Они ждут, когда зайдет солнце. Они ждут, заточенные в домах, одетые в прозрачный муслин, похожие на маленьких девочек; они ждут, стоя за закрытыми ставнями, сквозь которые пробивается свет красного фонаря, они ждут, сидя в изящных креслах в салоне. Ночь будет долгой. Туфли на шнуровке, туго затянутые корсажи, накрашенные губы, черные глаза — такими они выходят на улицу; их походка весела и похотлива, ею они завоевывают сердца городов. Они стоят в лужицах света, они сидят в кафе и ресторанах, набитых людьми. Они немного приподнимают свои юбки, бросают загадочные взгляды. Иногда они окликают проходящего мимо мужчину и заговаривают с ним о любви и деньгах; их голос — сама нежность. Их юбки белы как снег, нет ничего прекраснее их лиц. Они осуществляют желания. Они продаются и не стесняются этого. Их плоть будет вашей, если у вас есть деньги. Можно торговаться, цена — дело договора. Она зависит от часа дня, от внешнего вида и поведения клиента, от настроения самой женщины.

В спальне стоит только что застеленная кровать. Ночь уже вступила в свои права. Из ресторана доносятся голоса, шум, звон бокалов. За столом сидят женщины, они обнимаются. Мужчины, отупев от усталости и вина, глядят недовольным взглядом гурманов на эти женские шалости. Среди них есть человек, который уже решил остаться здесь до утра. Он тоже ждет. Он думает о том миге, когда окажется в объятиях вот этой женщины, к ногам которой он очертя голову бросил все — свое состояние, свою честь, свое доброе имя. Ему это нравится. Ему нравится, что о нем говорят в свете — в салонах, на скачках, за картами; ему нравится, что все знают: он потратил все, что накопил за свою жизнь, на любовь одной красавицы, расположения которой так хотели бы добиться его друзья.

В танцевальных залах уже темно. Свет горит только в нескольких кафе — там на скамейках спят женщины. Они уже не могут стоять на ногах — так много они выпили за вечер, столько раз посетили отдельные кабинеты. На соседней улице хозяин трактира закрывает заведение и выставляет за порог последних клиентов — женщину и ее сутенера. Парочка отправляется домой — в плохонькую комнатку в отеле неподалеку. Сутенер едва идет — он уже и не помнит, сколько рюмок абсента заказал за сегодня. Женщина просто утомлена. Она знает, что скоро сможет вытянуться на кровати, где ей не придется играть в любовь. Она нежно обнимет своего любовника, который тут же заснет. На заре она беззвучно зарыдает у него на груди и забудет о страданиях прошлой ночи.

Их зовут по-разному: Дивина, Элиза, Мария Упрямица, Мария Удар Молнии, Маргарита, Аглая, Олимпия, Пипа Пантера, Короткая Стрижка, Длинная Коса, Распятая, Ирма, Аманда, Октавия, Симпатичная Попка, Девчонка, Изящная Ножка, Полетта, Акробатка, Джина, Нана, Фернанда, Роза…

Их зовут женщинами, дарящими удовольствие, ночными бабочками, женщинами, сводящими с ума, женщинами для пирушек, женщинами для любви, продажными женщинами, кабацкими женщинами, кокотками, шлюхами, гетерами, подстилками, подкладками, гостьями художников, суками, веселыми холостячками и бог знает как еще.

Проституция — парная игра. Пары могут быть разные — женщина и клиент, женщина и сутенер, женщина и другая женщина, женщина и бандерша; секс и деньги, желание и импотенция, желание и извращение, воображение и реальность; женщина и ночь, женщина и вино, женщина и музыка. Женщина и мужчина, наконец. Об этом нельзя забывать, потому что в большей части книг о проституции активную роль играет только она — проститутка, то есть «обесчещенная». Она делает все — провоцирует, завлекает мужчину в свои объятия, топит его в море разврата и греха. Лишь немногие писатели отважились заговорить о том, в чьем теле живет желание, о том, кого самые смелые называли «корнем проституции», «источником бесчестия». Ведь без него, возможно, и не было бы никакой проституции, никакого секса за деньги, не было бы самого рынка, на котором торгуют телом.

Можно быть уверенным, что проституция существовала всегда, и нет ни одного историка проституции, который бы не посвятил хотя бы главу своего труда рассказу об эволюции этого явления «от Гостомысла и до наших дней». С того самого момента, как на планете возник вид homo sapiens, женщины и мужчины торговали своим телом. Но все наблюдатели — врачи, историки, моралисты, полицейские, идеологи, художники, романисты — соглашаются в том, что в XIX веке проституция радикально изменила свой облик, свой статус, и даже, не побоюсь этого слова, самую свою природу. Вдруг ни с того ни с сего масштабы проституции стали всем казаться совершенно фантастическими, так что люди, из чувства долга наблюдающие за моральным состоянием общества, стали проявлять сильное беспокойство, чуть ли не впадать в панику. Проституток и в самом деле стало гораздо больше, однако проблема не стояла так остро, как утверждают некоторые; точные цифры, впрочем, привести невозможно, они разные у разных авторов, и результаты порой расходятся на порядки. Более или менее точной будет следующая оценка — на момент установления июльской монархии во Франции насчитывалось тридцать тысяч проституток, а к 1930 году их число возросло до пятисот тысяч ^[1] . Паран-Дюшатле в 1836 году писал, что в Париже живут десять тысяч проституток, в то время как по данным полиции их было на тот же момент тридцать тысяч, а Максим дю Кан утверждал, что в 1872 году только в одном Париже проституток было сто двадцать тысяч.

Проституткой следует называть женщину, которая, по принуждению или по склонности, предпочитает выйти из границ нормы и тем самым оказаться за бортом общества в социальном, эмоциональном и сексуальном аспекте. Она покидает родительский или семейный дом — иногда ее к этому вынуждают, иногда она это делает по собственной воле из иллюзорной «веры в свободу». Она бросает свою привычную работу швеи или служанки и оказывается перед необходимостью зарабатывать на хлеб; поэтому она позволяет содержать себя разным людям — соседу, первому встречному, хозяину кабаре, танцовщику. Сначала они просто живут с ней, а потом приводят ее в кафе, и там… Наконец, такую женщину могут заставить торговать собой ее собственные родители или подруги, которые решают поправить таким путем свое финансовое положение.

Проститутками не рождаются, ими становятся. Проститутки — не сословие, это лишь женщины, имеющие определенную профессию. «Продажные женщины» в душе совершенно обыкновенные, как бы нас ни пытались убедить в обратном моралисты, которые, возбужденные их «грязью» и «развратностью», видят в них одновременно «сточную канаву общества» и «выгребную яму воображения». Более того, они сами не называют себя проститутками. Их профессия — ни объявление войны обществу, ни признание обществу в любви. Обычно «жрицы любви» не очень-то гордятся своим положением. Они вовсе не настроены кричать на каждом углу о том, чем они занимаются — за них это делают полицейские, врачи и прочие «гаранты общественного порядка». Проститутка — женщина, отказывающаяся повиноваться. Независимо от того, есть ли на проститутку досье в полиции и есть ли у нее медицинская карта, она все равно «непокорна», нелегальна, неподвластна.