– Чтобы лишить нас надежды, – весомо проговорил Саша, сверкая стеклами очков. – Чтоб мы думали, будто нас некому спасти!

– Семенов, опомнись! – не удержавшись, Шура постучала его костяшками пальцев по лбу. – Ты что, в каземате каком-нибудь? Откуда тебя спасать и зачем, Избранный ты наш?

– А ты думаешь, меня отсюда так просто выпустят?! – он отвел руку приятельницы. – Я же последняя надежда Светлых, и я еще живой! У меня же чуть-чуть не получилось, я уже почти в руки взял эту штуковину, а тут…

Он осекся, нахмурился, припомнив, видимо, какие события помешали ему осуществить задуманное. Шура невольно поморщилась: оставалось только надеяться, что он не сообразит, от кого именно ему прилетело салатом в физиономию!

– Я тебя пыталась предупредить, – сообразила она, – а ты не успел увернуться. Как был растяпой…

– Угу… – мрачно ответил Саша. – Но Джамдир на меня надеялся, и я должен теперь…

– Семенов!! – перебила Шура. – Он не Джамдир, ты что, не слышал? Он тоже Нан Кванти! И никакому Совету Холма он Вещь передавать не собирался, он ее хотел себе заполучить, только взять не мог, силенок маловато! Он не мог, а ты – мог, и он бы через тебя ею и управлял, ты что, не понял?

– Ну и что, что Нан Кванти! – запальчиво ответил Саша, даже приподнимаясь из кресла, будто драться с приятельницей собрался. – Он же сказал, что понял, какое зло творят Тёмные, и решил всё исправить!

– Ага, ага, а ты поверил! – окончательно разозлилась Шура. Ну как можно быть настолько непрошибаемым?! – Дурак ты, Семенов, в который раз убеждаюсь! Тебе сказали, ты и уши развесил… И что теперь делать намерен, а?

– Ну… надо как-то выбраться отсюда и украсть Вещь, – заговорщицким шепотом ответил тот, даже не обидевшись (что греха таить, Шура частенько костерила его на чем свет стоит, привык уже). – И пробираться к Холму!

– В одиночку. Через земли Тёмных, – хмыкнула Шура. – Без припасов, пешком. Здорово придумал, молодец! И вообще…

– Но Шур, – снова зашептал мальчик. – У Тёмных же сейчас свара начнется!

– Это еще почему?

– Ну Джамдир ведь убил хозяина Нан Кванти, а он был хранителем Вещи! А теперь они передерутся за нее! – радостно выпалил он. – А мы пока…

– Семенов, знаешь, тебе, может, Джамдир не сказал, но у хозяина Нан Кванти есть два брата и сестра, – устало сказала Шура. – И мать, кстати. И еще куча родственников. И мне очень жалко тебя огорчать, но Джамдир его не убил.

– Как? – лицо Саши приобрело такое выражение, что, не будь Шура настолько зла, рассмеялась бы. – Я только краем глаза видел, но…

– Ну ладно, если тебе так легче, то почти убил, – сжалилась Шура. – У меня руки вот по сих в кровище были. И лужа натекла – хоть топись в ней!

– У тебя?.. Почему у тебя? – ничего не понял мальчик.

– Потому что, Семенов, вот этими самыми руками, – встав, она сунула ему ладони под нос, – я ему кровь останавливала. Знаешь, как весело? Ты рану зажимаешь, а кровь течет и течет, и ты ничего сделать не можешь!

– Ты… – Саша захлопал глазами, на лице его написано было жесточайшее разочарование в лучшей подруге. – Ему?! Чудовищу?! Тебя заколдовали? Но Джамдир говорил, что на нас…

Шура поняла – пытаться что-то объяснить бессмысленно, во всяком случае, сейчас. Сашка помнит только то, что говорил Джамдир. И даже скажи она, что «чудовище» в лучшем случае на пару лет старше их обоих, это ничего не изменит. Зло есть зло, сколько бы ни было ему лет, ответит Семенов.

– Ладно, – сказала она, – пойду, попробую узнать, что с нами делать собираются. Пока, Семенов.

Он проводил ее взглядом, в котором ясно читалось: он ошеломлен таким предательством приятельницы – она ходит, где хочет, она намерена узнать их дальнейшую судьбу, она… пыталась спасти хозяина Нан Кванти! Джамдир был прав – зло многолико и так притягательно, особенно для девчонок!..

– С лэа всё в порядке? – негромко осведомилась Эман, когда Шура прикрыла за собой дверь.

