— Куда вы уставились? — резко спросил Том.

— Никуда, — быстро ответила Николь. — Мне показалось… Там птица. — Она сомневалась, что он поверил, но по крайней мере больше вопросов не было.

Том купил всем мороженое. Свое он съел быстро, не смакуя, в отличие от девочки. Покончив с мороженым, достал из сумки маленький фотоаппарат и направил объектив на Ники. Она высунула язык, и Том быстро щелкнул.

— Зачем! — воскликнула она.

Тот ухмыльнулся.

— Запечатлел для потомков вашу стрижку.

Рука Николь немедленно взметнулась к волосам, чтобы пригладить их.

— С вашей прической все в порядке, — сказал Том, щелкая кадр за кадром. Затем он направил фотоаппарат на девочку. Она не была столь застенчива, как Николь, и принимала разные позы, иногда гримасничая.

В конце концов Лора перестала обращать на него внимание, схватила своими липкими от мороженого руками Ники и потащила ее к лодочной станции. Николь заметила, что Том последовал за ними на некотором расстоянии и сделал еще несколько снимков.

Николь взяла напрокат лодку и вместе с Лорой забралась в нее. Девушка помахала Тому рукой.

— Идите сюда. Здесь хватит места.

Том отрицательно покачал головой.

— Я побуду на берегу.

Николь попыталась настаивать, но Лора закричала:

— Поплыли, Ники, поплыли!

Пожав плечами, девушка вставила весла в уключины, и они поплыли. Она рано научилась грести. Ее дедушка считал умение управляться с веслами таким же важным, как чтение.

Обычно, если дедушка брал ее с собой, они плавали под парусом. Сейчас Николь была рада, что грести она тоже умеет. Во всяком случае, она не выглядела неумехой, когда Том ходил вдоль берега, наблюдая за ними и фотографируя их.

Николь даже дала Лоре попробовать поработать веслами. Конечно, она была еще слишком мала, а весла — большие и тяжелые, но Николь решила, что все равно это будет ей на пользу. Правда, Лора со своей порывистостью чуть не снесла ей веслом голову и едва не уронила их в воду, но обе остались очень довольны. Лора хохотала, и Николь тоже смеялась, изредка поглядывая на Тома.

Он ждал их на причале.

— Вы видели, как я гребла? — спросила его сияющая Лора.

— Конечно. У тебя неплохо получалось.

— Да, для первого раза. В другой раз я бы лучше постаралась, но и это было здорово. А что мы сейчас будем делать? — повернулась девочка к Ники.

Та ответила:

— Думаю, что пора возвращаться домой и готовить ужин.

— Когда вы научились грести? — спросил Том у Николь.

Девушка начала рассказывать о своей жизни и о любимом дедушке — этом необыкновенном человеке, который вырастил ее.

— У него был сын, но так как дед служил сначала в военном, а потом в торговом флоте и мало его видел, моего отца воспитывала мать. Можно сказать, что дед совсем не знал, как воспитывать детей, особенно девочек. Но когда у него появилась я, ему пришлось этим заняться. — Она помолчала. Перед ее глазами прошли сцены детства. — Я узнала массу вещей, о которых большинство девочек не знает. — Она с улыбкой взглянула на Тома. — Мы учились вместе.

— Это нравоучительная беседа? — подозрительно спросил Том.

— Скажем так, мой дедушка проделал отличную работу, и я никогда не забуду ни минуты, проведенной с ним. Я думаю, у вас тоже получится.

4

Том подумал, что у ее деда, несмотря на годы, проведенные в море, было гораздо больше опыта, потому что тот принадлежал семье, где все любили друг друга, чего у него самого никогда не было. Только несколько обрывочных воспоминаний, таких ранних и мимолетных, что временами даже казалось, что он их попросту придумал, и затем девять лет его передавали из семьи в семью — то лучше, то хуже, — но всегда это была чья-то семья. Не его.

Он не мог припомнить, чтобы где-нибудь ему было хорошо и спокойно. Он не умел расслабиться, открыть сердце. Иногда ему даже казалось, что у него нет сердца. И это не очень его огорчало. Бывает, что сердца разбиваются. Его собственное было разбито так много лет назад, что он ощущал лишь его пульсирование, больше ничего. Оно не любило. Не умело. А вот Николь знает, что такое любовь. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять это.

