Уэйд отсоединился и вернул телефон на место. Меган надменно вскинула бровь.

— Ну что? Теперь ты доволен?

— Лучше придержи свой язык, юная леди, не то никуда не поедешь.

Меган пробормотала что-то себе под нос и, раздраженно тряхнув белокурыми волосами, зашагала к дому. Тяжело вздохнув, Уэйд проводил ее взглядом. Ну почему дети так торопятся повзрослеть? Неужели они не понимают, что быть взрослыми совсем не так весело? У детей нет той ответственности и тех волнений, с которыми взрослые сталкиваются каждый день. Черт, это же лучший период в жизни Меган! Она должна радоваться этому, а не подстегивать время, стремясь к тому, что ей еще не позволено.

Стефани открыла дверь и удивленно заморгала, когда увидела Уэйда, стоящего на пороге со шляпой в руке.

— Что ты здесь делаешь в такое время дня?

Он застенчиво улыбнулся.

— Неловко признаться, но до меня только сейчас дошло, что сегодня вечер пятницы и мне нечем заняться. Я подумал, если ты не занята, мы могли бы съездить в кино или еще куда.

Стефани рассмеялась бы, если бы он не был похож на потерянного щенка, ищущего новый дом. Она взглянула на свои голые ноги и старые джинсы, потом на часы.

— Пока я приму душ и переоденусь, кино уже закончится.

— Да, наверное, ты права. Мне надо было позвонить заранее.

Пожалев его, она открыла дверь пошире.

— Вот что я тебе скажу. Мы можем посмотреть кино и дома. А если по телевизору ничего нет, у родителей наверняка найдется видео.

— Ты уверена? — спросил Уэйд, входя в дом. — Если ты занята или у тебя другие планы, я уберусь восвояси.

Смеясь, она закрыла за ним дверь.

— Я не занята. В принципе, я как раз собиралась поставить замороженную пиццу в духовку. Ты уже ужинал?

Уэйд схватился рукой за живот, словно только сейчас вспомнил, что голоден.

— Вообще-то нет.

Стефани повела его на кухню.

— Ничего не имеешь против пепперони?

Он бросил шляпу на стойку.

— Нищим не приходится выбирать.

Она остановилась, держа пиццу в одной руке, а другой держась за ручку духовки.

— Если ты не любишь пепперони, я могу наскрести чего-нибудь на сэндвич.

Усмехнувшись, Уэйд покачал головой.

— Нет, все в порядке. Мы тоже едим пиццу с пепперони, потому что Меган ее очень любит.

Улыбка Стефани погасла. Заметив это, Уэйд подошел к ней и взял за руку.

— Стеф, она моя дочь. Я не могу делать вид, что ее не существует.

Она расправила плечи и выдавила улыбку.

— Я знаю и не жду этого от тебя. Просто… ты застал меня врасплох, когда упомянул о ней. Это для меня не так-то легко.

— Но… — Уэйд замолчал: все, что он скажет, лишь еще больше разворошит прошлое, а ему не хотелось портить вечер пережевыванием своих ошибок. — Как насчет вина? — спросил он, меняя тему. — Бад обычно держал одну-две бутылки, если ты их не выбросила.

Стефани указала на один из шкафчиков.

— Вот там, а штопор… Впрочем, я уверена, что тебе известно, где найти штопор, так же как и вино, поскольку ты, похоже, знаешь все в этом доме.

Двумя широкими шагами Уэйд пересек комнату и повернул Стефани лицом к себе. Его гнев растаял, когда он увидел блеск слез в ее глазах.

— Послушай, Стеф, мне казалось, мы уже проехали это. Да, я дружил с твоими родителями. Да, я знаю, где что лежит у них доме, возможно, так же хорошо, как и в своем. Но я не допущу, чтобы это встало между нами. У нас хватает сложностей и без этого. И не плачь, Стеф. Я понимаю, тебе кажется, будто все сговорились против тебя, но это совсем не так. Твои родители боялись, что упоминание моего имени расстроит тебя, поэтому они этого не делали.

Стефани вздохнула.

— Я знаю. И очень сожалею, правда. Просто мне нужно время, чтобы привыкнуть… ко всему. Происходило слишком много такого, о чем я и не подозревала. Впрочем, я сама виновата, — поспешила добавить она. — Теперь насчет вина…

Уэйд прикоснулся поцелуем к ее губам.

— Замороженная пицца и вино — чем не настоящее свидание? — Он достал вино, штопор и бокалы, открыл бутылку и налил понемногу. — Хочешь посидеть в патио, пока пицца будет готовиться?

