Я предвидел, как она будет действовать, повинуясь своим инстинктам. Я лишь надеялся, что здравый смысл возобладает.

Наш странный отряд с неправдоподобной скоростью достиг Старухи, шум которой превратился в причудливое жалобное стенание. Словно из ниоткуда задул другой ветер, завывая в бессильной ярости. На мгновение мне показалось, что он протягивает ледяные пальцы, хватая меня за голову и пытаясь вырвать из рук пленителей. Но он не собирался спасти меня. Я был уверен, что он жаждет моей смерти.

Внезапно каноэ пошло ко дну. Избавившись от ветра, я испытал громадное облегчение. Все вокруг заполнила вихрящаяся вода. Я не дышал, но и не захлебывался. Перед нами, словно столбы дыма, вырастали огромные водные смерчи- изумрудно-зеленые и белые с розовыми и синими прожилками. Я невольно пытался обнаружить их источник, но был уже поздно.

Каноэ стрелой промчалось сквозь бешеные потоки, опускаясь вниз к мерцающему рубиновому пламени с оранжевыми и желтыми кончиками.

Сначала я решил, что мы начали подниматься и я вижу солнце, но языки пламени были слишком подвижными. Там, на глубине, в самом сердце водоворота, пылал могучий огонь. Что бы это значило? Мы направлялись к центру Земли! Где еще могло гореть подводное пламя? Неужели эти гиганты-индейцы – посланники офф-моо, загадочного подземного народа, изгнанных Гейнором из их древних городов? Быть может, это их новые, куда менее гостеприимные владения? Пламя пронизывало воду, и я не сомневался, что оно сожжет нас. Потом каноэ чуть переместилось в потоке, и мы тут же оказались над бездонной пучиной, освещенной синекрасным вулканическим огнем.

Шум остался позади.

Белое пламя могучей колонной яростно извергалось из глубин, превращаясь в клубящийся дым. Нас окружала среда, которую нельзя было назвать ни водой, ни воздухом; мы медленно опускались сквозь пенистые испарения прямиком в пропасть.

Мои пленители не говорили ни слова. Я попытался сбросить с себя кожаные ремни, которыми меня связали, и потребовал объяснить, куда мы направляемся и зачем. Однако я не был уверен, что индейцы услышали мои слова. Они внимательно смотрели на меня, но не отвечали.

Темный провал бездны казался совершенно черным из-за пляшущих на его фоне ярких языков огня, которые каждые несколько секунд вспыхивали, освещая пространство рядом со мной, после чего исчезали.

Все, что было позади яростного пламени, выглядело массивным и застывшим. У меня возникло ощущение, будто в пропасти что-то затаилось; я не мог понять, что именно – материальный объект или могучая сверхъестественная сила.

По сверкающим обсидиановым стенам змеились потоки яркого пламени.

Входы в пещеры, многие из которых были явно искусственного происхождения, то и дело вспыхивали алым светом, будто пасти голодных хищников. Звуки то оглушали меня, то становились тихими и разносились эхом. Мне в нос ударила серная вонь. Я закашлялся, едва не захлебываясь плотным воздухом. Каноэ продолжало мчаться вниз среди огромных черных стен. Я не видел ни дна, ни поверхности. Только красно-синие огни освещали нам путь, и все, что я замечал в этом свете, казалось древним, враждебным, отвратительным. Я не склонен к излишне живым фантазиям, особенно в подобных обстоятельствах, однако у меня возникло впечатление, будто бы я проваливаюсь в чрево Ада.

Спустя долгое время каноэ начало мягко покачиваться подо мной, и я с изумлением обнаружил, что мы плывем по огромной медленно текущей реке. На мгновение я решил, что она вытекает из того же источника, который питает и освещает мир офф-моо. Однако здесь имело место явление, обратное фосфоресценции. Казалось, река поглощает свет.