Он наблюдал, как она ведет себя с его племянницей. Смеется, шутит, играет, читает ей, показывает, как резать овощи, учит управляться с веслами. Он наблюдал, как она убирает ее кудряшки с маленького лица, как поглаживает руки в знак одобрения, как, склонив голову, произносит вместе с ней молитву и целует на ночь.

Иногда от этих сцен у него начинало от волнения першить в горле. Тогда он брал фотоаппарат и увековечивал все эти поцелуи, прикосновения и улыбки. Но не решался попробовать сам.

Лора разговаривала с ним, но только тогда, когда забывала, кто он. Как только вспоминала, тут же занимала оборонительную позицию. Он помнил, что поступал в детстве точно так же: что будет, если он привяжется к кому-нибудь, а его бросят? Может, лучше не стоит никому доверять?

Иногда он хотел предупредить Лору, что Николь собирается уйти и оставить ее. Она только и ждет, когда вернется ее дорогой Джон. Тот должен вернуться на следующей неделе. Том узнал об этом в офисе Фултона. Затем туда же позвонила Николь, оставила сообщение, что она в городе, и назвала номер телефона Адамса. Ее присутствие в его доме — лишь вопрос времени. Эта мысль не давала Тому покоя. Но когда однажды вечером он заговорил об этом, Николь безмерно удивилась.

— Я собираюсь предать Лору? Что вы имеете в виду?

— Но вы же собираетесь уйти! — заявил Том. — Черт, да вы готовы убежать в любую минуту, как только появится ваш дружок.

— Но я буду навещать девочку. И буду брать Лору к себе в гости. Я не собираюсь навсегда расстаться с ней.

— Да? — с сомнением протянул Том.

— Да, — ответила Николь несколько агрессивно. — Я никогда не бросаю друзей.

И Том ей поверил.

Но все равно он намеревался любым способом заставить ее пробыть с племянницей столько, сколько нужно. Поэтому на следующей неделе — а наступало время, в течение которого Николь наметила побеседовать с претендентками на роль няни, — он приготовился в каждой найти изъян. Случилось именно так, ни одна из них не подошла. Самое смешное заключалось в том, что Тому даже не пришлось прикладывать к этому усилий. Лора, а в одном случае и сама Николь, отмела всех нянь. Одна оказалась «ворчуньей», другая «непомерной чистюлей». Одна «не имела чувства юмора», другая «выглядела не очень чистой». Одна «слишком медлительная», а у последней «слишком острый нос и довольно рискованная татуировка».

— Жаль, что я ее не видел, — ухмыльнулся Том, слушая отчет Николь.

Это было в четверг вечером. Уложив девочку спать, они расположились внизу на черном кожаном диване, он в одном конце, Николь со своими записями в другом. Девушка поджала под себя ноги, и Том снова подумал, что она напоминает ему птицу, сидящую в гнезде, пушистую и трогательную. Новая стрижка теперь уже казалась ее неотъемлемой частью, выделяя выразительное лицо, придавая исключительную привлекательность всему облику девушки. Том поймал себя на мысли, что ему хочется смахнуть ее заметки на пол и заняться более интересным делом, но тотчас отогнал ее прочь. Ради Бога, Николь же помолвлена с Джоном Фултоном.

Вдруг Николь, не подозревая, о чем думает Том, произнесла:

— Эта девчушка — просто прелестна. Я бы дала ей хорошее воспитание.

Том не считал, что девочка нуждается в каком-то особом воспитании. Хотя он все еще не находил с ней общего языка. Правда, он особенно и не пытался. Девочка по-прежнему стесняла его. Она же, в свою очередь, тоже не очень стремилась к его обществу.

— …У нас не остается времени продолжать поиски, — говорила Николь.

— А мы спешим?

— Я здесь уже неделю!

— Джон же еще не приехал. И потом, мы еще не закончили ваше преображение.

Николь застенчиво улыбнулась.

— Со мной… все в порядке. Я чувствую себя увереннее.