контролем. После попытки ограбления банка он был убежден в том, что кто-то готовит покушение на него, не слушая полицейских, которые пытались внушить ему, что нападение на банк случайно совпало с его визитом туда. Преступники – трое хулиганов из-под Сан-Хосе, явно искавшие легких денег для покупки наркотиков, – были пойманы в тот же день.

Разумеется, у Саймона были враги среди его конкурентов, но ни один из них, насколько было известно Мэтту, не был одержим идеей мщения, кроме Люка. Тем не менее Уорнек-старший был уверен в том, что его преследуют «тайные враги». По мере развития болезни он, казалось, стал доверять одной Джесси, возможно, из-за того, что во время той самой попытки ограбления банка она рисковала своей жизнью ради его спасения. К счастью, единственное нарушение закона, которое допустил в своей жизни Мэтт, произошло много лет назад по подстрекательству самого Саймона, который, таким образом, так же боялся разоблачения, как и он. А теперь, когда старик умер, все связанные с этим документы можно было смело уничтожить.

Старинные часы в холле начали бить. Продолжая читать, Мэтт краем сознания насчитал десять ударов. Кроме того, в комнате раздался какой-то странный звук – как будто мышь пробежала. Подняв глаза, он обнаружил, что Шелби оставила дверь в библиотеку открытой, но поводов беспокоиться не было. Никаких признаков карикатурных крохотных существ с острыми зубками не было. Господи, как он ненавидел крыс, мышей и всех прочих зверьков с крохотными глазками-бусинками и торчащими в стороны усами.

Через мгновение он почувствовал, как нечто перелезло через его ботинок и свернулось вокруг лодыжки. «Боже праведный», – выдохнул он, чувствуя, как сильно бьется от ужаса его сердце. В первый момент ему захотелось сделать что-нибудь, не свойственное мужчине, например, завизжать. Инстинкт самосохранения заставил его сдержаться и обратить внимание на другое обстоятельство. Это неизвестное существо ползло по его штанине, быстро, едва касаясь ткани! Мэтт даже вскрикнул от недоумения.,

Интересно, укусит оно, если он пошевельнется? Охваченный ужасом, Мэтт представил себе, как в жизненно важные части его организма впиваются острые зубы неизвестного существа, когда оно захочет выбраться из того тупика, который вскоре образует его штанина, если оно не перестанет подниматься! Надо было что-то предпринимать, но, рискуя остаться без штанов и – в недалеком будущем – без мужского достоинства, он и понятия не имел что.

Прошло несколько бесконечных секунд, пока он набрался решимости отодвинуть стул и посмотреть под стол. И еще некоторое время он соображал, как ему понимать то, что он видит. Это был не грызун, а женщина?! Женщина со сверкающими синими глазами, карандашом в зубах и рукой в его штанах? Его разум, привыкший к порядку и определенности, был не в состоянии правильно оценить эту дикую ситуацию.

– Шелби? – спросил он, обретя наконец дар речи.

Шелби подняла на него глаза и, взмахнув ресницами, вынула изо рта карандаш – желтое произведение канцелярской фабрики, слегка затупившийся, с мягким грифелем.

– Хотите, я поточу его? – спросила она. – По-моему, он давно в этом нуждается.

Она повертела карандаш в руках, затем провела его кончиком по щеке, прямо около губ.

Сердце Мэтта билось с такой силой, что он не понял символического значения ее жеста. Он был не в силах вымолвить ни слова.

– Вы едва не довели меня до сердечного приступа, – пробормотал он.

– Зато я дам вам повод поблагодарить меня. – Шелби засунула карандаш в свои густые волосы и послала ему улыбку, способную растопить сугроб. Когда Мэтт перевел ды хание, она намотала серебряную цепочку на свой изящный пальчик и вытащила из-за шиворота блестящий свисток. – Хотите послушать, как я в него дую?

Глаза Мэтта дико сверкнули. Шелби с любопытством наблюдала за его реакцией. Ее влажные губы были слегка приоткрыты, словно обещая сад земных наслаждений. Не дождавшись ответа, она томным движением поднесла свисток ко рту, опустив надутую нижнюю губку ровно настолько, чтобы открыть ряд белоснежных зубов и розовый язычок.

