В семье цюрихского издателя она нашла приют, понимание и помощь. Там же познакомилась с великими международного мира культуры. Днём звонил Феллини, спрашивал, как она себя чувствует. Вечером к ужину являлся Фридрих Дюрренматт. Все эти минные ночные разговоры были ей скучны. Она рано прощалась, вставала из-за стола, убирала посуду и бежала на цюрихские точки. А великие творцы строили планы. Сколько жизненной силы, непритворной интеллигентности и раннего жизненного опыта! – восхищались они. Они говорили, она должна заняться творчеством. После нескольких месяцев в Цюрихе Кристина покинула мир богатых художников и отправилась обратно в Берлин. Немного позже её в очередной раз судили за наркотики. Она получила десять месяцев и честно отсидела их в женской колонии. Кстати, она могла выбирать: терапия или колония. Выбрала тюрьму, как она говорит – просто потому что мытьё мозгов надоело.
Выйдя на свободу Кристина сбежала от назойливого внимания общества в Грецию. Увидела на пляже молодого грека, сказала ему «привет» и влюбилась. Наутро грек заявил, что романы с туристками ему не нужны, и она сдала свой билет. Грека звали Панагиотис. Шесть лет они прожили вместе в маленьких шалашах у далёких заливов. Он делал татуировки туристам-любителям пива и помогал крестьянам. Она готовила ему, стирала футболки и джинсы. Это знакомство могло бы оказаться тем самым счастливым поворотом в судьбе Кристины, если бы не одна деталь: Панагиотис оказался наркоманом, и она поняла это в первую секунду, как только увидела его. «Нарки магическим образом притягиваются друг к другу, – признается Кристина. – Это потому, наверное, что тяжело общаться с обычными людьми…»
Шесть лет они пытались помочь друг другу, и по несколько месяцев им удавалось оставаться чистыми. Но яд пришёл и на самые далекие пляжи. Пришёл килограммами и очень дёшево – Турция рядом. Рецидив следовал за отколом – снова и снова. Но у них была мечта. Они оба хотели стать, наконец, домашними и немножко буржуазными. Присмотрели уже дом на берегу моря, а в Афинах собирались открыть татуировочный салон: только сначала Панагиотис должен был немного получиться у одного берлинского профи. Кристина купила ему прочную обувь для берлинского асфальта – всю свою жизнь Панагиотис ходил босиком – и улетела вперёд. Грек прилетел в Берлин, одел ботинки и попался на гоп-стопе: отнял у прохожего сумку, побежал, запутался с непривычки в башмаках и рухнул. Кристина считает, это произошло, потому что она уехала и оставила его одного, а мотивом была мужская гордость – он не хотел жить в Берлине за её счёт. Но она не исключает и того, что ему просто нужны были деньги на дозу.
Того, что Кристина пережила в свои 45 лет, хватило бы на дюжину нормальных жизней. Теперь ей остаётся лишь маленькая квартира в Нойкёлльне – собственная! – и мелкобуржуазное окружение соседей. А если бы всё пошло по-другому после первого откола – без славы и без денег? Кристина говорит: «Да мне это и самой интересно. Может, быстрее закончила бы школу… Но этот культ Кристины Ф. преследует меня: зависть и фальшивая дружба раздражает больше всего. А вся проблема-то в чём: раз уж стал нарком – будешь им!» Так что же, никаких шансов на нормальную жизнь? «Что вы называете нормальной?» – говорит Кристина. «Вся эта роскошь здесь, когда каждому нужна собственная ванна, стиральная машина и кусок мяса на тарелке – тоже зависимость. Тоже больные все…»
Кристина живет в Берлине. Она – мать-одиночка: есть ребёнок, родился в 1996 году, звать Ян-Никлас. Кристина боится, что какому-нибудь идиоту придёт в голову похитить его. Многие думают, что она страшно богата, ведь гонорар за книгу составил миллион марок. Но это было давно, от денег и следа не осталось. Отец ребёнка не живёт с ними: он был на десять лет моложе её и испугался ответственности. Она его понимает и не сердится, а рождение сына помогло ей окончательно развязаться с героином… Детлеф вышел из тюрьмы и уже двадцать лет не прикасается к героину, даже курить бросил. Живёт со своей подругой, водит автобус для инвалидов. Курочка тоже слез с иглы, работает таксистом. Стелла сменила героин на водку.
Вот и всё, пожалуй…