— Отчего вы все время бросаетесь на людей? Вероятно, у вас был неудачный роман, из-за которого вы стали ненавидеть всех и вся, считая себя вправе распоряжаться чужими судьбами. Боитесь, что кто-то окажется счастливым? Вот почему у вас нет времени завести "тайного или какого-то другого любовника". — Он слово в слово повторил фразу, которую она два дня назад обронила в разговоре с Норманом.

Сьюзен задохнулась от негодования. На каком основании он кидает ей в лицо такие страшные, уродливые обвинения? Это просто какой-то бред, нелепица! Случайно подслушал разговор, выхватил двусмысленную фразу и комментирует ее на свой манер. Обвиняет в чрезмерном самомнении. И неужели все это лишь из-за того, что я откровенно призналась, что он мне не нравится? Привык, что ему все на шею вешаются. Высокомерия хоть отбавляй. Она высвободила свою руку и как можно более спокойно сказала:

— Моя личная жизнь вас не касается. А в следующий раз, прежде чем обвинять других, посмотрите на себя — вдруг захотите что-нибудь исправить. — И хотя говорила Сьюзен предельно вежливо, в ее зеленых глазах бушевал океан страстей.

Каллиган на мгновение задумался, а потом спросил:

— Что такого вы знаете о моей личной жизни, что мне надо было бы исправить?

— Знаю не только я, но почти все, кто работает здесь, — ответила Сьюзен.

— И что же это? Позвольте узнать.

— Позавчера с вами была женщина, — нехотя объяснила Сьюзен, уже раскаявшись, что ввязалась в обсуждение этих никому не нужных подробностей.

— Женщина была не со мной, мы просто обедали вместе.

— Хорошо. А когда я была в вашем номере, вам позвонила женщина по имени Глэдис. Став невольной свидетельницей вашего разговора, я поняла, что вас с ней связывает нечто большее, чем приятельские отношения.

— Это правда. — Он утвердительно кивнул, и его лицо помрачнело.

— Вот и получается, — объявила Сьюзен тоном прокурора, — новый день — новая женщина.

— Нет, Сьюзен, это еще не предел цинизма, — парировал Каллиган. — Вот если бы я встретился в один день с двумя женщинами… — И он с вызовом посмотрел ей в глаза.

— И это было, — не останавливалась Сьюзен. — Смею вам напомнить, что, проводив маленькую блондинку, вы сделали мне недвусмысленное предложение провести ночь в вашем номере.

— Но вы же не согласились.

— Ну и что? Важен сам факт.

— Если бы я знал тогда, кто вы, то никогда не сделал бы этого предложения.

Последняя фраза показалась Сьюзен оскорбительной, и она не удержалась от вопроса;

— А что изменилось с тех пор, как вы со мной познакомились?

— Очень многое изменилось. — Он пристрастно оглядел ее с ног до головы. — Я понял, что вы не из тех женщин, которые мне нравятся. Моя подруга должна быть нежной, женственной и…

— Навязчивой, — с отвращением добавила Сьюзен, вспомнив суетливую и сюсюкающую «дорогую». Почему он считает, что я не могу быть нежной и женственной? — думала Сьюзен. Ее самолюбие было задето. Он ведь совсем меня не знает.

— Только не навязчивой, упаси господи, — серьезно сказал Эдвард.

— А вы не требовательны, — съязвила Сьюзен. — Значит, ваш идеал — нежная, женственная и ненавязчивая. Может, будут и другие пожелания?

— А вы хотите предложить свою кандидатуру?

— Конечно нет. Вы слишком самоуверенны. Так же, как я не отвечаю вашему представлению об идеальной женщине, и вы не похожи на мужчину моей мечты. — Она буквально захлебывалась потоком слов, чтобы высказать Эдварду все, что о нем думала.

— Холостого пастора найти не так трудно. Я удивляюсь, почему вы до сих пор не замужем. — Каллиган недоуменно пожал плечами.

Неужели он думает, что я мечтаю о браке со служителем культа? Я уважаю этих мужчин, но они прежде всего преданы Богу и своей пастве. А я хочу, чтобы муж принадлежал мне безраздельно, чтобы заботился обо мне. Я устала быть сильной и независимой, устала преодолевать трудности, хочу, наконец, опереться на кого-то и расстаться со своим одиночеством. Этот внутренний монолог прибавил Сьюзен самообладания. Пора было ставить точку в затянувшемся разговоре.

