Он не собирался ничего забирать с собой, даже если и было искушение взять в руки предмет, что-то важное… что-то, принадлежавшее Сисси. Ее семья потеряла слишком многое, и он не станет лишать их чего-либо еще.

Джим в последний раз осмотрелся, и потом заставил себя уйти. Выйдя в коридор, он закрыл дверь и прислушался. Мать Сисси была в комнате напротив, тихо разговаривала сорвавшимся голосом.

Джим спустился по лестнице и благоразумно задержался в коридоре у входной двери. Наклонившись, он заглянул в гостиную и посмотрел на фотографии у больших окон. Одна из них захватила его и заставила ноги двигаться: это был крупный план Сисси. Она не смотрела в камеру — ее сфотографировали сбоку, и она не улыбалась. Сисси была полностью сосредоточена на чем-то, и в выражении ее лица не было ничего девчачьего, только… недюжинная целеустремленность.

Казалось, у нее железная воля.

— Она даже не подозревала, что ее фотографируют.

Джим выпрямился и посмотрел на ее мать.

— Правда?

— Она всегда улыбалась, если знала, что поблизости камера, — сказала миссис Бартен, подойдя к нему и взяв рамку. — Когда ее отец сделал этот снимок, она наблюдала за членами своей команды — она играла в хоккей на траве. Сисси подвернула лодыжку и сидела на скамейке… и хотела быть там, с ними. — Женщина взглянула на Джима. — Она была сильнее, чем казалась.

Когда их взгляды пересеклись, Джим сделал глубокий вдох и подумал, Слава Богу… это не даст Сисси сойти с ума прежде, чем он вытащит ее.

Миссис Бартен наклонила голову:

— Вы отличаетесь от остальных.

Пора на выход.

— Я такой же, как и все.

— Нет, вы ошибаетесь. За последние три недели я повстречала больше офицеров, детективов и агентов, чем видела в «Копах»[62] за всю свою жизнь. — Она прищурилась. — Ваши глаза…

Он повернулся к двери.

— Детектив ДелВеччио будет на связи…

— Я хочу дать вам кое-что.

Джим замер, держась за ручку, и подумал — плохая идея. Он безумно желал любую вещь, какую она могла предложить.

— Вы не обязаны этого делать.

— Вот.

Обернувшись, чтобы сказать «не нужно, спасибо», он увидел, как она тянется за шею. И потом женщина протянула ему изящную золотую цепочку.

— Она носила ее каждый день. Я нашла цепочку на столике в ее ванной… она принимала душ и забыла надеть ее обратно… в любом случае, возьмите это.

На цепочке висела красивая летящая птица, сделанная из золота. Голубка.

— Отец подарил ее Сисси на восемнадцатилетие. Это часть набора.

— Я не могу, — покачал головой Джим. — Я…

— Вы можете. Благодаря ей, ваши глаза останутся такими, какие они сейчас, и нашей семье это нужно.

Секунду спустя он протянул руки, заменив ее пальцы своими. Цепочка и амулет совсем ничего не весили. И она едва сошлась на его шее. Но вещица легла как нельзя лучше, несмотря на то, что застежка была крохотной, а его руки — большими.

Опустив их, Джим посмотрел на женщину.

— Какие у меня глаза? — спросил он хрипло.

— Разбитые.

Глава 9

Супермаркет «Ханнафорд» располагался примерно в пяти милях от дома Бартенов, но дорога заняла какое-то время. Из-за уличного движения и красных сигналов светофора Рэйли начинала думать, что они с Веком проведут в машине целую вечность.

Или, может, это ощущение придавало жужжание у нее в голове.

— О чем думаешь? — спросил Век.

Сжав руками руль, она села поудобнее на водительском сиденье.

— Если обнаружится, что Сесилия Бартен — одна из жертв Кронера, нам придется оставить ее дело. Ты готов это сделать?

— Да. Несомненно.

Когда она посмотрела на него, подбородок ее нового напарника был напряжен, как и все его крупное тело.

— Уверен? — Потому что она сомневалась.

— Да. Несомненно.

Ты упрямый сукин сын, который наверняка поступит так, как ему, черт возьми, вздумается, даже если таким образом нарушит прямой приказ?

