Глеб спросил девочку:

— Как зовут тебя?

— Мария… — она посмотрела на него так, будто ждала, что он еще ей что-нибудь даст.

Он дал ей еще хлеба и соли. И сказал:

— Ешь понемногу — как птичка. Кто голодал, тому нельзя сразу много есть.

Но девочка не послушала его совета и, почти не прожевывая, проглотила хлеб.

Глеб улыбнулся и больше ничего не дал ей.

Потом они легли спать. Девочку укрыли стеганой попоной. Глеб некоторое время приглядывал за девочкой, — как она спит. Сначала сон ее был беспокойный, она даже бредила, но после полуночи притихла. И Глеб сам крепко заснул. Под утро почувствовал, что кто-то жмется к его спине и скулит, как собака. Глеб открыл глаза. Это Мария переползла к нему поближе и грелась от его спины. Костер к тому времени уже погас.

Глеба очень растрогало то, что девочка перебралась к нему. Растрогало до слез. И он очень удивился тому, что глаза его увлажнились.

Глеб посмотрел на побратимов.

Щелкун крепко спал, а Волк сидел в сторонке и слушал тишину…

Утром недалеко от того места, где они остановились, Глеб обнаружил дерево с очень большим дуплом. В дупле скопилось много дождевой воды. Глеб подумал, что эту воду можно использовать. Он раскалил в костре несколько крупных камней и бросил их в дупло. Потом сказал девочке лезть в дупло и мыться. Что та и сделала.

Пока девочка мылась, побратимы удивлялись выдумке Глеба.

Мария была еще очень слаба, и Глеб помогал ей помыться и постирал ее одежду.

Купание пошло девочке на пользу, и когда она «вышла» из дупла, побратимы едва ее узнали. Она, хоть и была бледна, худа и глаза ее запали, оказалась очень красивой девочкой. Когда Мария, завернувшись в свиту Глеба, обсохла у костра, все увидели, что у нее пышные русые волосы.

Волк ей подмигнул:

— Да ты, я погляжу, красавица!

Щелкун тоже залюбовался ею:

— Выходит, Глеб подобрал на дороге сокровище!..

А девочка смотрела на них серьезно, на Глеба же — просительно. Она хотела есть…

Три дня пробыли они в этом месте. И Мария заметно окрепла. Она уже не ползала, а могла без поддержки пройти несколько шагов. Правда при этом ее сильно качало.

На четвертый день Глеб и побратимы снова разожгли свои жаровни и отправились в путь.

Марию Глеб посадил на коня перед собой. Они ехали и разговаривали о том о сем.

Глеб говорил девочке:

— Вот, посмотри, Волк, — и он показывал на Волка, а тот при этом жмурился, будто был под ярким солнцем, хотя небо в тот день затянуло облаками. — Он очень добрый, Мария. Ты не гляди, что у него лютые зеленые глаза и острые белые зубы. Сердце у нашего Волка мягкое.

— Да, — отвечала девочка. — Я не раз видела, что он не спит, охраняет нас ночами. А вначале я пугалась его.

Затем Глеб показывал на Щелкуна:

— А вот Щелкун…

— Да, я уже знаю, — говорила Мария. — Я заметила, он по-особому прищелкивает языком.

— И не только этим он славен, — поведал Глеб. — Ты не поверишь, однажды он съел живую мышь.

Щелкун глядел на пасмурное небо. Глаза его в это время были серые. Он делал вид, что не слышит, о чем сейчас говорят Глеб и Мария.

А девочка с любопытством оглядывалась на Щелкуна:

— Мышь? Живую? Съел? Как это?..

Глеб тоже оглянулся:

— Как это было, Щелкун, расскажи?

Щелкун ухмыльнулся:

— Очень просто. Когда я ее начал жевать, она еще пищала. Но когда затрещали на моих зубах косточки, писк прекратился. Что еще?.. Мне больше нечего сказать, — и он сделал страшное лицо.

Но Мария не испугалась. Она как будто вообще не поверила Щелкуну.

Глеб сказал:

— А еще наш Щелкун понимает язык зверей и птиц. Он умеет читать следы на траве, на песке, на снегу и даже на воде…

Девочка посмотрела на Щелкуна с уважением.

А Глеб вдруг попросил ее:

— Расскажи, Мария, как случилось, что в вашу деревню пришел мор.