— Ваши измышления по поводу моего будущего, мистер Каллиган, меня не интересуют. Как, впрочем, и вы сами. — Это прозвучало довольно грубо, но она и не собиралась подбирать выражения.

— Вы в этом уверены? — Казалось, он сомневался в ее категоричности.

Сьюзен считала, что говорить больше не о чем, а тем более что-то переспрашивать и уточнять. Каллиган, по всей видимости, намеренно тянул время, чтобы окончательно вывести ее из себя. Она была уже настолько взвинчена, что даже то обстоятельство, что смотреть на него приходилось снизу вверх, раздражало ее. Он был намного выше ее ростом, и положение не спасали даже ее высоченные каблуки.

— Абсолютно уверена, — сказала она тихо и равнодушно.

— А мне кажется, вы пытаетесь оскорбить меня из духа противоречия или просто потому, что встали сегодня не с той ноги. — Эдвард играл с ней как кошка с мышкой.

Господи, когда же это кончится! — взмолилась про себя Сьюзен. Эмоции снова захлестнули ее, и, вместо того чтобы смолчать, она невольно подыграла ему.

— Дух противоречия, мистер Каллиган, здесь ни при чем. Я, по-моему, ясно дала понять, что не хочу с вами общаться. И если уж обстоятельства сложились так, что вы живете в моем отеле и нам время от времени придется сталкиваться, давайте просто не обращать внимания друг на друга.

— Боюсь, что это будет затруднительно. — Каллиган усмехнулся.

— Почему? — нетерпеливо бросила Сьюзен, опасаясь нового подвоха.

— Хотя бы потому, что четверть часа назад я говорил с вашей сестрой и пригласил ее и, конечно, вас, — слово «вас» он произнес нарочито отчетливо, лукаво глянув на Сьюзен, — отужинать со мной, чтобы отблагодарить за вчерашнее гостеприимство.

— Это, пожалуйста, без меня, — запротестовала девушка. — Уверена, что вы с Мелани прекрасно проведете вечер вдвоем. Как видите, управление отелем имеет свои негативные стороны. Мы не можем отлучаться обе одновременно, только по очереди. — Она облегченно вздохнула, решив, что удачно выпуталась из ситуации, и подумала, как же отвратительно должна себя чувствовать Мел в ожидании этого ужина на голгофе.

— Не расстраивайтесь, Сьюзен, — не унимался Эдвард. — Мелани все предусмотрела. Мы посидим прямо здесь, в вашем ресторане. Никто не будет в обиде, и вы в любую минуту сможете отлучиться по делам. — Он был безмерно доволен собой и торжествовал. Сьюзен вынуждена была признать, что ее ловко загнали в угол. Пришлось смириться с поражением.

— Да, это очень разумное решение, — рассеянно пробормотала она. — А сейчас, извините, мне пора идти. — Она машинально поправила волосы и поспешила удалиться.

— Я буду с нетерпением ждать нашей встречи! — с пафосом крикнул ей вслед Эдвард, но для Сьюзен в его словах звучала только насмешка.

Весь день прошел под впечатлением от утреннего разговора. Про себя она продолжала полемизировать с Каллиганом, и от этого ее нервозность только нарастала. Почему он не оставит ее в покое? Зачем эти никому не нужные разговоры, нелепые обвинения? Их ничего не связывало, и, тем не менее, этот мужчина позволял себе манипулировать ею, приводил в смятение все ее существо. Она, словно птица, бьющаяся о стекло, не могла выбраться на свободу, избавиться от его подавляющей энергии.

— Сюзи, я перестала тебя понимать, — с укором заметила Мелани. — Вчера почти в домашней обстановке ты выглядела так, словно собралась на прием к королеве. А сегодня, когда мы обедаем в общественном месте, и множество придирчивых глаз будут оценивать наш внешний вид, ты даже не позаботилась о том, чтобы привести себя в порядок,

Сьюзен никак не отреагировала на замечание сестры. Она уже решила, как поведет себя за ужином. Каллиган должен уяснить, что ее совершенно не интересует его мнение ни о ее красоте, ни о ее манерах. Равнодушие и холодность, может быть, даже бестактность — вот ее оружие против него. Она осталась в той же юбке и блузке, а волосы собрала в тугой пучок на затылке и закрепила заколкой из слоновой кости.