Юрий Иосифович Коринец

Володины братья

Хорошо живется Володе!

Всегда он деятельный, веселый. Таким уж он родился, это у него от природы. Природа ведь никогда не унывает, посмотрите вокруг: зима ли, весна ли, осень — природа всегда деятельна, все у нее дышит, ворочается. Даже смерть в природе служит жизни. Умирают листья — удобряют землю для будущих растений; умирает лось или медведь — мясо его идет в пищу другим. В природе и смерти-то нет, а есть одна деятельная жизнь. Не боится природа смерти! Так и Володя не боится смерти. Вы скажете, это потому, что Володя маленький — ведь ему всего одиннадцать лет. Не потому вовсе! Конечно, Володя маленький — и по годам своим, да и сам по себе: невысокий, щуплый. Но не в этом дело. Просто это некоторые трусы придумали разные там страхи про смерть. «Смерть — это работа, — говорит дедушка Мартемьян, — такая же, как и всякая другая». И Володя так думает. И так Володя будет думать всегда. Даже когда станет стариком — а Володя станет очень глубоким стариком! Вот доживите-ка до Володиных лет, когда он стариком станет, тогда сами увидите. Самое главное — это работать, действовать, не унывать, вот тогда и будет все хорошо. Как в природе. В природе ведь всегда все хорошо. И когда солнце. И когда дождь. И когда тепло. И когда мороз. Иногда Володе кажется, что кто-то уже объяснял ему это: подробно, с примерами, как в школе учитель. Но кто и когда, Володя вспомнить не может.

Идет, например, Володя вечером по берегу Илыча — это река такая Володина, Илыч, — идет он по берегу с удочкой и видит темноту посередине реки. Как будто вода там подкрашена тушью, едва глазу заметно, и в том месте — на темноте — бурунчик маленький локонами завивается. Это значит — камень внизу большой. И еще знает Володя, что под этим камнем, с левой стороны, ближе к поваленной ели, стоит на дне жирный хариус. Кидает он туда свою мушку и вытаскивает — большущего! Ну как тут не удивиться! Садится Володя на камень, смотрит на прыгающего в траве хариуса, удивляется и думает: кто ему это все объяснил? И не вспомнит никак. Ну что делать! Не важно, в сущности, кто объяснял — дед ли Мартемьян, природа ли, — важно, что Володя все это знает. Смотрит Володя на хариуса и смеется от радости…

А еще хорошо живется Володе потому, что богатый он человек, даром что ему одиннадцать лет. Воды у Володи — глазом не окинешь: разных ручьев, речушек, озер… И самая главная вода в этой воде — река Илыч, родина Володина. Вы думаете, смешно, что в рифму сказал? А это вовсе не плохо, когда вдруг скажется в рифму! Это тоже от хорошего настроения… Во всей этой воде у Володи много разной рыбы: и хариуса, и семги, и кумжи, не говоря уже о щуке и окуне. И земли у Володи много — с чащами, болотами, холмами и горами. С цветами и ягодами. С разным зверьем диким. А еще у Володи два дома — каждый с баней на берегу. Главный-то дом у него в низовьях, у впадения Илыча в Печору. В этом доме Володя зимой живет. А лето он проводит в другом доме — в маленькой охотничьей избушке в верховьях Илыча. В этой избушке у Володи тьма-тьмущая разных прекрасных вещей: капканов охотничьих, корабликов рыболовных, блесен и мушек искусственных… хотя это все мелочь пузатая! Не будем о ней говорить.

Самая же распрекрасная вещь — двуствольный немецкий штуцер калибра 303 — ружье то есть. Вот это вещь! Старинная! Деду Мартемьяну от отца досталась, от Володиного прадеда. А Мартемьян этот штуцер Володе завещает, так уж обговорено. «Этот штуцер, — говорит дед Мартемьян, — всех переживет и все стрелять будет, недаром его немцы делали». Из него дед Мартемьян сто пять медведей убил и еще убьет. А Володя и того больше, когда вырастет. Но это еще не все. Еще есть у Володи — на медведей ходить — рогатина деревянная, да спиннинг бамбуковый — семгу ловить, да сети, да лодки. Особенно одна хороша: длинная, смоленая, величавая, как черный гусь! С бензиновым мотором «Ветерок» на корме.

