Кейт медленно отвернул от него голову.

А Энди Дюгган сделал огромные глаза и воскликнул:

— Джонни! Джонни, да что с тобой такое?

— Ах, Энди, ты никак не поймешь меня! — ответил Кейт. — Ну вот, если ты хочешь знать, я прямо говорю тебе: я страшно огорчен, что она так относится ко мне, что она в таком состоянии…

На одну минуту Дюгган замер и не произнес ни слова. И вдруг разразился отчаянным ругательством.

— Ты огорчен! — вскричал он. — А какого черта ты огорчаешься? В чем дело? Что такое случилось? Ты поступил с ней как самый настоящий порядочный человек и оставил ей все деньги Коннистона. Ей совершенно нечего артачиться и быть в «таком состоянии», как ты выражаешься. Знаю одно: по-моему, ты должен отправить ее ко всем чертям. Она очаровательна и прелестна и все такое, но, если она хочет перерезать своими чудесными ручками твое горло, то ты — большой дурак, что огорчаешься. Правда, ты лгал ей, но что же из этого следует? Уверяю тебя, что иные люди лгут гораздо больше тебя, Джонни, несравненно больше, и вовсе не тужат. Подумаешь, какая важная штука! Брось чепуху молоть! Надо тебе знать, что за эти шесть недель, что я поджидал тебя здесь, я много думал и много разных планов понастроил… Строил я не только планы и могу довести до твоего сведения, что у нас с тобой будет самая расчудесная хижина на всей Литл-Форк. Пока что хорошо уж то, что мы с тобой здесь вместе! Так радуйся же, черт тебя возьми! Радуйся!

Он засмеялся в угрюмое, скучное лицо Кейта.

— Говорю же тебе, сынок мой, что тебе следует радоваться!

Джон Кейт выдавил улыбку на своих губах. Конечно, Энди никоим образом не мог догадаться об истинном положении вещей. Этот человек понятия не имел о том, что значит для него, Кейта, «маленький очаровательный тигр», который хотел добраться до его горла. Крепкоголовый старый герой, честный и откровенный до глубины души, рассуждал по-своему, не понимая подлинных чувств своего друга. И Кейт подумал, что никогда в жизни он не сумеет открыть ему своей великой тайны, которую похоронит на самом дне своего сердца. Насколько возможно, он постарается «радоваться», но не знает, удастся ли ему это усилие над собой.

Сияющее от радости, полускрытое в бороде лицо Дюггана отчасти напоминало солнце, встающее среди скучившихся облаков.

«Хорошо уж то, что я теперь не один!»— подумал про себя Кейт. Дюгган, старый Дюгган, тот самый, с которым он строил такие замечательные и восхитительные планы много лет назад, его преданный и испытанный друг был теперь с ним рядом, бок о бок… В конце концов, дела обстояли вовсе уж не так плохо, настолько неплохо, что улыбка имела полное право проступить на его лице в то время, как он глядел на горы…

Вот там, сравнительно недалеко, на расстоянии нескольких миль лежал Литл-Форк, спрятавшийся в горах, имеющий выход в многочисленные долины и спускающийся в непроходимые ущелья, полные самых таинственных легенд. Впереди была жизнь, со всеми ее неожиданностями, падениями, взлетами, приключениями, увлечениями, страстями, а рядом стоял верный, славный друг… В чем же дело?

Он протянул вперед руку.

— Да благословит тебя Бог, Энди! — воскликнул он. — Ты — самый замечательный товарищ на свете! Люблю тебя!

Через минуту Дюгган указал на кучу строевого леса, которая лежала на расстоянии мили впереди.

— Время сейчас послеобеденное! — произнес он серьезно. — Лес у нас есть. Если бы теперь раздобыть немного ветчинки да закусить, то после этого можно и за дело приняться.

В самом непродолжительном времени Энди Дюгган доказал, что его прожорливость осталась такой же, что и несколько лет назад. Прежде чем рассказать о своих собственных приключениях, он настоял на том, чтобы Джон Кейт самым подробным образом изложил ему все события, начиная с той ночи, как он убил «старого пса», судью Киркстона.

Ровно в два часа они поднялись с места и продолжили свой трудовой день. Час спустя они достигли Литл-Форк и к семи часам вечера подошли к реке. Они далеко забрались в горы, когда решили наконец остановиться на ночлег. Поужинав и закурив трубку, Энди Дюгган весьма комфортабельно устроился у ствола большого дерева.

