Дальнейшее строительство Селенгинского редута продолжалось без особых помех. В ночь с 16 на 17 февраля в 300 саженях от французской траншеи заложили Волынский редут. Укрепление имело прямоугольную форму с фасами протяженностью 260 м. Работы организовали точно так же, как на Селенгинском редуте, только теперь Селенгинский полк находился в охране, а Волынский возводил сооружение. К концу февраля 1855 г. оба редута были завершены. Брустверы имели высоту 2 и толщину 4,2 м. Оба укрепления соединили небольшой каменной стеной, обсыпанной грунтом. Для фланкирования Волынского редута возвели батарею №83 (Венецианскую) и соединили ее с укреплением траншеей, приспособленной к ружейной обороне. Перед редутами построили 12 ложементов на 200 стрелков. Таким образом, на Киленбалочном плато за две недели были созданы контр-апрошные укрепления, состоящие из трех линий. В первую входили ложементы, во вторую — Волынский редут и батарея №83, а третья линия состояла из Селенгинского редута и траншеи, ведущей к рейду. Укрепления имели на вооружении 24 орудия крупного калибра. Позиции занимали шесть батальонов пехоты под началом генерал-майора Хрущова, который подчинялся начальнику четвертого отделения контр-адмиралу Истомину.
Все это время работы по усилению оборонительной линии продолжались. На Городской стороне завершили строительство редутов Ростиславского, Чесменского и Язоновского, предназначенных для внутренней обороны. По приказанию вице-адмирала Нахимова на рейде, между Николаевской и Михайловской батареями, затопили шесть кораблей, так как первая линия заграждения была повреждена осенне-зимними штормами.
18 февраля 1855 г. князь Меншиков был освобожден от должности по состоянию здоровья и отбыл из армии. Это было последнее распоряжение, отданное Николаем I по Восточной войне. Новым главнокомандующим Крымской армии назначили генерал-адъютанта князя М. Д. Горчакова, сохранив за ним командование Южной армией. До его прибытия должность главнокомандующего исполнял начальник Севастопольского гарнизона генерал-адъютант Остен-Сакен, возложивший командование гарнизона на вице-адмирала Нахимова. А через несколько дней французский парламентер сообщил о том, что 18 февраля скончался Николай I. По официальной версии смерть наступила от гриппа, осложненного воспалением легких, но в высшем обществе считали, что император отравился. После Альминского сражения император потерял сон, а с конца января постоянно жаловался на недомогание. Близко наблюдавшая его при жизни фрейлина А. Ф. Тютчева писала в своих воспоминаниях: "... В короткий срок полутора лет несчастный император увидел, как под ним рушились подмостки того иллюзорного величия, на которые он воображал, что поднял Россию ..."[97]. И далее: "... Он умер не потому, что не хотел пережить унижения собственного честолюбия, а потому, что не мог пережить унижения России. Он пал первой и самой выдающейся жертвой осады Севастополя"[98].
После плацдарма на Киленбалочном плато предстояло возвести укрепление перед Малаховым курганом, чтобы не допустить приближения французских позиций к кургану и обеспечить фланговый обстрел траншей английской армии, выдвинувшихся к третьему бастиону.
В ночь с 26 на 27 февраля три батальона Якутского полка заняли Зеленый бугор и приступили к работам. Разбивку сооружения на местности произвели флигель-адъютант полковник Тотлебен и штабс-капитан четвертого саперного батальона Сахаров, которому было поручено руководить работами. Укрепление представляло собой люнет с фасами длиной 80 и 100 м. Когда-то на этом месте была каменоломня, и разбросанные на поверхности камни стали собирать и укладывать в брустверы, контрэскарп и траверсы. Перед рассветом стали отрывать ров в слое глины, которую использовали для обсыпки бруствера из камня. Несмотря на сильный артиллерийский огонь, работы на укреплении продолжались и днем.
На следующую ночь французы, зная об отсутствии на строящемся люнете артиллерии, проложили перед ним новую траншею. Чтобы пресечь дальнейшее продвижение французов вперед, между Камчатским люнетом и французскими позициями возвели ложементы и прицельным огнем из них препятствовали осадным работам противника.