Она улыбнулась.

— Хорошая идея.

В патио Уэйд поставил два плетеных кресла рядом, и они опустились в них.

— Обожаю этот вид, — с грустью проговорила девушка, глядя на пастбища и холмы на горизонте, за которые садилось солнце.

Он сплел вместе их пальцы.

— Красиво. С балкона моей спальни почти такой же вид.

Не отводя взгляда от заходящего солнца, Стефани спрятала улыбку.

— Я помню и балкон, и вид. — Помолчала секунду, потом добавила: — А еще я помню, как однажды ночью ты расстелил на балконе одеяло и напоил меня текилой.

Уэйд прижал руку к груди.

— Я? Ты, наверное, что-то путаешь. Чтобы я спаивал женщину?

Она толкнула его плечом.

— Ой, ради бога. И это был не единственный раз, когда ты меня напоил. Я отчетливо помню случай с пивом и купание голышом в речке, которая протекает через твои поля.

— Было жарко, — оборонительно сказал он. — И насколько я припоминаю, ты выпила всего две банки.

Стефани пожала плечами.

— Что я могу сказать? Я быстро пьянею.

Закусив губу, он чокнулся с ней.

— Ну, тогда пей. Может, сегодня мне опять повезет.

Девушка удивленно взглянула на него.

— А на сколько ты планируешь остаться?

— На всю ночь, если ты позволишь.

Она разинула рот и воззрилась на него.

— Ты имеешь в виду… что можешь остаться на целую ночь?

Уэйд забрал у нее бокал и отставил его вместе со своим, потом усадил ее к себе на колени.

— Да, именно это я и имею в виду.

— Ты понимаешь, что это первый раз, когда мы будем спать вместе?

— Думаю, ты забыла про ночь с грозой, — хмыкнул Уэйд.

— Нет. Она не считается, потому что тебя не было, когда я проснулась.

Уэйд поднес ладонь к ее щеке и посмотрел ей прямо в глаза.

— Эта тоже может не считаться, потому что ни ты, ни я не будем спать.

Жар в его голубых глазах прожигал ее насквозь.

Таймер духовки запищал, сигнализируя, что пицца готова.

Не в силах оторвать от Уэйда взгляда, Стефани облизала губы.

— Ты голоден?

Уэйд обхватил ладонью шею Стефани и приблизил ее лицо к своему.

— Ужасно, — пробормотал он, прежде чем прижаться к ее губам в поцелуе.

Стефани обвила его руками и прижалась теснее. Она чувствовала, будто тонет, погружается все глубже и глубже в море желания, мягкие голубые воды которого медленно обволакивают ее. Потом цвет воды меняется, становится огненно-красным, опаляющим, и этот жар накапливается, растекается по ней, обжигая кожу, затрудняя дыхание.

— Уэйд, — выдохнула она, вспомнив про ужин. — Пицца.

Он скользнул рукой ей под рубашку, обхватил грудь и снова нашел ее губы.

— Пусть сгорит.

Несмотря на соблазн, она все же нашла в себе силы отстраниться.

— Нельзя. Дом тоже может сгореть.

Нахмурившись, Уэйд извлек руку из-под рубашки.

— Ладно, давай вытащим эту чертову пиццу.

Он встал, подхватил девушку на руки и отнес на кухню.

Одной рукой держа его за шею, чтобы не упасть, Стефани надела рукавицу, открыла дверцу духовки и вытащила пиццу.

Уэйд вскинул бровь.

— Удовлетворена?

Сцепив теперь уже обе руки у него на шее, она лукаво улыбнулась.

— Пока нет, но я рассчитываю, что ты позаботишься об этой маленькой проблеме.

Он хрипло рассмеялся и преодолел расстояние от кухни до спальни в рекордное время. Оказавшись в комнате, сгрузил свою драгоценную ношу на кровать и нырнул следом за ней. Перекатившись на спину, потянул ее на себя.

— Ну, теперь давай посмотрим, что мы можем сделать для твоего удовлетворения.

Обхватив Стефани за ягодицы, Уэйд приподнял голову и завладел ее губами. С трепетом наслаждения Стефани сдалась, готовая последовать за ним куда угодно.

Тропа, которую он избрал для них, была дикой — то опасно крутой, а то ленивой и извилистой. На каком-то этапе их путешествия куда-то подевалась одежда. Уэйд исследовал тело Стефани, а она — его, восторгаясь крепкими, бугристыми мускулами, перекатывающимися под ее любопытными ладонями, гулким биением сердца под ее губами, мягкой порослью волос на груди.