Да. Несомненно.

Как только она заехала на парковку и начала искать место, зазвонил ее телефон.

— Офицер Рэйли. Ага, да… неудивительно. Серьезно? Окей, и спасибо за новости. Да, пожалуйста, держи меня в курсе.

Она повесила трубку и втиснулась на свободное место между стареньким серебристым «Мерседесом» и голубым грузовиком.

Облокотившись боком на спинку сиденья, София сказала:

— Кронер на волоске от смерти. Врачи не думают, что он выживет.

— Жаль. — Суровое лицо Века не выдавало никаких эмоций. — Может, он знает, что случилось.

— И насчет анализов тех образцов, которые они взяли у него… там есть остатки слюны, но вот ее источник не ясен на сто процентов. Похоже, есть схожесть и с пумами, и с волками. Сложно сказать наверняка, но предположение о животном продолжает подтверждаться.

Он кивнул и открыл дверь со своей стороны.

— Я покурю, прежде чем мы зайдем?

Итак, может, он реагировал на происходящее, в конце концов.

— Конечно.

Они вышли из машины, и Век обошел ее, прислонился к багажнику и вытащил пачку «Мальборо»… будто такой мужчина как он станет курить что-то другое? Когда он прикурил сигарету, Рэйли изо всех сил пыталась не думать обо всех лифчиках и трусиках, отделенных от его брюк лишь несколькими слоями металла.

Век осторожно выдыхал дым, стараясь, чтобы он не попал на нее или в ее сторону, куда дул ветер.

— Вредная привычка, — пробормотал он, — но никто не живет вечно.

— Что верно, то верно.

Прислонившись к багажнику рядом с ним, София скрестила на груди руки и взглянула на солнце. Тепло на лице было благословением, и она закрыла глаза, наслаждаясь им.

Когда она, наконец, снова открыла их, то была поражена.

Век пристально смотрел на нее, и на его лице было такое выражение… сексуальное намерение, которое она истолковала неправильно — в этом Рэйли была почти уверена.

Вот только, потом он быстро отвернулся.

Чего не станешь делать, если думаешь о работе.

Внезапно дневная весенняя температура подскочила до тропической, и теперь она смотрела на него. Хотя, «таращилась» — более подходящее слово.

Поднеся сигарету ко рту и разомкнув губы, Век затянулся, кончик «Мальборо» загорелся оранжевым, указательный и средний пальцы слегка расслабились. О, вашу ж мать, подумала она. Курение — смертельная, скверная привычка, которую она не одобряла… поэтому было тревожно осознавать, что все эти старые фильмы Хамфри Богарта[63] с подобными крупными планами — не плод больного воображения. Было что-то неоспоримо эротичное во всем этом. Особенно когда Век выдохнул, и дым слегка затемнил его пронзительные синие глаза и темные, коротко стриженые волосы.

Она быстро отвернулась, пока ее не поймали…

— Ну?

— Прости, что?

— Я спросил, что думаешь.

Точно. Как насчет такого ответа: Думаю, то вишнево-красное белье, что под моей одеждой, заняло все мои мысли. Потому что я нахожу мысль о том, чтобы забраться на тебя прямо у этой машины и скакать сверху, словно ковбойша со шляпой на голове, очень, черт возьми, привлекательной.

— Мне нужно больше информации прежде, чем я составлю собственное мнение. — Так как насчет того, чтобы прикурить еще одного из тех плохишей и снять штаны… — О, Боже…

— Ты как? — сказал он, наклонившись и положив свободную руку на ее. — Ты почти ничего не съела за завтраком… ты обедала?

Ты практически сидишь на трех пакетах того, на что я потратила свой перерыв, папочка.

— Знаешь, — она прокашлялась, — наверное, мне стоит что-нибудь съесть.

И Боже ей помоги, если ее мозг выкинет что-либо даже отдаленно похожее на взбитые сливки на какой-нибудь части его тела, она подаст заявление, чтобы ее перевели от самой себя.

— Давай зайдем внутрь, — сказал он, затушив «Мальборо» ботинком.

Хорошая идея. И заметка для себя: никакого досуга с временным напарником. Никогда.