— Она достаточно умна, чтобы не делать работу смыслом всей своей жизни. — Он, улыбаясь, смотрел вдаль. — Мы с ней в этом очень похожи, но я таких людей редко встречаю. Посмотри внимательнее на них. — И он указал на остальных собравшихся.

— Ты сейчас можешь себе это позволить. Она — нет, — перебил его Антонио.

Он взглянул на Элен, которая пригубила шампанское из своего бокала.

— Антонио, скажи, ты когда-нибудь видел, чтобы я впутывал в дела людей, которых люблю? Если этот загадочный сокольничий действительно так много значит для Элен, она хорошо понимает, что при таком тесном сотрудничестве для любви не остается места. — Он наклонился к Антонио. — Ты, по-моему, как никто другой должен об этом знать. Сколько в среднем протягивает твоя очередная киска?

— Это-то здесь при чем?

— Я только хочу сказать, что если он и она вместе получают гонорар, то скоро начинают воспринимать друг друга уже не как любовников. Общие денежные дела наповал убивают всякие чувства. Любовь живет желанием и романтикой, которые отсутствуют в деловой жизни.

Маркус оставил Антонио обдумывать сказанное, взял Элен под руку и повел танцевать. Она с признательностью посмотрела на него. Музыка была слишком громкой, чтобы можно было его как-то иначе отблагодарить.

Для Элен все это было довольно неожиданно. Ведь она ничего не рассказывала Маркусу о Торальфе. А он ничего не спрашивал. И Элен это устраивало. За годы их дружбы Маркус научился использовать другие подходы. Она понимала, что он видит ее насквозь без всех этих вопросов и ответов. Да, она часто делилась с ним своими проблемами. Он очень хорошо умел слушать, и ему всегда отлично удавалось поднять ей настроение. Он использовал свое феноменальное знание человеческой психологии и часто подсказывал Элен верные решения.

Когда Элен стала работать на Маркуса, она нередко сопровождала его на гастролях. Вечером после выступления, когда уходил домой самый ярый его фанат, они с Маркусом перебирались в холл отеля, где стоял рояль. Он был виртуозом, очень одаренным пианистом, первым, кого Элен слушала «живьем». Музицирование было одной из немногих вещей, которым Элен с детства хотела научиться. Но, к сожалению, не могла, потому что не обладала достаточным талантом.

В дальнейшем менеджеры всегда бронировали для Маркуса номера с роялем, и не нужно больше было беспокоиться, что их потревожит назойливый поклонник. Маркус расслаблялся, играя на фортепиано. А Элен с удовольствием наблюдала за ним.

Постепенно из кумира и поклонницы они превратились в хороших друзей. У Элен больше не билось бешено сердце, когда она его видела. Вместо этого она чувствовала радость и предвкушала несколько замечательно проведенных вместе часов. И все-таки она поражалась, как он мог околдовывать тысячи людей одним только жестом или удачной фразой. А когда после выступления его осаждали поклонницы, он с несчастной улыбкой смотрел на Элен. И она знала, что ему осточертело всеобщее обожание. Нужно было уходить.

Глава 20

На пасхальные каникулы Маркус уехал к своей семье. Он был в шоу-бизнесе бывалым человеком и поступил умно, поселив жену и ребенка на теплом юге. Так им не докучала суматоха вокруг его персоны, да и он чувствовал себя свободнее.

У Элен, к большому сожалению, в этом году недоставало средств, чтобы поехать на любимый остров.

Праздники, к счастью, выдались солнечными, и в воскресенье Элен решила прогуляться по парку. Людей было немного, и она радовалась тому, что сегодня ей удалось уговорить себя встать пораньше. Воздух был свежим и чистым. Сделав глубокий вдох, она подумала, что уже очень давно не любовалась природой. Вдруг зазвонил ее мобильный. Кто это решил позвонить утром на Пасху? Полгорода разъехалось кто куда. Почти у всех сейчас каникулы. Немного раздраженно она произнесла «Алло!» в телефонную трубку.

— Привет, Элен! Это Торальф. Как поживаешь?

У нее чуть не остановилось сердце.

— Торальф! — И еще через несколько секунд: — Господи! Где ты?

