Уже целый час я была свободна от своих родителей в медицинских вопросах. Кемпбелл сказал, что дождь – это Божий дар, потому что он прогнал репортеров. Возможно, они найдут меня в больнице, а может, и нет. Но когда я буду со своей семьей, все это станет уже неважно. Мои родители уехали раньше, а нам нужно было еще оформить кучу дурацких бумаг. Кемпбелл предложил подбросить меня, когда все закончится, что было очень мило с его стороны. Особенно если учесть, что больше всего на свете ему хотелось остаться наедине с Джулией. Они думали, что это их тайна, но они ошибались. Интересно, что делает Судья, когда они вдвоем? Чувствует ли он себя забытым?

– Кемпбелл? – спросила я, отвлекшись от своих мыслей. – Как вы думаете, что мне следует делать?

Он не стал делать вид, будто не понимает, о чем я.

– Я только что выиграл очень сложный процесс, чтобы у тебя было право выбора, поэтому не стану ничего говорить тебе.

– Прекрасно, – сказала я, вжимаясь в кресло. – Я даже не знаю, кто я на самом деле.

– Я знаю, кто ты. Ты девочка, которая лучше всех в штате Провиденс чистит дверные ручки. Ты умная, любишь крекеры, ненавидишь математику и…

Было даже приятно наблюдать, как Кемпбелл пытается заполнить все пробелы.

– …тебе нравятся мальчики? – закончил он, но это был вопрос.

– Некоторые из них ничего, – согласилась я, – скорее всего, вырастут и станут такими, как вы.

Он улыбнулся:

– Боже сохрани.

– А что вы теперь будете делать?

Кемпбелл пожал плечами.

– Мне теперь придется взяться за дело с хорошим гонораром.

– Значит, вы так и будете поддерживать Джулию?

– Да, – засмеялся он. – Что-то в этом роде.

Стало тихо, и я слышала только звук работающих стеклоочистителей. Я села на свои руки.

– То, что вы сказали на суде… вы вправду думаете, что я буду удивительной через десять лет?

– Что, Анна Фитцджеральд, напрашиваетесь на комплименты?

– Забудьте, что я сказала.

Он посмотрел на меня.

– Да, я так думаю. Я думаю, что ты будешь разбивать мужские сердца, или заниматься живописью на Монмартре, или станешь пилотом, или будешь ходить в экспедиции. – Он помолчал. – А может, все сразу.

Было время, когда я, как и Кейт, хотела стать балериной. Но с тех пор все поменялось тысячу раз. Я хотела стать астронавтом. Я хотела стать палеонтологом. Я хотела работать на подпевках у Ареты Франклин, быть членом кабинета министров, рейнджером в национальном парке Йелоустоун. Теперь же в зависимости от настроения мне хочется быть микрохирургом, поэтом или охотником за привидениями.

Не меняется только одно.

– Через десять лет, – произнесла я, – я хочу быть сестрой Кейт.

Брайан

Мой пейджер запищал, когда у Кейт начался очередной курс диализа. Автомобильная авария с пострадавшими.

– Я нужен там, – бросил я Саре. – Вы справитесь?

Машина скорой помощи ехала на угол Эдди и Фонтанной, этот перекресток был опасным, особенно в такую погоду. Когда я приехал, полицейские уже оградили место происшествия. Две машины столкнулись лоб в лоб с такой силой, что превратились в сплошную груду покореженного металла. С грузовиком все было более-менее нормально, а вот легкий «БМВ» согнулся, как улыбка, вокруг его кабины. Я вышел из машины под проливной дождь и подошел к первому попавшемуся полицейскому.

– Трое раненых, – сообщил он. – Один уже на пути в больницу.

Я увидел, как Рэд работает инструментами, пытаясь достать пострадавшего.

– Что у тебя там? – спросил я, перекрикивая вой сирен.

Первый водитель вылетел через лобовое стекло, – прокричал он в ответ. – Цезарь отвез его в больницу. Вторая машина скорой помощи уже едет. Здесь, насколько мне видно, еще два человека, но обе двери превратились в гармошку.