Мария вздрогнула:

— Явился страшный больной человек и упал возле нашего дома… — девочка замолчала.

— И что?

— Его закопали за околицей. И сразу стали болеть. А ночью умер мой маленький брат. И в других домах дети, потом старики, потом мой отец, потом еще и другие люди. Еще и еще… — у девочки слезы полились в два ручья. — На это страшно было смотреть. Когда умерла вся моя семья, я убежала. Мне было страшно…

— Конечно, страшно, — глухо прорычал Волк.

Но Мария покачала головой:

— Страшно не оттого, что умирали родичи. Их мне было очень жаль… Страшно было из-за другого. Тот человек, которого закопали за околицей, вдруг выполз из могилы и поедал мертвых… Он посмотрел на меня, и я убежала.

— Это был не человек, — рассудил Щелкун — Я знаю, это был злой дух болезни.

У Марии в глазах зажглись восторженные искорки:

— Мне было легко от него убежать. Я вдруг стала невесома. Я, как птица, летела по небу, а тот, со страшными глазами и чавкающим ртом, гнался за мною по земле. Как ему было меня догнать?

— Ты ползла по дороге, — сказал ей Глеб. — На дороге мы подобрали тебя.

Но Мария не поверила:

— Нет, я видела птиц. Трех больших птиц. И полетела с ними…

— А потом? — с улыбкой любопытствовал Щелкун. — Потом ты проснулась у костра?

Мария посмотрела на него с сожалением, как на слепого:

— Нет. Мы долго летели вместе. Потом я ослабла, и птицы оставили меня в каменном гнезде. А сами полетели дальше… Но потом они вернулись. Я к тому времени уже была сильна.

Волк посмотрел на девочку удивленно:

— Ничего не понимаю. А куда полетели птицы?

Мария пожала плечами:

— Кажется, на юг. Там они бились с другими птицами. В небе летало много перьев…

Волк усмехнулся:

— Ты выдумала все. Или рассказываешь нам свой сон.

Мария бросила на него обиженный взгляд:

— Я никогда не выдумываю. Всегда говорю, что вижу.

Щелкун нагнулся к уху Глеба и шепнул:

— Я думаю, она еще не в себе. Это болезнь в ней говорит…

Глеб посмотрел на него задумчиво и сказал:

— Когда-то я знал одну женщину… У нее были такие же длинные тяжелые волосы, как у Марии. Эта женщина говорила странные вещи… Ее называли колдуньей, потому что многое из сказанного ею сбывалось.

Щелкун и Волк задумались, потом просили Марию:

— Скажи еще что-нибудь.

— Про что? — не поняла девочка.

— Хотя бы про тех птиц.

Мария пожала плечами:

— Они улетели, я сейчас не вижу их. Я вижу вас.

— А тот человек? Дух…

Глаза Марии округлились от испуга:

— Он очень страшный. Ходит по деревням и умирает. То у чьего-то дома умрет, как возле нашего, то свалится в колодец и утонет. Его закапывают, а он каждый раз выползает из могилы… И все начинают тоже умирать.

Глеб попросил:

— Не надо, братья, напоминать об этом. Она ведь ребенок. Настрадалась. Хоть в мыслях пусть отдохнет.

Волк и Щелкун замолчали.

А Мария посмотрела на Глеба благодарно. Не такой уж и ребенок она была.

Долго ехали в полном молчании. Наверное, все думали об этом разговоре.

Дымили над дорогой жаровни.

Девочка эта, действительно, была необычная. Глеб видел, как ночью она проснулась и, лежа неподвижно, долго смотрела в ясное звездное небо. Потом Мария заметила Волка в стороне, который опять сидел и слушал тишину. Она пошла к Волку, и они о чем-то шептались до утра. Причем Волк… плакал.

Глеб был очень этим удивлен.

А утром Глеб увидел, что Волк обходится с Марией не только с почтением, но даже и с каким-то трепетом.

И Глеб не утерпел. Улучив момент, когда они остались с Волком наедине, Глеб спросил:

— О чем вы шептались с Марией этой ночью?

Волк вмиг переменился в лице, — как бы тоска его пронзила, черная, неизбывная. Волк отвернулся. Но все же справился с собой, и лицо приняло обычное выражение.

Волк ответил:

— Мария говорила, что видела моих детей. Там…

— Где видела? — Глеб помнил, что детей Волка давно нет в живых.