Обращаясь к Хасо, Рита не проявляла ни резкости, ни напора. Наоборот, она была мила, внимала каждому его слову, глядела на него со сладкой улыбкой. Оливия была готова стереть эту улыбку с ее лица – любой мужчина растает, увидав такой явный интерес к себе, такой завлекающий взгляд.
Конечно, мистер ван дер Эйслер был не «любой мужчина». Как хозяин он был безупречен: ко всем внимателен, разговор вел без усилий, переходя от одного предмета к другому. Но мистера ван дер Эйслера беспокоила Оливия, она говорила мало, избегала встречаться с ним взглядом, и, хотя была внешне беспечна, он не сомневался, что внутри у нее все клокочет…
– Кофе будем пить в гостиной? Нелл, ты бы посмотрела, что там Анке на кухне делает. Наверное, печенье к чаю…
Нелл охотно убежала, но, когда Оливия хотела уйти следом за ней, он спросил, не будет ли она так любезна пройти с ними в гостиную.
– Это касается и вас, Оливия, – пояснил он.
Мистер ван дер Эйслер наливал себе кофе, когда на столике рядом с ним зазвонил телефон. Мистер ван дер Эйслер слушал молча, а когда заговорил, Оливии не стало понятнее – беседа велась на нидерландском языке, – но по лицу его матери она видела, что новости не из приятных.
Он положил трубку.
– Большая неудача. Мне надо срочно ехать в Амстердам. Даже если я сегодня успею сделать операцию, пациента нельзя будет оставлять по меньшей мере до завтрашнего утра. Так что отложим разговор до завтра.
Рита надулась, но мать спокойно сказала:
– Мы все понимаем, дорогой. Надеюсь, что ты успеешь.
Он был уже на ногах.
– Меня будут держать в курсе, в машине есть телефон. Как только смогу, я дам вам знать, когда вернусь.
Он поцеловал мать. Коротко бросил Рите:
– Ты остаешься? – И повернулся к Оливии: – Не волнуйтесь, предоставьте все мне. Поцелуйте за меня Нелл.
– Как много может случиться за пять минут, сказала Оливия, когда он ушел.
Госпожа ван дер Эйслер улыбнулась ей.
– Да, моя дорогая. Жить с мужем-врачом – нелегкое дело, но со временем привыкаешь.
– Не вижу необходимости… – сказала Рита. – И зачем Хасо мотается по всем этим больницам, вместо того чтобы завести личных пациентов? Господи, он достаточно знаменит, чтобы делать то, что ему нравится.
– Я не думаю, что слава в данном случае имеет какое-то значение, – произнесла Оливия, забывая, с кем говорит. – Он делает то, что считает нужным. Я полагаю, ему все равно, кто перед ним – очень важная персона или бедняк без гроша за душой. Это пациенты, и он знает, как им помочь.
– Что за сентиментальный вздор, – сказала Рита. – Именно сейчас, как я поняла, его пациент – очень важная персона.
– Да, – подтвердила госпожа ван дер Эйслер, – но Хасо поступил бы так же, если бы речь шла об уличном бродяге.
– Простите меня! Вы, должно быть, думаете, что я бессердечное создание. Я знаю, какой Хасо добрый, он лучше многих других, ведь он обо мне очень заботится… – Рита сладко улыбнулась. – Пока он не вернется, я ничего не могу вам сказать о нашем решении.
Она преобразилась: с интересом слушала, что говорит хозяйка, рассказывала о школе Нелл, спрашивала Оливию, как ей там работалось. Оливия не верила Рите ни на йоту.
Вошла Нелл.
– Бабушка, Тобер говорит, что ты собираешься ехать украшать церковь цветами. Можно и я с тобой? Пожалуйста! Я буду очень хорошая. А еще Тобер сказал, что ты разрешишь мне сидеть в машине впереди, вместе с ним.
– Цветы… Я совсем забыла. – Госпожа ван дер Эйслер взглянула на Риту. – Вы, наверное, тоже хотите поехать с нами? Быстрее пролетит время.
– Если можно, я останусь, – вырвалось у Риты. – Вы позволите сесть за ваш стол? Мне надо написать много писем, как раз будет возможность заняться этим в тишине.
– А вы, Оливия?
– Мне надо до отъезда разобрать одежду Нелл. Я буду рада, если справлюсь за час или два.
– Ну тогда ступай, душечка. – Рита снова была любящая мать. – Я уверена, Оливия поможет тебе одеться…
– Почему бы нет – мы же обе идем наверх, – беспечно сказала Оливия.
Одев Нелл, Оливия проводила девочку вниз. Стоя в дверях, помахала рукой вслед отъезжавшей машине – за рулем был Тобер, а Нелл, невероятно довольная, сидела рядом.