Вы спросите: что это за миллионер такой, которому всего одиннадцать лет? Откуда он у нас взялся? И тут я вам отвечу: вовсе Володя не в том смысле миллионер, как вы это подумали. Володя просто школьник, пионер… Но почему он тогда владелец всех этих ручейков, речушек, озер? Почему он владелец всего Илыча — от истоков до устья — и тайги вокруг? Что он там — один, что ли, живет? Нет, не один! И вместе с тем вроде как бы один! В верховьях Илыча летом — Володя единственный мальчик… Но подождите — вот прочтете все до конца и все поймете про Володю…

В низовьях Илыча живут, конечно, еще мальчики. Ну и девочки, конечно, тоже. Например, Алевтина. Когда-нибудь Володя возьмет ее себе в жены. Алевтина красивая. Волосы у нее белые и кожа белая. А веснушки на коже яркие, желто-розовые. Голова Алевтины похожа на кукушкино яйцо в соломе. Сама она молчаливая, серьезная, как и Володя. А иногда вдруг расхохочется ни с того ни с сего. В такие минуты Володя ее особенно любит. Жена должна быть веселой, это Володя знает. «Хорошо тому живется, у кого жена веселая» — так дед Мартемьян говорит. Он все знает, не только про женщин, а вообще.

Но это, конечно, все в будущем, а пока Володя с Алевтиной просто дружат. Зимой они всегда вместе — в школе. А летом редко.

Потому что все другие мальчики и девочки, с которыми Володя в школе учится, живут в деревне и зиму и лето. Ну разве на рыбалку когда съездят или сходят в тайгу по грибы да по ягоды. И то ненадолго. А Володя с дедушкой подолгу в тайге живет.

Есть, конечно, и враг у Володи… Почему «конечно»? Да потому, что без врагов в этом мире, как видно, пока не обойтись. И печально здесь вовсе не то, что враг, а то, что враг этот — отец Алевтины, Прокоп, известный во всем Запечорском крае пьяница и болтун. Темный человек, браконьер. Вот это и есть самое печальное. Но об этом потом, неохота сразу о врагах говорить. А вот отца с матерью у Володи нет. Погибли они в тайге при весьма странных обстоятельствах. Но и об этом я тоже потом скажу.

Зимой и летом живет Володя со своим дедом Мартемьяном. Еще есть у Володи брат Иван. Летчик он и всегда находится при своих вертолетах в Троицко-Печорске. А Володя живет с дедом. То в деревне, то в тайге. Бобыли они оба-два: старый да малый. Володя Мартемьяну заместо сына, а Мартемьян Володе заместо отца с матерью. Так и живут.

…Володя увидел себя в необычном окружении. Он увидел, что сидит на лугу, в окружении целого сонмища муравьев — красных, огромных, ростом с него самого!

Широкий луг сбегал вниз так полого, что одинокие ели и лиственницы стояли на нем под косым углом к земле, и высокий, до облаков, муравейник на краю луга тоже стоял под косым углом к земле. Сейчас он был пуст — все его обитатели высыпали наружу. Трава в середине луга была вся скошена и вытоптана муравьями — столько их тут было! — но хотя их можно было насчитать сотни тысяч и все они, казалось, разговаривали между собой — открывали и закрывали челюсти, шевелили усищами, переступали ногами, — несмотря на все это движение, тишина была необычайной. Раздавалось только легкое шипение, шорох, и непонятно было: муравьи ли это шепчутся или облака трутся друг о дружку боками? А может, это облака терлись своими брюхами о верхушку муравейника?

Володя знал, что его сюда пригласили, но не помнил, когда и зачем. Он внимательно огляделся. Муравьи располагались тремя концентрическими кругами, в центре которых сидели, обнявшись, Володя и Главный Муравей. «Странно, как так получилось?» — подумал Володя. Муравьиная лапа, лежавшая у него на плече, была тяжелой и жесткой. Но Володя, конечно, делал вид, что ему совсем не тяжело.

Возле Главного Муравья и Володи было пусто, а потом был первый круг — двенадцать муравьев-офицеров, стройных и тонких, личная охрана Главного. Они стояли головами к центру, не сводя глаз с Володи.

Потом опять было пусто, а потом — круг, самый многочисленный, в котором муравьи стояли тесной концентрической толпой, и тоже головами к центру.