— Я в Альпах. А ты? Расскажи, как твои дела.

Элен не могла быстро соображать, не могла понять, что все это значит. И на одном дыхании, сжато рассказала, что с ней случилось за последние месяцы.

— Но я тут все о себе рассказываю и не спросила, зачем ты, собственно, звонишь.

Он помедлил с ответом.

— Вчера я получил твое письмо и хотел поблагодарить.

У Элен перехватило дыхание. Не может быть!

— Рождественское письмо?

— Да.

— Торальф, но уже Пасха!

— Знаю. Просто последнее время я был в Норвегии.

Элен не знала, верить ли этому. К тому, что Торальф при каждом удобном случае ехал в пустыню, она уже привыкла. Но Норвегия? Еще и зимой...

— Так получилось. Перед Рождеством мне позвонил знакомый и спросил, не хотел бы я посмотреть норвежских соколов. И поскольку я их никогда раньше не видел, то сразу же согласился. А уже там мы с ним решили слетать еще и в Исландию.

Элен потеряла дар речи. Торальф после паузы добавил:

— Мне эта перемена обстановки пришлась очень кстати.

Элен пыталась понять:

— Перемена обстановки?

— Да. Ты знаешь, о чем я говорю. Помнишь, я рассказывал тебе о старом мудреце, так вот он предупреждал об этом.

— О чем?

— Он говорил мне: «Торальф, остерегайся необузданных скакунов страсти. Они забирают у тебя жизненную силу».

— Понятно. И что? Теперь ты набрался сил?

— Да, вполне. Начался новый сезон. Я снова упорно работаю с птицами и собираюсь еще на полгода задержаться в Австрии.

Элен не имела никакого представления о том, как ей расценивать этот звонок. На него было не похоже звонить ей, чтобы рассказать о своих странствиях. Благодарность за письмо тоже исключалась. Прежде чем она успела спросить, он ее опередил:

— Я хотел сказать, что был рад твоему честному, открытому письму. Я только вчера прочел всю свою почту за несколько месяцев.

Он смущал Элен голосом, который становился все мягче.

— Да, ну... В общем, я просто хотела кое-что прояснить.

— Да, я так и понял. И, может быть, мы смогли бы вскоре опять увидеться? — Элен заметила, что эти слова дались ему с трудом. Ее сердце вырывалось из груди. Значит, он хочет ее увидеть! Ей едва удавалось скрыть свой восторг.

— Да, конечно, это вполне возможно. Я уже давно хотела приехать к тебе весной, посмотреть, как ты работаешь. Я сейчас подумаю, когда у меня будет пара свободных дней. Может, в следующем месяце? В мае?

— Давай. Как уже сказал, я здесь сейчас живу постоянно. Сообщи мне, когда у тебя точно будет время. Я, к сожалению, отсюда не могу отлучиться. Ты же знаешь, в это время года много работы...

— Торальф. — Элен собрала всю свою волю в кулак.

— Что?

У Элен кое-что было на сердце, о чем она обязательно должна была ему сказать, но боялась его реакции.

— Торальф, все эти месяцы мне тебя очень не хватало. Ты не представляешь, как обрадовал меня этим звонком. И я очень счастлива, что мы снова увидимся.

Он ответил не сразу:

— Я тоже скучал, Элен. И очень надеюсь как можно скорее с тобой увидеться.

В течение следующих нескольких недель Торальф еще не раз звонил Элен. Они болтали ни о чем. Он рассказывал о своем путешествии в Норвегию и о маленьких соколятах, которые недавно вылупились.

Когда Элен наконец нашла время для встречи, ее пришлось отложить. Один из этих дней был днем рождения сына Торальфа, а он уже давно обещал ему приехать.

В июне встретиться опять не удалось. Элен неожиданно получила заказ, и ей нужно было лететь на Болеарские острова. За день до ее отъезда Торальф снова позвонил. Это, наверное, был их самый длинный телефонный разговор. Был уже вечер, и Элен с подругой сидела за столиком в небольшом кафе в тени каштанов. Она была рада предстоящей поездке и в не меньшей степени — его звонку. Они почти два часа обменивались шуточками, и Элен хотела было на этой ноте попрощаться с ним, как вдруг его голос стал серьезным.