Оливия ушла в комнату Нелл – мало удовольствия сидеть в гостиной с Ритой. Рита, однако, этого не ожидала. Только Оливия покончила с мелкой починкой и рассортировала одежду малышки на кровати, собираясь уложить все в чемодан, как вошла Рита.
– Оливия, мне надо с вами поговорить. – Рита опустилась на стул возле кровати.
Она казалась ужасно серьезной, даже встревоженной, и Оливия спросила:
– Случилось что-нибудь? Вам нехорошо?
Рита вцепилась руками в колени.
– Я знаю, я вам не нравлюсь, – Рита жалобно улыбнулась. – Что ж, я вас тоже не люблю, но все равно не могу видеть вас униженной…
Оливия сложила маленькую ночную рубашку.
– Почему бы мне чувствовать себя униженной? Если вы о возвращении в Англию, то я знаю, что поеду после того, как вы договоритесь с мистером ван дер Эйслером.
Рита медленно выговорила:
– Мы собираемся пожениться, очень скоро, еще до пасхальных каникул. Вы об этом догадывались. Даже не знаю, как сказать, возможно, вы не поверите, но я умоляю вас прислушаться к моим словам…
Оливия села на кровать.
– Я ничего не понимаю. Не могли бы вы объяснить? – Как хорошо, что голос звучит ровно; внутри у нее все перевернулось, но внешне, Оливия надеялась, ничего не было заметно.
– Вы ведь любите Хасо, верно? – Рита говорила спокойно. – Раньше он этого не понимал. Он считает вас очень хорошенькой и очень надежной молодой женщиной, вы ему помогли в трудную минуту… нам обоим помогли. Сейчас он озабочен тем, как пощадить ваши чувства, он собирается распрощаться с вами, вручить билеты, чтобы вы уехали так скоро, как пожелаете. Я не рассчитываю, что вы мне верите, но все же хочу вам помочь.
– Почему бы это?
– Потому что я счастлива, а вы нет. Снова встретить Хасо, зная, что он жалеет вас… Он не скажет напрямую, что отвергает вашу любовь, он слишком добрый, но вы все равно будете так унижены…
Оливия изучала Ритино лицо – ей пришлось признать, что вид у Риты самый искренний.
– И как же вы мне поможете?
– Хасо не будет до завтра; обычно после такой операции он не отходит от пациента, пока не убедится, что может передать его ассистенту. Не хотите ли уехать сегодня? К сожалению, ваш билет остался у Хасо, но у меня есть с собой деньги. Вы можете на поезде доехать до Хука, а оттуда – ночным паромом… – Рита помолчала. – Хотя нет, лучше останьтесь. Увидитесь с ним перед отъездом, вам захочется попрощаться.
Оливия не заметила осторожный хитрый взгляд. Глядеть в любимое лицо и видеть жалость и сострадание? От этой мысли Оливию передернуло.
– Лучше я поеду сегодня. Если вы одолжите мне денег, я за несколько минут уложу вещи и уеду в Англию. Что мне сказать госпоже ван дер Эйслер?
Рита задумчиво нахмурилась.
– Можете сказать, что плохо себя чувствуете… или нет, это глупо. – Рита выпрямилась на стуле. – Не могли бы вы сказать, что вам позвонили из дому? Что вы там нужны? Например, кто-нибудь заболел… – Она опять нахмурилась. – Нелл расстроится, но раз она будет думать, что вы поехали домой за кем-то ухаживать…
Оливия вдруг почувствовала страшную усталость.
– Да, хорошо. Как мне попасть на поезд?
– Госпожа ван дер Эйслер даст вам машину до Леувардена, а когда Хасо приедет, сама ему все объяснит. Если хотите, я попрошу Хасо написать вам письмо.
– Нет-нет, спасибо. – Оливия встала. – Я как раз просмотрела все вещи Нелл. Она возвращается в школу?
– Через несколько дней мы ее отвезем, мы поедем к леди Бреннон.
Оливия кивнула.
– Пойду собираться.
Рита тоже встала и пошла к двери.
– А я схожу за деньгами, – сказала она и сочувственно добавила: – Мне так жаль, Оливия. Извините.
Когда Рита ушла, Оливия снова опустилась на кровать. В конце концов, это всего лишь то, чего она ожидала. Нет, не совсем, решила она. Она не думала, что Хасо будет обсуждать ее с Ритой, хотя, раз они женятся, это естественно. По крайней мере у Нелл будет любящий отчим, а Рита наконец-то превратится в любящую мать. Может быть, она к Рите несправедлива? Оливия проглотила подступившие слезы и стала укладывать вещи Нелл. Потом уложила свои. Когда пришла Рита, она взяла предложенные деньги, поблагодарила, спросила, куда прислать долг, – она сделает это сразу, как доберется до Англии.