Мы, таким образом, вынуждены прийти к двум крайним гипотезам, как единственно возможным с логической точки зрения. Или, с одной стороны, мы знаем принципы недедуктивного вывода, которые оправдывают нашу веру не только в существование других людей, но и в существование всего физического мира, включая такие его части, которые никогда не воспринимаются, а только выводятся из их действий; или, с другой стороны, мы ограничены тем, что можно назвать «солипсизмом момента», согласно которому все мое знание ограничивается тем, что я в данный момент замечаю, с исключением моего прошлого и вероятного будущего, а также и всех тех ощущений, на которые в данный момент я не обращаю внимания. Я не думаю, что найдется человек, который, ясно осознав эту альтернативу, честно и искренне выберет вторую гипотезу.

Но если солипсизм момента отвергается, то мы должны постараться раскрыть, что представляют собой синтетические принципы вывода, благодаря знанию которых оправдываются наши научные и обычные верования в их широком значении. К этой задаче мы обратимся в шестой части этой книги. Но сначала уместно будет сделать, с одной стороны, обзор данных, а с другой — обзор научных верований, истолкованных в их наименее доступной сомнению форме. Благодаря анализу результатов этого обзора мы можем надеяться раскрыть предпосылки, которые — сознательно или бессознательно — принимаются в научных рассуждениях.

ГЛАВА 3

ВЕРОЯТНЫЕ ВЫВОДЫ ОБЫДЕННОГО ЗДРАВОГО СМЫСЛА

«Вероятный» вывод (как мы уже говорили) есть такой вывод, в котором предпосылки верны и построение правильно, а заключение тем не менее не достоверно, а только в большей или меньшей степени вероятно. В практике науки применяются два вида выводов: выводы чисто математические и выводы, которые можно назвать «субстанциальными». Вывод из законов Кеплера закона тяготения в его применении к планетам является математическим, а вывод законов Кеплера из отмеченных видимых движений планет является субстанциальным, так как законы Кеплера не являются единственными гипотезами, логически согласующимися с наблюденными фактами. Математический вывод достаточно хорошо был исследован за последние полстолетия. Я же хочу рассмотреть нематематический вывод, являющийся всегда только вероятным.

Вообще говоря, я принимаю как правомерный всякий вывод, являющийся частью признанной основы научной теории, если она не содержит какой-либо специфической ошибки. Я не буду рассматривать аргументов скептицизма относительно науки, а проанализирую научный вывод, исходя из гипотезы, что в целом он является правомерным и действительным.

В этой главе я коснусь главным образом донаучного познания, выражающегося в выводах обыденного здравого смысла. Мы не должны забывать различия между выводом, как он понимается в логике, и тем выводом, который можно назвать «анимальным». Под «анимальным выводом» я имею в виду то, что происходит, когда некое событие А оказывается причиной веры В без какого-либо вмешательства сознания. Когда собака чует лису, она возбуждается, но мы не думаем, что она говорит себе: «Этот запах в прошлом часто ассоциировался с близостью лисы; следовательно, по всей вероятности, сейчас где-то здесь находится лиса». Правда, она действует так, как если бы она проделала это рассуждение, но рассуждение это выполнено её телом по привычке или, как это называется, благодаря действию «условного рефлекса». Всегда, когда А в прошлом опыте собаки ассоциировалось с В, где В представляет собой какой-то эмоциональный интерес, событие А имеет тенденцию вызывать поведение, соответствующее В. Здесь нет сознательной связи А с В; здесь есть, могли бы мы сказать, связь между А — восприятием и B — поведением. Выражаясь несколько устаревшим языком, мы могли бы сказать, что «впечатление» A является причиной «идеи» B. Но более новая фразеология, представляющая это в терминах поведения тела и доступной наблюдению привычки, является более точной и охватывает более широкое поле фактов.

Большинство субстанциальных выводов в науке в противоположность чисто математическим выводам возникает прежде всего из анализа анимальных выводов. Но прежде чем выявлять этот аспект нашей проблемы, рассмотрим сферу анимального вывода в поведении человека.

Практическое (в противоположность теоретическому) понимание языка осуществляется благодаря анимальному выводу. Понимание слова практически состоит из (а) действий слышания его и (b) из причин его произнесения. Вы понимаете слово «лиса», если, услышав его, вы переживаете импульс действовать так, как если бы налицо была реальная лиса, а увидев реальную лису, переживаете импульс сказать слово «лиса». Но вам нет необходимости сознавать эту связь между лисами и словом «лиса»; вывод от слова к реальной лисе или от реальной лисы к слову является анимальным. Иначе дело обстоит с научными словами, вроде «додекаэдр» (двенадцатигранник). Мы узнаем значение таких слов через вербальное определение, и в таких случаях связь слова с его значением, прежде чем стать привычной, сначала осуществляется посредством сознательного вывода.

Слова представляют собой особый вид знаков. Мы можем сказать, что для данного организма О всякий член класса стимулов А является знаком какого-либо члена класса объектов В, если переживание О (организмом) стимула класса А производит реакцию, соответствующую объекту класса В. Однако это все ещё не совсем точно. Но прежде чем искать дальнейших уточнений, рассмотрим какой-нибудь конкретный пример, скажем: «Нет дыма без огня». Прежде чем получить свою окончательную формулировку, эта пословица должна была пройти через много различных стадий. Прежде всего должен был существовать многократно повторявшийся опыт восприятий огня и дыма, возникавших или одновременно, или в тесной временной последовательности. Первоначально каждый из них производил свою собственную реакцию: дым реакцию чихания, огонь — реакцию бегства от него.

Но со временем образовалась привычка, и реакцию бегства вызывал дым. (Я имею здесь в виду ту среду, где часты лесные пожары.) После того как выработалась эта привычка, образовались новые: дым ведет к слову «дым», а огонь ведет к слову «огонь». Где есть эти три привычки — дым, вызывающий реакцию, соответствующую огню, дым, вызывающий слово «дым», и огонь, вызывающий слово «огонь», там есть материалы для образования четвертой привычки — привычки к тому, что слово «дым» вызывает слово «огонь». Когда эта привычка образуется в сознании человека, склонного к философским размышлениям, она может быть причиной создания предложения: «нет дыма без огня». Таков по крайней мере схематический очерк очень сложного процесса. Или, точнее, «субъективным знаком».

В приведенном примере, когда все эти привычки уже существуют, дым есть знак огня, слово «дым» — знак дыма и слово «огонь» — знак огня. Возможно, что отношение знаков часто оказывается транзитивным, то есть что если А есть знак В, а В есть знак С, то А есть знак С. Это транзитивное отношение их не может быть всегда неизменным, но тенденция к его образованию будет иметь место, если отношения знаков А и В, В и С очень прочно устанавливаются в организме животного. В этом случае, когда слово «дым» является знаком дыма, а дым — знаком огня, слово «дым» производным образом будет знаком огня. Если реальный огонь вызывает слово «огонь», то слово «дым» будет производным образом вызывать слово «огонь».

Попробуем дать определение: организм О имеет «идею» объекта В, если его действие соответствует В, даже в случае если объект В чувственно не дан. Это, однако, требует некоторого ограничения. «Идея» не обязательно вызывает все те реакции, которые может вызывать сам объект; это как раз то, что мы имеем в виду, когда говорим, что идея может быть слабой или представляемой не очень живо. Может ничего не быть, кроме слова «В». Тогда мы скажем, что идея В представляет О всякий раз, когда О обнаруживает какую-либо реакцию, соответствующую В и ничему другому.