Это была одна из самых эротичных картинок, которые когда-либо приходилось видеть Мэтту. Наверное, она хотела сказать нечто вроде «возьми меня, я приму тебя», это приглашение она использовала для неохотно идущих на контакт мужчин. Господи, как это действовало! Мэтт почувствовал, как все его мужское естество наливается огнем.

Шелби нежно дунула в свисток, и Мэтт среагировал на это, словно дрессированное животное в цирке. Рот стал влажным, а член ясно заявил о своих правах. «Осторожнее со своими желаниями,» – подумал он, вздыхая от безумного восхищения всей этой ситуацией. Что ж, она его победила.

– Продолжай, – пробормотал он, когда Шелби протянула руку, чтобы расстегнуть молнию, под которой что-то выпячивалось. – Дуй, пока хватит сил.

«БМВ» Мэтта Сэндаски все еще был припаркован около дома, когда лимузин из аэропорта привез Джесси к парадному подъезду. Радуясь тому, что оказалась дома, Джесси и думать не могла о том, чтобы с кем-то общаться – даже с Мэттом. Ей хотелось отправиться прямиком в свою комнату и прийти в себя. После испытания, пережитого в Сан-Франциско, она чувствовала, что ей необходимо оказаться в безопасности. Миссис Уорнек остро нуждалась в убежище.

Войдя в дом, она оставила сумки у порога – там, куда их поднес водитель. Надо попросить Роджера доставить их к ней попозже. К ее облегчению, в доме, кажется, никого не было – кроме Мэтта.

Спрашивая себя, куда подевались Джина с Мэл, Джесси стала подниматься по лестнице и остановилась на первой же площадке – достаточно большой, чтобы можно было насладиться раскинувшимся перед ней видом первого этажа. Тихое великолепие двенадцатиметровых потолков особняка и огромный величавый камин, украшенный изящной резьбой в восточном стиле и доходивший почти до застекленной крыши, всегда оказывали на Джесси успокаивающее воздействие.

Куда бы она ни посмотрела, расставленные там и сям столы были украшены свежими цветами. Спасибо Марджи, подумала она. В передней, которая вела в сторону столовой, на большом рояле – «Стейнвее» 1917 года выпуска – стояла хрустальная ваза с бургундскими алыми розами. В окружении тонкого ирландского кружева и антикварного настенного зеркала в золоченой раме все это напоминало натюрморт Сезанна.

Из коридора, который вел в восточное крыло, донесся приглушенный смех. Джесси прислушивалась к нему с минуту, затем любопытство пересилило, и она спустилась вниз, думая, что в библиотеке играет Мэл. Приблизившись к двери, она услышала высокий свист, похожий на тот, что издают свистки полицейских во время пробок. Что они, птицу, что ли, завели?

Ее подмывало объявить о себе, но потом она решила удивить свою дочь.

Действительно, в библиотеке кто-то был, но, к удивлению Джесси, это была не Мэл. За столом сидел Мэтт Сэндаски, погруженный в работу.

– Мэтт, что случилось? Почему ты не в Сан-Франциско?

Пораженный Мэтт резко вскинул голову.

– Джесси? Что ты здесь делаешь? Разве здесь что-то случилось? Почему ты не в Сан-Франциско?

Джесси улыбнулась – они приветствовали друг друга одинаковыми словами, как будто в комнате поселилось эхо.

– Ты плохо себя чувствуешь? – осведомилась она. Мэтт действительно выглядел несколько странно. Его лицо стало ярко-розовым, а голос хриплым.

– Нет, все хорошо, – поспешно заверил ее Мэтт. – Я в порядке. А ты? Вы с Люком решили вернуться пораньше?

– Это долгая история, Мэтт.

– Насколько долгая? – спросил он, прочищая горло. Мэтту явно нужно отдохнуть, подумала Джесси. С самой смерти Саймона он работал, не переставая, и это напряжение, похоже, начинало сказываться. Она никогда еще не видела его в таком состоянии.