— Слава Богу, что ты вовремя появился на моем горизонте, — сказал он. — Я на этом месте проваландался ровно десять дней, и припасы мои подходили к концу. Я уже подумывал о том, чтобы сделать новые запасы, и занялся бы этим не позже чем завтра. Но вдруг ты явился! Видишь, дорогой мой, как все шикарно устраивается! А ты еще жалуешься и гримасничаешь! Брось эти штуки и подумай о том, что теперь нам надо как можно энергичнее приняться за золото и найти его во что бы то ни стало.

— Это верно! — ответил Кейт. — Жизни не пожалеем, а своего добьемся!

Дюгган выпустил огромный клуб дыма, хрюкнул и усмехнулся:

— Ну и огонь же эта сестренка Коннистона! — воскликнул он. — Знаешь, Джонни, что я скажу тебе: я готов заложить последнее и поклясться, что при неожиданной встрече с тобой она задушила бы тебя собственными ручками. Конечно, злится она всего больше потому, что ты прежде всего подумал о спасении своей собственной жизни. Я понимаю, что тебе пришлось адски врать, но без этого никак нельзя было, — это я верно говорю. Я лично ничего страшного в твоей лжи не вижу. Мне пришлось куда больше врать, но ни один человек на свете не вздумал убивать меня за это!

Он помолчал и снова начал:

— И насчет Мак-Довеля скажу тебе, что я нисколечко не боюсь его. И он и все остальные скажут, что Смит вполне заслужил такую кончину. И ты думаешь, что девчонка не понимает этого! Ого! Еще как понимает! Но при все том она всю жизнь будет вспоминать тебя и не успокоится до тех пор, пока не «поймает» тебя. Она не вполне уверена, что ей удастся это. Ну, а мы должны сделать так, чтобы она совсем выбросила эту дурацкую мысль из своей головки. Надо держать ухо востро и ее оставить в дураках! Вот что я говорю!

— Знаешь что, дорогой мой, — отозвался Кейт, — давай лучше поговорим о более веселых вещах. Имей в виду, что у меня в мешке имеется пятьдесят силков. Ты помнишь те времена, когда мы всю зиму охотились на зверей, а все лето — на… золото, если так можно выразиться?

Дюгган так долго тер руки, что они хрустнули, и заговорил о следах рыси, которые он видел где-то поблизости. Он сделал намек на лисицу и на какую-то особую дикую курицу. Заодно он коснулся и золота, которое успел намыть в двенадцати разных местах и которое, по его утверждению, было «ближайшим родственником» того самого золота, что он несколько лет подряд намывал в Мак-Коффине.

— Если мы тут ничего путного не найдем, — прибавил он, — то придется нам отложить это дело до ближайшего лета и нащупать материнскую жилу.

И с этого момента вплоть до сна он говорил только о «желтом богатстве», о котором мечтал всю свою жизнь. Завернувшись уже в свои одеяла, он вдруг слегка приподнялся на локте, поглядел несколько секунд на приятеля и сказал следующее:

— Вот что, Джонни, ты все-таки не горюй из-за этой девчонки. Лучше иди спать и постарайся выкинуть из головы эту маленькую змейку! Верно я говорю тебе — выкинь!

— Ладно, выкинул! — отозвался Кейт.

Минут через пятнадцать он услышал, как его друг захрапел. Тогда он осторожно откинул в сторону свои одеяла и встал. Тихо и мирно догорал костер, на дне которого притаился засыпающий пепел. Ночь, как и та первая ночь, в которую он оставил пост Принца Альберта, была заткана звездами, и далеко на горизонте вставала луна. Их пристанище находилось на небольшой лужайке, в центре которой мечтательно раскинулось озеро, настолько маленькое, что Кейт совершенно свободно мог перебросить через него камень. На противоположной стороне высоко в небо убегала отвесная гора, вершину которой, находящуюся на расстоянии тысячи футов От земли, уже лизнул робкий лунный свет.

Боясь разбудить товарища, Джон Кейт бесшумно побрел к озеру. Он долго с набежавшей грустью следил за тем, как золотой шлейф луны все ниже и ниже спускался на горы, и ему чудился чудесный, огромный мост, перекинутый с неба на землю. В лунном, трепетном сиянии молитвенно застыли деревья, кусты и горы. Озеро превратилось в грандиозный диск из растопленного серебра, и, куда бы ни падал взор, он повсюду видел серебряные потоки, плавно играющие на скатах гор.