Подпись под щитами была такой: «Твои родные и друзья, а может, и ты сам».

Потом мы погрузили щиты (а их получилось больше сорока) на грузовик и повезли устанавливать там, где еще можно было хоть что-то спасти... Через три дня, в воскресенье, мы вновь приехали на велосипедах к городской окраине. Как и раньше, в город возвращались после загородных прогулок по живописным окрестностям толпы народу. И только одно отличало эти толпы от прежних — мало кто нес букеты и веники, мало кто воровато озирался, как это бывало прежде. И все улыбались друг другу, как будто были родными или просто знакомыми. Мы и сами скоро не выдержали и стали отвечать на улыбки. А Сервер сказал так:

— Лично нам эти целебные травы, думаю, не понадобятся. Улыбка — неделю жизни сберегает. А мы сегодня на сто лет вперед наулыбались.

И тут на меня свалилась новость, к которой, впрочем, нужно было исподволь готовиться: Айгуль и Алишер объявили о своей свадьбе. Мы послали телеграммы — бабушке и Акраму. Акрам, конечно же, не смог приехать. А вот бабушка не заставила ждать себя и скоро прибыла.

Выйдя из автобуса, бабушка широко разметала руки для предстоящих тесных объятий и, уже не смыкая их, так и шла метров двести, пока в эти крепкие тиски не угодили так же спешащие ей навстречу мама, папа, Айгуль и я. Смычка продолжалась долго, я не стал ей мешать и побежал к ребятам — Фархад, Сервер, Васька, Юра и Андрей уже возились в нашем дворе, сооружая из досок, на первый взгляд, нечто непонятное — деревянный тротуар вдоль всего двора.

—Это что у вас?— удивилась бабушка, подойдя к нам.

Фархад нехотя оторвался от молотка.

—Столы делаем,— объяснил он.— Гостей ведь сотни две наберется.

—А почему столы лежат на земле?— удивилась бабушка.

—Так ведь это еще не столы, а только крышки на них. Погодите, еще и столбы будем вкапывать, а уже к ним крышки эти прикрепим. Не волнуйтесь, бабушка, будет полный порядок.

—Ловко!— восхитилась бабушка.— Кто придумал?

Сервер улыбнулся:

—У нас есть главный архитектор! Васька Кулаков. Он у нас молоток!

—Кстати, о молотке, — встрепенулся Васька и протянул мне молоток.— Держи-ка лучше вот эту штуковину и к делу подключайся. Шибко долго гуляешь по двору — сразу видно, что оторвался от коллектива. И вообще, у чьей сестры свадьба — у нашей или у твоей?

Еще долго наши молотки яростно топили гвозди в досках. А председателем приемной комиссии стала бабушка. Это получилось само собой. Она придирчиво оглядывала гигантскую нашу работу, охала, вздыхала, а потом подошла к автору проекта столов — Ваське Кулакову, уважительно оглядела его и спросила:

—Ну, а внучек мой, ягненочек мой бесценный Володечка, хорошо помогал вам?;

—Помогал, конечно!— кивнул Васька.

Бабушка помолчала, помялась, как бы не решаясь попросить о чем-то. Лучше бы, так и не решилась. Потому что, набравшись духу, она сказала:

—Только вы его не очень загружайте работой, слабенький он у меня, худенький. Еще надорвется... Вот и Сергей с Рубеном его у меня прошлым летом чуть до беды не довели. Вырядили Володьку пугалом огородным, он ведь и в милицию угодил... Так что

смотрите у меня!— погрозила пальцем бабушка.

Васька испуганно кивнул — хорошо, мол, не будем загружать ягненка. А я готов был провалиться сквозь землю. Да что там провалиться — продолжая движение, не сбавляя скорости, преодолеть капкан гравитации и через какую-нибудь — хоть самую завалящую черную дыру добраться до соседней дружественной галактики и только там прийти в себя от стыда и обиды.

—Смотри… Смотри, бабушка, на своего хилого ягненка!

С этими словами я поднатужился и, видать, столько слепой ярости вложил в свое движение, что два ближайших ко мне столбика, надежно врытых в землю, поднялись, ломая притоптанную вокруг них землю, и повисли в воздухе. Бабушка одной рукой схватилась за сердце, а другой привалилась к Ваське. А Васька, вот черт, восторженно глядя на мое лихое молодечество, вдруг ловко представил дело так, будто я на стол поднимал, а штангу на соревнованиях. Потому что он стал отсчитывать, как судья:

—Один... Два... Три...