– Я посмотрю, может, получится залезть через грузовик. – Я начал пробираться по скользкому металлу и битому стеклу. Моя нога провалилась в дырку, которую я не заметил. Выругавшись, я попытался выбраться, потом осторожно забрался в кабину грузовика. Похоже, что водитель перелетел через «БМВ». Вся передняя часть «форда-150» оказалась там, где было пассажирское сиденье спортивной машины, словно та была сделана из бумаги. Мне пришлось стать на четвереньки, чтобы пролезть сквозь то, что было окном грузовика, потому что между мной и тем, кто был в «БМВ», находился мотор. Если бы я смог изогнуться под определенным углом, то сумел бы пролезть в крошечное пространство, как раз напротив покрытого трещинами, словно паутиной, стекла с пятнами крови. Как только Рэд поднажал и открыл дверь со стороны водителя и оттуда выскочила скулящая овчарка, я понял, что лицо, прижавшееся к стеклу с той стороны, было лицом Анны.

– Доставайте их! – закричал я. – Немедленно доставайте!

Я не знаю, как выбрался оттуда и оттолкнул Рэда, как расстегнул пояс безопасности и положил Кемпбелла на землю под дождь, как потянулся внутрь, где неподвижно, с широко раскрытыми глазами лежала моя дочь, пристегнутая, как и положено, ремнем безопасности. О Господи, нет!

Неизвестно откуда появился Полли и потянулся к ней. Прежде чем я что-либо понял, моя рука сжалась в кулак, и я ударил его.

– Черт, Брайан, – крикнул он, схватившись за челюсть.

– Это Анна. Полли, это Анна!

Сообразив, в чем дело, они пытались оттянуть меня и сделать все сами, но это был мой ребенок, мой ребенок. Я уложил ее на носилки, пристегнул и позволил им отнести ее в машину. Я оттянул ей подбородок, чтобы интубировать, но увидел небольшой шрам, оставшийся после того, как она каталась на скейтборде Джесси, и расплакался. Рэд отодвинул меня в сторону, сделал все сам, потом измерил Анне пульс.

– Пульс слабый, капитан, – сказал Рэд, – но он есть.

Он поставил капельницу, а я взял рацию, чтобы сообщить время нашего прибытия.

– Девочка тринадцати лет, ДТП, серьезная закрытая черепно-мозговая травма… – Когда запищал кардиодатчик, я уронил рацию и начал делать массаж сердца.

– Дефибриллятор, – скомандовал я, поднял рубашку Анны и разрезал кружево бюстгальтера, который ей так хотелось носить, хотя на самом деле он был ей не нужен.

После первого разряда пульс возобновился.

Мы укутали ее и поставили капельницу. Полли бросился к отделению скорой помощи открывать дверь. Анна неподвижно лежала на каталке. Рэд с силой схватил меня за локоть.

– Не думай об этом, – приказал он, взялся за ручки каталки и покатил ее в отделение интенсивной терапии.

Они меня туда не пустят. Несколько пожарных подошли, чтобы поддержать меня. Один из них поднялся наверх и позвал Сару, которая прибежала с обезумевшим видом.

– Где она? Что произошло?

– Автомобильная авария, – выдавил я. – Я не знал, кто пострадал, пока не приехал. – Мои глаза наполнились слезами. Сказал ли я, что Анна не может самостоятельно дышать? Сказал ли, что сердце останавливалось? Сказал ли, что провел последние несколько минут, вспоминая каждое свое действие во время этого вызова, начиная с момента, когда вытащил ее из покореженной машины, думая, сделал ли я все, что следует?

В этот момент я услышал голос Кемпбелла Александера и звук, словно что-то тяжелое бросили в стену.

– Идите все к черту, – кричал он, – просто скажите, привезли ее или нет!

Он ворвался в следующую палату, его рука была в гипсе, одежда в крови. Рядом с ним, поджав лапу, хромал пес. Глаза Кемпбелла сразу же поймали мой взгляд.

– Где Анна? – воскликнул он.

Я не ответил, потому что мне нечего было сказать. Этого было достаточно, чтобы он все понял.

– О Господи, – прошептал он. – О Господи, нет.

Из палаты, куда отвезли Анну, вышел врач. Он знал меня, ведь я проводил здесь четыре ночи в неделю.

– Брайан, – тихо произнес он. – Она не реагирует на раздражители.

Звук, который вырвался из моей груди, был первобытным, нечеловеческим.

– Что это значит? – набросилась на меня Сара. – Что он говорит, Брайан?

Анна очень сильно ударилась головой, миссис Фитцджеральд. Это стало причиной смертельной травмы головы. Аппараты помогают ей дышать, но мозговой активности нет… ее мозг умер. Мне очень жаль, – сказал врач. – Мне на самом деле очень жаль. – Помявшись, он перевел взгляд на Сару. – Я понимаю, это не то, о чем вам хочется думать прямо сейчас, но, может, подумаете о пересадке органов?