— Мадам! Мадам!

Это один из местных служащих, маленький человечек с испуганным выражением лица.

— Да?

Он кивнул в сторону моего рюкзака.

— Вы покидаете нас?

— Да.

— Вы не отметили отъезд.

— Я оставила плату за комнату в конверте на туалетном сто лике. На нем написано «плата за проживание». Я подсчитала необходимую сумму.

— Вы должны зарегистрировать отъезд.

— Я не отмечала свой приезд. Я не буду отмечать отъезд. Если вы хотите, я могу проводить вас до комнаты, чтобы показать, где я оставила плату.

— Извините, но это должно быть сделано кассиром.

— Извините меня тоже, но я оставила плату и не буду отмечаться.

— Это нарушение. Я должен буду позвонить управляющему.

Я вздохнула.

— Нет. Я не хочу этого. Я пройду через вестибюль и отмечу выезд, так же как и въезд.

Я замедлила шаги и повернула в сторону вестибюля.

— Ваши деньги, — сказал он. — Если Вы оставили их в комнате, Вы должны пойти и принести их.

Я отрицательно покачала головой.

— Я оставила и ключ.

Я вошла в вестибюль. Подошла к креслу в углу, самому дальнему от конторки. Села.

Маленький человечек следовал за мной.

— Будьте добры, скажите им, что я хочу зарегистрировать отъезд — попросила я его.

— Ваша комната номер…

— Семнадцать.

Он слегка поклонился и направился к стойке. Он говорит с женщиной, которая бросает на меня несколько взглядов. Я не могу слышать их слов. В конце-концов он берет ключ и уходит. Женщина улыбается мне.

— Он принесет ключ и деньги из Вашей комнаты, — говорит она.

— Вам понравилось у нас?

— Да, — отвечаю я. — Если он позаботится об этом, я, пожалуй, пойду.

Я начинаю подниматься.

— Пожалуйста, подождите, — говорит она, — сейчас я все сделаю и дам Вам квитанцию.

— Мне не нужна квитанция.

— Мне необходимо отдать ее Вам.

Я снова усаживаюсь. Я держу мой посох между коленями. Я вцепилась в него обеими руками. Если я попытаюсь уйти сейчас, она, вероятно, позовет управляющего. Я не желаю привлекать к моей особе еще больше внимания.

Я жду. Я контролирую дыхание. Я освободила сознание.

Через некоторое время человечек возвращается. Он передает ей ключ и конверт. Она шуршит бумагой. Она вставляет бланк в машину. Нажимает кнопки. Вытаскивает бумагу из машины и осматривает ее. Считает монеты в моем конверте.

— Вы оставили правильную сумму, миссис Смит. Вот Ваша квитанция.

Она отрывает верхнюю часть листа.

Что-то происходит в воздухе, будто луч света упал сюда секундой ранее. Я быстро вскакиваю на ноги.

— Скажите пожалуйста, это частная гостиница или филиал?

При этом я двигаюсь вперед, так как знаю ответ наперед.

Ощущение усиливается, локализуется.

— Это филиал, — отвечает она, оглядываясь в затруднении.

— С центральной конторой?

— Да.

Особым способом, когда ощущения объединяются с действительностью, я вижу, что эпигон, похожий на летучую мышь, устраивается рядом с ней. Она уже чувствует его присутствие, но не понимает. Моя обязанность — мо чи ч'у, как говорят китайцы, немедленное действие, без раздумий и колебаний — поэтому я подхожу к конторке, кладу мой посох под подходящим углом, наклоняюсь вперед, как будто бы собираюсь взять квитанцию, и слегка подталкиваю посох так, что он скользит и падает, перелетая через конторку, его маленький металлический наконечник попадает в гнездо терминала компьютера. Верхний свет гаснет немедленно. Эпигон съеживается и рассеивается.

— Перебой с электричеством, — замечаю я, поднимая мой посох и поворачиваясь. — До свидания.

Я слышу, как она приказывает служащему проверить щиток.

Я выхожу из вестибюля и захожу в комнату отдыха, где принимаю таблетку, так, на всякий случай. Затем я возвращаюсь в небольшой холл, пересекаю его и покидаю здание. Я рассчитывала, что это произойдет раньше или позже, так что я не была не готова.