Теперь я видел, что мы плывем по воде, темной, как кровь, в которой отражались вспышки пламени, бушевавшего наверху. В этом пульсирующем зловещем свете мои пленители работали веслами, вводя каноэ в широкий древний порт, причудливые постройки которого поражали своими размерами. Каждый камень здесь был живым и переменчивым, но все они словно замерли в тот момент, когда в них сильнее всего бурлила жизнь. Скульпторам удалось уловить их природные линии, и они превратили эти формы в величественную, но пугающую картину. На искаженных предсмертной мукой лицах сверкали огромные глаза. Руки несчастных созданий вонзались в окаменевшую плоть, словно они, охваченные страхом, пытались вырвать внутренности из своих тел. У меня возникло ощущение, что эти статуи когда-то были живыми, но сама мысль об этом ввергала меня в ужас. Я в отчаянии оглядывался вокруг, надеясь увидеть хотя бы одно живое существо среди этих неподвижных воплощений страха, но в то же время меня пугало то, чем могла обернуться такая встреча. Какая форма жизни могла поселиться в этом аду? Забыв о грозивших мне опасностях, я попытался представить, какой разум мог счесть это место удобным для возведения города.

Вскоре мне представилась возможность проверить свои догадки.

Индейцы выгрузили меня на причал, настил которого казался скользким и ненадежным – скорее из-за того, что им давно не пользовались, чем по причине износа. В застоявшемся влажном воздухе витал запах древности.

Запах давней упорной борьбы со смертью. Это место пережило отпущенный ему срок, но не хотело погибать. Оно был невероятно старо и обладало разумом, который существовал задолго до возникновения подобных мне существ. Быть может, оно – природный враг таких как я?

Или мой личный враг? В моем мозгу промелькнула длинная череда смутных воспоминаний, которые мне никак не удавалось извлечь из подсознания.

Я пытался бороться с охватившим меня замешательством. Я понимал, что обязан сохранять ясность мышления. Ничто вокруг не грозило мне непосредственной опасностью. Загадочное седьмое чувство, которое я обрел после встреч с Эльриком Мелнибонэйским, расширило пределы моей памяти почти до бесконечности. Можно сказать, что мной овладело чувство, которое французы называют "дежавю" – ощущение, будто бы все происходящее когда-то случалось со мной, – но только усиленное тысячекратно. Каким-то образом я уже переживал все эти мгновения великое множество раз. Я никак не мог избавиться от мысли, что мне уготована какая-то чрезвычайно важная роль.

Индейцы понесли меня прочь от воды. Я смотрел вперед на улицу, пробегавшую между статуй. Я услышал звук.

Из-за шеренг причудливо изогнутых фигур выступила группа высоких изящных теней. Сначала я по ошибке принял их за офф-моо, поскольку туманная атмосфера придавала им такой же бледный призрачный вид.

Как и мои пленители, они были очень рослыми. Уровень, на котором располагались мои глаза, едва достигал их груди. Однако в отличие от офф-моо у них были правильные человеческие лица и могучее телосложение, напоминавшее мне о масаях и других племенах восточной Африки. Они были полуголыми, и их обнаженные тела блестели словно черное дерево; их цвет подчеркивали желтые шелковые накидки, похожие на одежду буддистстких монахов. Однако эти люди были вооружены. Они держали в руках тяжелые копья с кремневыми наконечниками и продолговатые щиты. Их головы были выбриты столь же тщательно, как у похитивших меня индейцев, но полностью лишены украшений. Может быть, это воины? Приветственно жестикулируя, они шли навстречу светлокожим гигантам. Судя по всему, те и другие были союзниками. Люди, вышедшие из-за скульптур, остановились, внимательно глядя на меня. Индейцы аккуратно помогли мне встать на ноги. Я сам достаточно высок и не привык, чтобы на меня смотрели сверху вниз.

Я почувствовал странное раздражение. Мне хотелось отступить на шаг или два, но именно в этот момент индейцы начали развязывать мои путы.

Как только меня освободили, из группы выступил еще более рослый и мускулистый мужчина. Его окружала могучая властная аура, было видно, что он привык к беспрекословному подчинению, и остальные воины относились к нему с явным уважением. Однако в его облике не было ничего зловещего; он с подчеркнутой мягкостью взял меня за руку. Мои пальцы полностью утонули в его массивной черной ладони. Этим жестом он явно давал мне понять, что рад встрече. Он еще раз поздравил своих товарищей, вновь не произнеся ни слова, но я каким-то образом понял его. Его глаза торжествующе блеснули; он повернулся к своим спутникам с таким видом, как будто мое появление положило конец их спору. Эти люди не были мутантами; они попросту не нуждались в словах, чтобы понимать друг друга. Их вождь явно был рад видеть меня. Рядом с ним я чувствовал себя мальчишкой, но сразу понял, что он не враг мне. Я верил ему, хотя и не без опаски.