А потом махнул рукой — опускай, дескать — и радостно завопил:

—Вес взят! Есть мировой рекорд по поднятию свадебных столов для открытых помещений!

Бабушка, охая, бросилась ощупывать мою спину, голову и плечи — цел ли я. Я был цел.

— Вот видите,— снисходительно заметил Васька,— это же не ягненок, а бык!

Я торжественно и неторопливо возвращался из дружественной галактики домой. Через черную дыру, через гравитацию и через бесследно исчезающую обиду. Возвращаться было далеко, но к началу свадьбы я успел.

Телеграмму, которую мы послали Акраму, попала в орготдел пароходства, там ее превратили в радиоволны и они быстро добежали до корабля. Акрам прислал радиограмму: «Поздравляю. Подробности посылкой».

Посылка пришла через три недели. В ней был японский магнитофон с дарственной гравировкой и почему-то бадминтон. Тоже японский. Мы сразу догадались в каких краях нашла Акрама телеграмма. В приложенном к посылке письме Акрам писал: «Думаю, вы догадались, в чем тут дело... В бадминтон играют двое, а воланчик между ними мечется один. Вот я и желаю чтобы у вас, Алишер и Айгуль, и счастье было одно на двоих». Бабушка вытирала глаза, когда Айгуль читала вслух письмо. Потом я отозвал Айгуль в сторонку и шепнул:

— Давай по-честному. Письмо тебе, а бадминтон мне

—Вот еще!— вспыхнула Айгуль.— Это ведь свадебный подарок.

—Что с того, что свадебный! — убеждал я.— В сундуке, что ли, будешь хранить до пенсии? Дай поиграть — будь человеком.

— Ладно, бери,— сдалась сестра.— Но только — поиграть.

Я схватил бадминтон и выбежал на улицу.

—Видали?— показал я опешившим друзьям коробку, густо испещренную непонятными иероглифами.

Сразу образовалась очередь охотников испытать в деле японский бадминтон. Мы, как очумелые, носились по проселочной дороге, размахивая ракеткой, не давая воланчику плюхнуться в дорожную пыль. Зато мы скоро стали похожи на поросят. Первым опомнился Сервер. Оглядывая жутко измаранные сандалии и брюки, он вздохнул:

—Мамка мне сегодня задаст — это точно!

Я складывал бадминтон обратно в коробку, чувствуя вину за то, что из-за меня ребята вернутся домой небывало чумазые, мыть и стирать их сегодня понадобиться с головы до ног. Сервер сходу завелся и стал размышлять вслух.

— Бадминтон — вещь, конечно, хорошая. Но играть в этой грязи — я извиняюсь... Сколько времени спортивную площадку шефы обещают сделать, а все нет.

—Через десять дней в школу идти — и опять будем без площадки.

И тут Ваську осенило.

—Ребята!— он заговорщицки понизил голос.— Айда к молодежному секретарю рудника! Именно сегодня, сейчас.

—Посмотри на себя в зеркало — тебя же мать родная не опознает,— возразил я.

—Вот и отлично!— радостно подхватил Васька, будто всю жизнь мечтал, чтобы его не узнавали. — Пусть увидят, каково нам без площадки. Может, быстрее поверят, что надо бы наконец вспомнить о нас.

Васькина идея теперь уже не казалась нам такой безрассудной, как вначале.

—Наглядная агитация — вещь хорошая!— солидно подтвердил я.

—Так идем, что ли? — обрадовался Васька, чувствуя, что мы вот-вот сдадимся.

Я махнул рукой:

—Веди нас к шефам, главный архитектор! Была не была.

Васька на радостях зачерпнул с дороги пригоршни пыли и круто посолил ею брюки.

—Чтоб еще нагляднее было!— доверительно сообщил нам он. — И вам советую.

—И так сойдет,— отклонил я Васькино предложение.— Держись, ребята, сейчас они все попадают от испуга.

Нам крупно повезло — у заводоуправления стоял у машины сам секретарь. У него вытянулось лицо, когда мы решительно подошли к нему. Мы курились пылью, что осела на нас на дороге во время игры.