Сверхмалого напряжения внутри моего посоха было достаточно для этого случая, и в то же время, как я надеялась, это могло случиться позже. Но, вероятно, лучше для меня, что это произошло сейчас. Я чувствую себя более живой, более настороженной после этой демонстрации опасности. Это ощущение, это знание полезно мне.

И он не достиг меня. Все закончилось ничем. Основная ситуация осталась неизменной. Я счастлива, имея преимущество столь малой ценой.

Я хочу выйти прочь и войти в природу, где я сильнее, а он слабее.

Я вхожу в свежий день, кусок моей жизни сверх утреннего момента созерцания горы.

3. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ХОДОГАЙЯ

Я нахожу место изогнутых сосен на Токайдо и останавливаюсь, чтобы посмотреть на Фудзи из-за них. Путешественники, которые проходят во время первого часа моего бодрствования, не похожи на путешественников Хокусая, но это неважно. Лошадь, носилки, голубые одеяния, большие шляпы — все в прошлом, путешествует только на картине. Купец или дворянин, вор или слуга — я смотрю на них как на пилигримов того или иного сорта. Моя болезненность, спешу я добавить, является причиной того, что мне нужно добавочное лечение. Однако сейчас я хорошо себя чувствую, и не знаю, медикаменты или медитация обусловили мою повышенную чувствительность к тонкостям света. Кажется, Фудзи почти движется под моим пристальным взглядом.

Паломники… Я была бы не против путешествовать с Мацуо Басе, который сказал, что все мы путешественники каждую минуту своей жизни. Я вспоминаю также его впечатления от заливов Мацусима и Кисагата — первый обладает искрящейся прелестью, а второй — прелестью плачущего лица. Я думаю о виде и выражениях Фудзи и захожу в тупик. Печаль? Покаяние? Радость? Воодушевление? Они соединяются вместе и разворачиваются. У меня нет гения Басе, чтобы выразить это в простой характеристике. И даже он… Я не знаю. Похожесть говорит о похожести, но описание должно пересечь бездну. Восхищение всегда содержит в себе недостаток понимания.

Этого достаточно для того момента, чтобы увидеть.

Паломники… Я думаю также о Чосере, когда смотрю на картину. Его путешественники хорошо проводили время. Они рассказывали друг другу грязные истории и стихи, присоединяя в конце мораль.

Они ели и пили и обманывали друг друга. Кентербери был их Фудзи. У них была вечеринка всю дорогу. Книга кончается перед тем, как они прибывают. Подходяще.

Я не без чувства юмора. Может быть, Фудзи действительно смеется надо мной. Если так, я очень бы хотела присоединиться к ней. Мне действительно не нравится мое теперешнее настроение и капелька медитационного перерыва не помешала бы, если бы был подходящий объект. Рыдающее таинство жизни не может продолжаться все время на самых высоких нотах. Если они могут сделать перерыв, я не против. Завтра, быть может…

Черт побери! Мое присутствие наконец должно быть замечено, в противном случае эпигон не появился бы. Я была очень осторожна. Подозрение — это еще не уверенность, и я надеюсь, что мои действия были достаточно решительными, чтобы предотвратить подтверждение. Мое теперешнее местонахождение вне досягаемости и знания. Я снова возвращаюсь к Хокусаю.

Я хотела бы провести остаток моих дней на тихом Орегонском берегу. Место не без своих особенностей. Но я полагаю, именно Рильке сказал, что жизнь — это игра, которую мы должны начинать, не узнав хорошенько ее правил. Узнаем ли мы их когда-нибудь? И действительно ли это правила?

Вероятно, я читаю слишком много поэзии.

Но что-то, что кажется мне правилом, требует, чтобы я сделала это усилие. Справедливость, долг, месть, безопасность — должна ли я взвесить их по отдельности и определить процент их участия в том, что движет мною? Я здесь, потому что я здесь, потому что я следую правилам — какими бы они ни были. Мое понимание ограничено результатами. Его — нет. Он всегда мог делать интуитивные скачки. Кит был грамотей, ученый, поэт. Такое богатство. Я беднее во всех отношениях.