4 марта 1855 г. начальником войск на Корабельной стороне был назначен генерал-лейтенант Хрулев. Уже в следующую ночь ему пришлось командовать сражением за ложементы перед Камчатским люнетом. Вначале французам удалось занять ложементы, но их оттуда выбили и преследуя, после рукопашной схватки заставили отступить.
10 марта французы под покровом ночи внезапно захватили ложементы и начали их переделывать для размещения своих стрелков. Генерал-лейтенант Хрулев повел в контратаку десять пехотных батальонов, выбил противника, занял первую параллель французов и преследовал их дальше. Солдаты сражались с воодушевлением, видя рядом с собой бесстрашного генерала. Команда саперов восстановила ложементы, и к утру их опять заняли русские стрелки.
В скором времени Камчатский люнет был полностью завершен и вооружен 14-ю орудиями большого калибра. Между ними возвели траверсы, построили два пороховых погреба, два блиндажа и отрыли траншею для сообщения с Малаховым курганом. Перед люнетом создали двойной контр-апрошный плацдарм из двух линий ложементов, соединенных между собой траншеями. Передовые окопы находились в 300 шагах от французской параллели, что позволяло стрелять из гладкоствольных ружей, имевшихся на вооружении у всех пехотных частей. Здесь сосредоточили до батальона пехоты, которая постоянно вела прицельный огонь. Вправо и влево от люнета до Докового оврага и Килен-балки отрыли траншеи, в них разместили резерв и небольшие орудия для обстрела осадных работ противника.
Жизнь на Камчатском люнете постепенно наладилась. Гарнизон укрепления приспособился к постоянному обстрелу: восстанавливал брустверы и амбразуры, тушил пожары и засыпал воронки. Унтер-офицер третьей роты шестого саперного батальона Федор Яковлев бессменно находился на люнете с момента его заложения. Изучив направление выстрелов с неприятельских батарей, он предупреждал офицеров и солдат об опасности. Яковлев спас жизнь поручику Есиповичу и прапорщику Орде, прикрыв собою от падающего снаряда. При этом он получил ранение, но из госпиталя снова вернулся на Камчатский люнет. Отважный сапер погиб на Малаховом кургане в последние дни обороны Севастополя.
Защитники крепости продолжали совершать ночные вылазки в стан неприятеля. Так, 28 февраля «охотники» предприняли нападение на позиции англичан и захватили 180 туров. 3 марта 690 солдат ворвались во французские траншеи у Карантинной бухты. Выведенные из терпения, французы атаковали 6 марта ложементы, из которых производились вылазки, и захватили их, но долго там не продержались под картечным огнем и отошли на свои позиции. Окопы быстро исправили и к утру в них разместились русские стрелки. Русские «охотники» в качестве трофеев брали не только оружие и инструмент, очень ценились и шерстяные пледы, которыми укрывались английские солдаты ...
Осажденные испытывали недостаток не только в теплой одежде. Военное ведомство оказалось бессильным наладить регулярный подвоз пороха в Севастополь. В марте вице-адмирал Нахимов запретил открывать огонь по осадным работам противника без разрешения начальников отделений; в сутки из всех орудий производили около 500 выстрелов. В приказе по гарнизону, подписанному вице-адмиралом Нахимовым 2 марта 1855 г., говорилось: "... Я считаю долгом напомнить всем начальникам священную обязанность, на них лежащую, именно предварительно озаботиться, чтобы при открытии огня с неприятельских батарей не было ни одного лишнего человека не только в открытых местах и без дела, но даже прислуга у орудий и число людей для неразлучных с боем работ было ограничено крайнею необходимостью. Заботливый офицер, пользуясь обстоятельствами, всегда отыщет средства сделать экономию в людях и тем уменьшить число подвергающихся опасности... Пользуюсь этим случаем, чтобы еще раз повторить запрещение частой пальбы. Кроме неверности выстрелов — естественного следствия торопливости, трата пороха и снарядов составляет такой важный предмет, что никакая храбрость, никакая заслуга не должны оправдать офицера, допустившего ее ..."[99]