– Да. Всё нормально, – кивнула та. – Вы меня проводите к… ну…

– Прошу лэа следовать за мной, – кивнула та и больше не произнесла ни слова за всё время пути.

По сторонам Шура не смотрела, так что не смогла бы ни найти обратной дороги, ни рассказать, каков изнутри замок Нан Кванти. Да и не особенно ее это интересовало. Больше всего хотелось сбежать из этого места как можно дальше и как можно скорее. И Сашку утащить – он дурак, конечно, но Джамдир и взрослым магам головы морочил, что ж говорить о мальчишке!

– Лэ Ерхайн ждет, – раздалось у нее над головой, и Шура вздрогнула.

На сей раз у двери обнаружилась стража: четверо рослых мужчин, безо всяких там сияющих доспехов и торчащих на виду смертоносных штуковин вроде алебард. Но ясно было, они не просто так тут стоят.

В большой комнате оказалось светло – полуденное солнце лилось сквозь распахнутые настежь высокие окна, яркие блики от цветных стёкол бродили по стенам, по пушистому ковру…

– Здравствуй, – сказал Ерхайн. Он полулежал в большом кресле, и в тёплом солнечном свете становилась особенно заметна его землистая бледность, тёмные круги под глазами и будто заострившиеся черты лица. – Устраивайся. Прости, я пока не могу подняться, чтобы поприветствовать девушку, как должно.

– Да не бери в голову, ерунда какая! – ответила Шура, не подумав. Потом сообразила, что он упорно называет ее девушкой и, кажется, не в насмешку, отчего-то смутилась и быстро спросила, чтобы сгладить неловкость: – А ты как?

– Жив, как видишь, – Ерхайн дернул плечом, улыбнулся. – Благодаря тебе.

Шура почувствовала, что начинает краснеть, разозлилась на себя – вот когда нужно, не может выдумать достойного ответа! Собеседник её спас:

– Я слышал, моя мать приходила к тебе?

– Да! – охотно ухватилась Шура за эту соломинку. – Она ужасно из-за тебя перепугалась!

– Я знаю, – кивнул Ерхайн. – Может, и не стоит так говорить, но если моё ранение послужило тому, что матушка прервала затворничество и вернулась к нам, я могу лишь радоваться этой счастливой случайности.

– Да, ты же говорил, она в трауре, – припомнила Шура. – Только… почему она была в белом?

– Таков цвет траура Нан Кванти, – пожал плечами юноша и поморщился, видимо, движение причинило ему боль.

«Ну да, логично, – усмехнулась про себя Шура. – У Светлых траур – черный цвет, у Тёмных – наоборот. Могла бы сама догадаться.»

– Ты навещала Избранного, – сказал Ерхайн. – Дайхин сказал, он не желает говорить ни с кем, но с тобой…

– Со мной поговорил, – хмыкнула Шура. – Джамдир… то есть Ерджам здорово ему голову задурил. Только и твердит… Слушай! – испугалась вдруг она. – А он не стал рабом Вещи? Он ведь до нее почти дотронулся! Может, он поэтому такой?

– Нет, – качнул головой юноша, фыркнул, сдувая со лба непослушную челку. – Ты верно сказала – почти дотронулся, но в руки взять не успел. Снова благодаря тебе.

– Да, это был великий подвиг, – хмуро ответила Шура. Должно быть, весь замок об этом не только знает, но и потешается!

– Если бы он коснулся Веши, то стал бы ее хранителем. Я бы понял это еще тогда, – продолжил Ерхайн, милосердно не замечая ее досады. – Но этого не случилось. А кроме того… он не желал Вещь для себя, но и не понимал, что это такое. Ты ведь видела Вещь, как она есть, верно?

– Я сама толком не знаю, что видела, – созналась Шура.

– А Избранный видел лишь некий артефакт, который необходим его наставнику и прочим, – спокойно сказал Ерхайн. – Хранитель таким быть не может.

– Понятно… – Опустив голову, Шура разглядывала узоры на ковре, и ей казалось, будто те постоянно меняются. Потом она все-таки посмотрела на хозяина Нан Кванти. – Ерхайн… А что с нами будет?

Он вопросительно приподнял брови.

– Ну, что ты с нами сделаешь? – уточнила она. – Я – ладно, я ничего собой не представляю, а Сашка всё-таки Избранный. Мало ли, что…

– А чего хочешь ты? – негромко спросил он. – Проси, не бойся. Я обязан тебе жизнью.