С французского: Nous dansons sur un volcan. Буквально: Мы танцуем на вулкане.

Первоисточник — слова французского посла в Неаполе графа Сальванди (1795—1856). 5 июня 1830 г. герцог Орлеанский (с 30 июля 1830 г. — французский король Луи Филипп) устроил в своем парижском дворце Пале-Рояль бал в честь своего шурина, короля Неаполя Карла X. Бывший на балу граф Сальванди и произнес тогда свои знаменитые слова. Вот как он писал об этом в своих воспоминаниях: «Когда я проходил мимо герцога Орлеанского, которому со всех сторон расточали комплименты по поводу пышности его празднества, я сказал ему фразу, на другой день подхваченную всеми газетами: « Это вполне неаполитанский праздник... Мы танцуем на вулкане».

Слова оказались пророческими: через два месяца король Неаполя Карл X в ходе революции был свергнут.

Иносказательно: шумное, беззаботное веселье в канун тяжелых общественных потрясений. Служит отчасти аналогом выражений — Пир во время чумы и Валтасаров пир.

Из неоконченного романа «Хороший человек» русского писателя XIX в. Василия Алексеевича Слепцова (1836—1878). Начальные сцены романа были опубликованы (1871) в журнале «Отечественные записки».

Название книги (1915—1917) российского режиссера, драматурга, теоретика и историка театра Николая Николаевича Евреинова (1879—1953), в которой он выдвинул тезис о «театральности» как присущем человеку биологическом инстинкте, породившем театр и руководящем человеческими поступками и вне профессионального театра.

Иронически: поза, рисовка самовлюбленного человека, а также театр, непопулярный у зрителя, не посещаемый публикой.

Приписывается одному из основателей Московского Художественного театра Константину Сергеевичу Станиславскому (1863—1938). Но нигде в его сочинениях это выражение не встречается, как и в воспоминаниях современников о нем. Вероятно, оно сложилось на основе следующего места из письма К. С. Станиславского к цеху гардеробщиков МХАТ (23 января 1933 г.), которое он написал, отвечая на их приветственный адрес к его семидесятилетию: «Наш Художественный театр отличается от многих других театров тем, что в нем спектакль начинается с момента входа в здание театра. Вы первые встречаете приходящих зрителей...» (Станиславский К. С. Собр. соч. Т. 8. М., 1961).

Популярное в 1920-е гг. неофициальное название театра «Современник», основанного в 1927 г., в котором был единственный актер — Владимир Николаевич Яхонтов (1899—1945).

Употребляется в прямом смысле: о театре, где режиссер и исполнитель ролей — одно лицо, а также об актере, который один разыгрывает всю пьесу, выступая в роли всех ее персонажей, или о чтеце-декламаторе.

Употребляется иносказательно об учреждении, организации и т. д., в которых все подчинено воле их руководителя (ирон.).

Из стихотворения «29-е января 1837» (1837) Федора Ивановича Тютчева (1803—1873), написанного поэтом на смерть А. С. Пушкина:

Из Библии (церковно-славянский текст). В Ветхом Завете, Псалтыре (пс. 17, ст. 12) сказано о Боге: «И положи тму закров свой, окрест его селение его, темна вода во облацех воздушных».

Русский перевод: «И мрак сделал покровом Своим, сению вокруг Себя мрак вод, облаков воздушных».

Иносказательно: нечто непонятное (ирон.).

Слова английского писателя и государственного деятеля, премьер-министра Великобритании (1868; 1874—1880) Бенджамина Дизраэли (1804-1881).

Употребляется как формула утешения в тяжкий момент испытаний (шутл.). Особенно часто встречается в переводной (с англ.) литературе.

Название статьи (1859) критика и публициста Николая Александровича Добролюбова (1836—1861), посвященная разбору пьесы А. Н. Островского «Гроза».

Воспользовавшись картинами купеческого самодурства, изображенными драматургом, как поводом, Н. А. Добролюбов уподобляет всю крепостническую Россию с ее невежеством и грубыми нравами «темному царству», «смрадной темнице», «миру тупой ноющей боли, миру тюремного, гробового безмолвия». Критик пишет: «Ничего святого, ничего чистого, ничего правого в этом темном мире: господствующее над ним самодурство, дикое, безумное, неправое, прогнало всякое сознание чести и права... И не может быть их там, где повержено в прах и нагло растоптано самодурами человеческое достоинство, свобода личности, вера в любовь и счастье и святыня честного труда».

Сам А. Н. Островский дает такое определение «темному царству» устами Досужева, одного из героев другой своей пьесы — «Тяжелые дни» (действ. 1, явл. 2): «...Живу в той стороне, где дни разделяются на легкие и тяжелые; где люди твердо уверены, что земля стоит на трех рыбах и что, по последним сведениям, кажется, одна начинает шевелиться: значит, плохо дело; где заболевают от дурного глаза, а лечатся симпатиями; где есть свои астрономы, которые наблюдают за кометами и рассматривают двух человек на луне; где своя политика, и тоже получаются депеши, но все больше из Белой Арапии и стран, к ней примыкающих».

Иносказательно: темная и косная общественная среда (неодобр.).

См. также Луч света в темном царстве.

см. Любпю отчизну я, но странною любовью!

С латинского: Viri obscuri [вири обскури].

Из немецкой средневековой сатиры «Письма темных людей», которые были написаны в порядке полемики между окружением немецкого мыслителя-гуманиста Рейхлина (1455—1522) и его противниками-папистами Пфеферкорном и другими, которые боролись с идеями Возрождения. Сначала сам Рейхлин издал (1514) сочинение «Epistolae clarorum virorum», название которого обычно переводится как «Письма светлых людей» («светлых» — в буквальном переводе, точнее — «знаменитых», «известных»). Это сочинение было написано в форме переписки и пропагандировало гуманистические идея Возрождения.

Позднее единомышленники Рейхлина издали «Письма темных людей». Эти письма, написанные как бы от лица противников гуманиста, представляли собой тонкую насмешку над аргументами последних. Многие простодушные немецкие монахи (почти единственное грамотное сословие в то время) долгое время читали эти письма как подлинные. Недруги Рейхлина тоже сначала приняли эти послания за чистую монету, и лишь потом они увидели в них иронию. В качестве ответа они опубликовали книгу «Жалобы темных людей», но дело было сделано: все их тезисы и идеи были уже осмеяны, а сами они вошли в историю под именем «темных людей», которое стало именем нарицательным.